Стихотворения и поэмы - Маркиш Перец Давидович - Страница 50

«Боже, как кусают мухи,

Сладу с ними никакого!

Сколько развелось их ныне!» —

Слышны стоны что ни год.

Отобедав, нужно малость

Подремать, — ведь нет спасенья

От свирепых мух, от жара, —

О, как в полдень он тяжел!

Трупом площадь распласталась,

Рты раскрыты, храп, сопенье...

И — на страже у товара —

Дружно вьется пара пчел.

Городишко впал в истому.

Пусты лавки — нет почина...

Мимо них снуют часами

Вихри пыльные одни.

Крамарь^[15] поболтать к другому

Ходит; на ступеньки чинно

Сядут — и клюют носами

В жидкой и сухой тени.

Снится им умалишенный:

В полушубке нараспашку

Одиноко по майдану^[16]

Он проходит вдалеке.

Знойным солнцем обожженный,

Он, как лист, жует рубашку,

Он шатается, как спьяну,

Стиснув камень в кулаке.

От мясной — он к бакалее:

Нюхает сухие кадки;

Задержавшись на пороге,

Из бутылки масло в рот

Льет, дрожа, как в лихорадке.

Крамарь — палкою в злодея,

Угодил он прямо в ноги —

Прочь спешит, хромая, тот.

Как велит обычай старый,

Торг в четверг идет горячий,

В понедельник в лавках бойко

Что ни есть распродают.

Так сменяются базары,

И, друг другу вновь удачи

Пожелав, густой настойкой

Чокаются там и тут.

Нагружают воз за возом

Всякой всячиной занятной

И пускаются из дому.

Вот уж на пути большом

Городок один к другому

Медленным ползет обозом,

Чтобы, заваль сбыв, обратно

Воротиться с барышом.

Но в особенном почете

В том краю благословенном

Конский рынок — за чертою

Сельской или городской.

Маклер с тростью на отлете,

В лапсердаке^[17] неизменном,

Вея блеклой бородою,

Там толчется день-деньской.

Набежит на рынок свора

Забияк — вокруг сначала

Рыщет, разводя руками,

А потом, среди людей

Матерого сцапав вора

И осыпав тумаками,

Вопиет, что опознала

Выкраденных лошадей.

Кони ржут и брызжут пеной,

Свищет кнут — в галоп короткий

Их пускают — ветер-кони!

Вот уж торг заводят там

Немцы — каждый в балахоне

И с подстриженной бородкой.

Вот, сойдясь в цене, степенно

Ударяют по рукам.

В зубы поглядят пытливо

Лошадям — и прочь с базара:

Спрыснуть сделку, рассчитаться

Завернут в шинок тотчас.

«Зверь — вот этот, с красной гривой!

Пегому как раз он пара...»

Вот народ — в шинке, в прохладце,

Глянь, идут и скамьи в пляс.

Обтирая лоб и скулы,

Содовую пьет без счета,

Пьет — и жаждою томится

Продавец. Прищуря взор,

Фыркает: «Тепла водица!»

Пьет сосед, весь мокр от пота,

Прочь отходят балагулы^[18],

Кончив дельный разговор.

12

В путь тряпичники с мешками

Выступают на рассвете.

Тощи, полуголы, босы,

Палки выставя вперед,

Осторожными шажками

Ходят женщины и дети, —

Ворошат они отбросы,

Каждый что-нибудь найдет.

И мешкам пихают в зевы

Всякий хлам рукой проворной,

И мешки, раздувшись важно,

Множатся года и дни;

Без распашки и посева

Так вот и растя упорно,

Ближней фабрикой бумажной

Бредят, грузные, они.

Станет вдруг молва глухая

Всем тряпичникам известна, —

Смотришь, скопом сухопарым

Устремляются сюда:

Пыль клубя, возы с товаром

Тянутся в степи окрестной, —

Словно тучи, распухая,

Их чернеет череда.

В гости из большого мира

Приезжает днем счастливым

Коробейник: он с набором

Колец, брошек без числа.

Блещет на колечке дивом

Синий уголек сапфира,

И люба девичьим взорам

Брошка — медная пчела.

И обступят понемножку

Коробейника в местечке

Девушки из всей округи;

К пальцам толстым наугад

Примерять начнут колечки.

С хламом побегут прислуги:

Тряпку дашь — получишь брошку,

Обменяться каждый рад.

13

Доверху полны подвалы.

Громоздятся на подводах

Горы овощей и хмеля —

С урожаем повезло!

День приходит запоздалый

И — торопится на отдых;

Пробежит еще неделя,

И — развеется тепло.

Ищут в поределых травах

Место теплое утрами

Ребятишки на пригорке, —

Грустно солнце светит им.

В кучи сметены ветрами

Листья... Бедняки, собрав их,

Растирают, курят — горький

И душистый вьется дым.

Освежил рассвет крылечки

И на крыши сбросил иней.

Камышом, листвою прелой

Пахнет в воздухе сыром.

Нет купальщиков на речке,

Лишь кассира встретишь ныне:

Он купаться ходит смело

До морозов — день за днем.

Впрочем, утверждает каждый,

Что детина тот могучий

Тронулся, избави боже...

Прачки — слух идет в селе —

Видели его однажды:

На заре, в мороз трескучий

Лез он в прорубь без одежи —

Было это в феврале.

К вечеру, глядишь, по стеклам

Дождь стучит, косой и колкий;

Свесясь, как мотки шпагата,

Тучи низятся к земле.

И под небосводом блеклым

Ловят, ловят их проселки

И проезжих торовато

Оделяют в мокрой мгле.

Дождь три дня над деревенькой

В ней сухой не сыщешь кочки.

В узких улочках вдоль прясел

Бурный катится поток.

Выставляет кадки, бочки,

Чтоб намокли хорошенько,

Всякий, кто еще не квасил,

Не солил на зимний срок.

В липкой жижице на мили

Потонул простор и хмуро

Возвещает: за ворота

Носу показать не смей!

Так вот лето проводили,

В осень въехав, как в болото,

Этот — неизменной фурой,

Тот — подводою своей.

14

Осень — с грязью непроезжей!

За морозцем — слякоть снова.

Но — бессильные потуги:

Одолеть зима должна!

Вот приходит первоснежье,

Кроя голизну округи,

Словно платом из льняного,

Стираного полотна.

Санный путь пролег в просторе

Так теперь езда другая;

Лошадей лишь тронь — и сани

Заскользят средь белизны.

Бодрствуют пути в тумане,

Будто снег оберегая;

Сани мчатся в снежном море,

Как под парусом челны.

Что с того, что стужей небо,

Долгой и крутой, богато.