Стихотворения и поэмы - Маркиш Перец Давидович - Страница 22

Созвездьями взошли республики свобод,

Мы сопрягли хребты с хребтами воедино,

На тучи, на ветра свою простерли власть —

Где надобно, у нас раскинулась долина,

Где надобно, в лазурь вершина вознеслась!

С Эльбрусовой главы мы высмотрели тропы

Свинцовым сумраком затопленной Европы,

Мы видели Стамбул с заоблачной Яйлы;

К лазурной вышине, на снежные валы

Всходили мы — принять привет от всей вселенной

И передать ей страсть Москвы, и от нее,

Нетленной, мудрости набраться вдохновенной,

И стаи туч над ней вспугнуть, как воронье,

И медным грохотом фанфарного прибоя

Призвать к последнему, решительному бою.

Торжествовать со всей вселенной заодно!

Привить себя, как плод, пяти частям вселенной,

И влить в них нашу кровь хмельную, как вино,

И наше рвение, и влить в них пыл священный,

Вскормленный в тайниках чудовищных ночей,

Где пламя изо ртов рвалось, как из печей,

Где безднами сердца свой голод утоляли

И миллионы глаз созвездьями цвели,

В мир семя заронив, из синих далей в дали —

От жаждущих небес до жаждущей земли.

Закончен первый бой, затишье наступило,

И для последних битв мы накопляем силы:

Войска — на отдыхе, в движенье, на постах.

Мы наше торжество явили всей вселенной, —

Впервые вырвали из векового плена,

Оно колышется на нивах и в садах.

Уже перед тобой — не пастухи-номады,

Не темных батраков нестройные отряды, —

Взойди — увидишь их в просторах мировых.

Взойди, прислушайся — и ты услышишь их!

Узнай же первенцев, замученных тобою,

Застреленных у стен, в дыму, в тревоге боя,

Припомни и сочти, коль хватит силы счесть.

Вот — пробужденные — они идут, как тучи,

Их взоры и сердца — суровы и могучи,

Горящие уста гласят за вестью весть, —

С восхода на заход, сквозь гул и гром железа,

Идут, упорные, глася победный час.

Нет, не умножатся могилы Пер-Лашеза,

Могилу первую мы выроем для вас!

Мы всякого судью с презреньем отметаем,

Нас обвинения и кары не смутят, —

Нам время судия, и, праведны стократ,

Мы пламенно идем навстречу вражьим стаям;

Нам больше не знавать застенков и оков.

Мы на весы кладем свинцовый груз веков,

И мощь рассудит нас, рассудит нас терпенье,

Рассудит истина; снарядам никаким

Не превратить нас в прах, не превратить нас в дым, —

Отныне будем мы владыками сражений!

1932

Перевод Д. Бродского

«Встречая ночь…»

* * *

Встречая ночь,

В одежды скорби кутаются дали.

Эй, призраки базаров, сгиньте прочь,

Вернув кладбищу прах изъеденной морали!

И ваши имена, чья древность — напоказ,

С себя сорвите вместе с головами, —

Мне нечего наследовать у вас,

Вам — завещать идущему за вами.

О круглая земля! Страданием казнима,

Варшава ли, Нью-Йорк — во всех приделах света —

От Вильны и Москвы до Иерусалима,

Как старые камеи, носишь гетто!

1932

Перевод В. Слуцкого

«Ночь надвигается. Просторы синевы…»

* * *

Ночь надвигается. Просторы синевы

Уже становятся и немощны, и нищи.

Несите, призраки базаров, на кладбище

Останки истины, прожившейся вдовы!

Старинные свои забудьте имена,

Сорвите маски с лиц, скопцы и маниаки:

Мне нечего от вас наследовать во мраке,

Вам нечего приять во мраке от меня!

О, круглая земля!

В тоске невыразимой

Ты гетто на себе, как темную камею,

От Франкфурта несешь до Иерусалима,

От Иродовых дней до дня Варфоломея.

1932

Перевод Д. Бродского

«Древней надгробных плит обугленные лица!..»

* * *

Древней надгробных плит обугленные лица!

Еще вы бродите средь звездной синевы,

Как средь навозных ям; еще ваш вечер длится, —

Схоластику, как кость, еще грызете вы!

Не выше ворона ваш хилый ум взлетает,

Как ворон, смрадную раскапывает гниль.

Еще раз и еще, юродивая стая,

Цветистой формулой Каббалы щегольни!

Уже царить в сердцах развалины не властны.

Грошовой истине сетей не разостлать.

Нарежьте же ее, софисты и схоласты,

Насытьте ею плоть, сгоревшую дотла!

1932

Перевод Д. Бродского

ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЕ

ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЕ

1

И день и ночь в раздумье оснежённом

Всё ждет тайга, когда броней экспресс

Загромыхает гулко по уклонам,

Багровый дым держа наперевес.

И, прижимаясь к небесам морозным,

Тоскуют дни и ночи напролет

По сменам зорь, по циферблатам звездным

Громады гор, закованные в лед.

И тишина прозрачная такая,

Что слышно за версту хрустение сучков,

Когда, подстреленный, в чащобу, спотыкаясь,

Уходит зверь унять струящуюся кровь.

Но к исступленному составу вихрем рвется

В тоске, вскормленной сопками, тайга,

Когда он медным горлом разревется

И дым прощальный бросит на снега.

Она манит красой пестрополосой,

Камку и бархат мечет под колеса

И вьюгами гудит средь пустырей:

«Экспрессы, возвращайтесь поскорей,

Чтоб вызволить меня из дремы хмурой

И первозданность соскрести с меня».

Расперты мощью берега Амура,

Он продвигается упорней день от дня

К золотокованым подножиям Хингана.

«Не мешкайте в путях,

Ждут горы-великаны.

Густейший мед — в набухнувших грудях,

Звончайшим золотом расперты жилы.

Есть у меня родник:

Кто, сумрачный и хилый,

К нему хоть раз приник,

Тому чудесное дарует исцеленье, —

Ужели только страждущих оленей

Целить ему назначено вовек?»

2

К трясине облако нисходит золотое

И окунается в зеленые настои;

Туманы ржавые кочуют вдоль озер,

Толчется мошкара над буйною осокой.

Но солнце в небесах вздымается высоко,

Стеклом расплавленным струится кругозор.

Кружитесь, ветры!

Солнце, полыхай!

Дыханьем жги, мороз, морщинистые лица,

Вливай нам силу в грудь, пылающий мороз!