Перехлестье - Алексина Алена - Страница 42
- Предыдущая
- 42/96
- Следующая
Оглушенный новым знанием, колдун молчал. Грехобор же, не открывая глаз, безжалостно продолжал:
– Будь ты поумнее, то задумался бы еще и вот над чем: куда ушла сила умерших? К детям или взрослым? Как они справляются с проклятым даром? Сам-то долго привыкал?
Привычный гнев затопил сознание Глена, когда он вспомнил, как получил силу. Стоящий рядом маг горько усмехнулся, ощутив эту ярость.
– Я свою силу не просил! – рявкнул колдун, надеясь, что хотя бы этот довод заставит черствого собеседника сбросить личину надменности.
– Никто не просит, – отрешенно ответил Грехобор. – От дэйнов есть один существенный прок – когда мага убивают они, его сила никому не вредит. Она исчезает, растворяется в силе дэйна. И еще палачи никогда не причиняют страданий. Резко, быстро. Сам видел. Знаю. А что творите вы? Войско собираете? Какой ценой?
Глен стиснул зубы:
– Тебе ли говорить о цене? Маг, убивший дэйна?
– Мы говорим не обо мне. – Грехобор не обращал внимания на гнев стоящего рядом мужчины. – Мы неспроста сидим в Клетке до получения назвищ, колдун. Без соглядатайства и защиты дэйна сила сжирает ребенка-мага заживо. Ты никогда не задумывался, почему дэйны появляются сразу после рождения мага? Не для того, чтобы уничтожить, нет… для того, чтобы спасти.
– И убивают, наверное, тоже ради этого? – едко процедил сквозь зубы колдун.
Грехобор открыл глаза. Он вспоминал, как обучают дэйнов. Давным-давно он, еще несмышленый мальчишка, тихонько проскользнул к двери Цетира, чтобы послушать, чему наставляют палачей. Он слушал и отказывался понимать. Тогда отказывался.
– Дэйны не всегда могут спасти мага, – терпеливо объяснил он злящемуся рядом колдуну. – Иногда сила слишком велика, слишком злобна для младенца. Она убьет ребенка и пойдет гулять среди людей, ища кого-то покрепче, кого-то, способного ее воспринять. А когда найдет, завладеет человеком, будет сводить его с ума, уничтожать все то доброе, что в нем есть.
– Боги! – Глен даже схватился за голову. – Тебя послушать, так добрее и прекраснее дэйнов только новорожденные ягнята. А все маги и колдуны – воплощенное зло, которому без разницы кого убивать, лишь бы убивать!
– Колдун. – Маг не возвысил голос, но вокруг стало холоднее, будто бы яркое летнее солнце перестало согревать землю, уступив место зимнему ветру. – Что ты при жизни делал хорошего? Чем занимался, пока не был убит? Напомнить? Воровство. Угодие плоти. Ты на спор соблазнял невинных девушек. Ты обманывал их, называясь суженым и предлагая принять от тебя поддельное кольцо. А наутро, исполнив «супружеский» долг, преспокойно уходил. Прихватывая и свою жалкую подделку. Иногда еще ты околдовывал тех, кто не хотел тебя и не поддавался на уговоры принять венчальное украшение. Ты…
– Хватит! – рявкнул Глен и так засадил кулаком по распахнутой двери, что крепкое дерево жалобно застонало под ударом. – Я свои грехи знаю! И я горжусь ими! Всеми!
Грехобор грустно усмехнулся.
– Даже убийством двадцати шести магов? – Мужчина оттолкнулся от стены и сделал пару шагов навстречу колдуну. – Двадцати шести детей? О-о-о… не знал, что духи могут бледнеть. Любопытно.
– Что… ты… такое… несешь? – Слова выталкивались из горла с трудом.
– А ты решил, что, раз умер, грехи не пристанут? Вроде как мертвые сраму не имут? – Грехобор подошел еще ближе. – Не-э-эт, колдун. А теперь подумай. Ты рассказал о разговоре между отцом и дэйном, ты заронил в души колдунов мысли об использовании магов. Ты виноват в смерти «спасенных».
– Нет… – хрипло, неверяще прошептал Глен. – Это ложь. Я никого не убивал. Я хотел…
– Но они умерли, – безжалостно напомнил маг и пригвоздил: – Колдун, я – Грехобор. Я вижу все твои грехи. Все. Ты думаешь, как еще я мог узнать про Клетку? Про смерть магов? Мне не надо говорить с людьми – содеянное ими говорит за них. Мне не нужно узнавать новости и секреты – они для меня все на виду. Мне достаточно просто посмотреть. Ты убийца, колдун. На тебе повисло слишком много чужого горя и страданий. Потому что твои поступки причинили слишком много зла. Так что ты будешь делать со своими грехами, а?
Маг знал, что последует за его словами. Хриплое: «Возьми!» Протянутая рука. Молящий взор. Как всегда. Его могут презирать, ненавидеть, но когда знаешь, что на твоей душе лежат страшные в своей жути поступки, а рядом стоит тот, кто может тебя от них очистить, избавить навсегда – неизменно попросишь о помощи. О спасении.
А у Йена никогда не было выбора. Он собирал чужое чувство вины, злобу, ненависть, обиду, досаду, зависть. Брал, раз за разом убивая в себе тот малый свет, что еще оставался. Это – его жизнь. Сейчас он заберет у колдуна зло, которое его переполняет, как ливень полноводную реку, и уже через миг Глен снова будет смотреть на него с ненавистью и презрением, потому что собственные грехи перестанут давить на него, они станут грехами Грехобора.
И это было главной причиной человеческой ненависти. В маге люди видели лишь скопище пороков и зла. А о том, что пороки эти и зло – их собственные, страждущие, избавившись от них, забывали. Навсегда. Лишь оставалось где-то в душе смутное воспоминание о нескольких мгновениях беспомощности и унижения, да и то оно блекло со временем, выцветало, стиралось, а потом и вовсе забывалось навсегда.
Маг уже привычно вскинул руки, собираясь выполнить то, что было предначертано, когда взгляд упал на кольцо.
Венчальное украшение.
Он более не изгой. Не бесприютный странник. Он – муж. Он имеет право выбора. И у него есть та, ради которой он может и должен жить. Поэтому он отступил от колдуна и ответил, чувствуя несказанное облегчение от возможности впервые в жизни отказать:
– Нет. Твой грех останется при тебе.
Глен сделался пепельного цвета, лицо застыло, в глазах промелькнула мольба.
– Грехобор…
– Нет, колдун. Придется тебе с этим жить. И искупать самому, если хватит сил.
Странно. Как духа могут не держать ноги? Глен рухнул на землю, запустил руки в волосы. Убийство…
– Я уже мертв, – глухо сказал он. – Я не смогу искупить…
И услышал, как глубоко вздохнул Грехобор.
– Как ты оттолкнул Василису? – спросил он вдруг.
– Не знаю, – через некоторое время отрешенно ответил Глен. – Разозлился. Видел, что удумала та карга, и вспомнил себя… ненавижу магов! Сволочи…
– Согласен, – спокойный ответ Грехобора слегка остудил кипящую злость.
Глен поднял голову, встречаясь взглядом с магом.
– Зачем ты об этом спрашиваешь?
– То есть ты не хотел принять силу Шильды? – пренебрег его вопросом Грехобор.
– Нет. Сдалась она мне – постоянно с ней борюсь. Одна злоба да ярость. – Колдун передернулся и повторил вопрос: – Зачем тебе?
– Где ты умер?
Похоже, отвечать ему маг не собирался.
– В коридоре Цетира, – ответил мужчина. – Думал, что вырвался, а оказалось – нет.
– Кто тебя убил?
– Дэйн, который постоянно сюда ходит, – поморщился собеседник.
Разрешенный маг хмыкнул.
– Грехобор! Что ты пытаешься понять?
– Стоишь ли ты того, чтобы помочь тебе вернуться к жизни.
Колдун замер. Перед глазами почему-то замелькали разноцветные круги. Неужели он это всерьез? Неужели может? Вот так, не разрывая его душу на части, не заставляя делать страшный выбор, не принуждая губить ни в чем не повинную девушку?
– Ты говоришь так, словно это просто, – шепотом сказал колдун, не осмеливаясь говорить громче, боясь не спугнуть надежду.
– Не совсем… Чтобы вернуть тебе плоть, мне нужно проникнуть в Цетир, на то место, где тебя убили. Мне нужна будет кровь, которая течет в жилах дэйна, убившего тебя. И мне нужна будет Сила, чтобы отдать ее в обмен на твою жизнь.
– Но… это… невозможно.
Грехобор усмехнулся:
– Возможно. В Цетир мы с Василисой отправимся после возвращения дэйна, достать кровь не будет такой уж сложностью, а ненужная тебе сила Шильды подойдет для обмена. Ты спас Василису, без нее… – Маг прервался и покачал головой. – Но я не буду помогать тому, кто продолжит раздувать свару против дэйнов. Готов ли ты заплатить за свою жизнь такую цену? Готов отступить? У тебя есть выбор. Подумай, колдун.
- Предыдущая
- 42/96
- Следующая
