Путь русского офицера (сборник) - Деникин Антон Иванович - Страница 2

«В академические годы сложилось мое политическое мировоззрение,– писал Антон Иванович.– Я никогда не сочувствовал ни “народничеству” (преемники его – социал-революционеры) – с его террором и ставкой на крестьянский бунт, ни марксизму, с его превалированием материалистических ценностей над духовными и уничтожением человеческой личности. Я приял российский либерализм в его идеологической сущности, без какого-либо партийного догматизма. В широком обобщении это приятие приводило меня к трем положениям:

1) конституционная монархия,

2) радикальные реформы и

3) мирные пути обновления страны.

Это мировоззрение я донес нерушимо до революции 1917 года, не принимая активного участия в политике и отдавая все свои силы и труд армии».

А ведь повод, чтобы воспылать ненавистью к правительству и существующим порядкам, у него был – да еще какой! «Дело капитана Деникина» взбудоражило не только военные круги, и поднятые им волны докатились до самых высших сфер.

Накануне выпуска курса, на котором учился Деникин, в Академии Генштаба сменился начальник: вместо заслуженного, но престарелого генерала Леера пришел Николай Сухотин – человек грубый и властный, не терпящий возражений. Но у него был один «большой плюс» – близкая дружба с тогдашним военным министром Алексеем Куропаткиным.

В причислении выпускников Академии к Генеральному штабу существовали определенные правила, основанные на полученных на экзаменах баллах. И Деникин, окончивший курс по 1-му разряду, этим правилам удовлетворял. Но в тот год Сухотин четыре раза менял списки назначенных в Генштаб выпускников. И если в первых двух фамилия Деникина была, то в третьем и четвертом – нет. Делалось это все под «лозунгом» реформирования Академии и задач, ставившихся перед ее выпускниками. И на каждую «реформу» у Сухотина была одобряющая резолюция Куропаткина.

Деникин обсудил создавшееся положение с тремя офицерами, так же как и он, незаслуженно выброшенными из списков. Единственным выходом виделась подача жалобы на действия вышестоящего начальства. Поскольку на документах имелась резолюция военного министра, то и жаловаться приходилось на него. А вышестоящим начальством Куропаткина был император.

Деникин жалобу подал, три его товарища по несчастью – нет: испугались. В итоге всех перипетий действия Сухотина были признаны незаконными. Но признание правоты безвестного капитана из провинции в споре с военным министром Российской империи и начальником Академии Генерального штаба… Это было уж слишком.

Деникину предложили «полюбовный» вариант: он забирает свою жалобу и вместо нее пишет «прошение о милости», просьбу причислить его к Генштабу. Но сделку с честью и совестью Антон категорически отверг: «Я милости не прошу. Добиваюсь только того, что мне принадлежит по праву». В итоге в Генштаб его не приняли, с «гениальной» формулировкой – «за характер».

Неуступчивый капитан вернулся в Белу и продолжил службу во 2-й артиллерийской бригаде. В 1902 г. он снова написал Куропаткину, прося разобраться в ситуации. И добился-таки своего – военный министр выразил «сожаление, что поступил несправедливо», и испросил высочайшего позволения на зачисление Деникина в Генштаб. Которое и было вскоре получено.

Так закалялся характер русского офицера Антона Деникина, главной основой которого всегда оставалось чувство долга. В 1904 г. полк, в котором он служил, не выдвигался на Дальний Восток, но Деникин, еще толком не оправившийся после тяжелого падения с лошади, бомбардировал вышестоящее начальство просьбами отправить его на войну с Японией – и добился-таки своего.

С марта 1904 г. Антон Иванович служил в бригаде пограничной стражи. Его часть располагалась далеко в тылу, и основной ее задачей была борьба с бандами хунхузов. А в сентябре Деникин, недавно произведенный в подполковники, был назначен начальником штаба Забайкальской казачьей дивизии, входившей в так называемый Восточный отряд генерала Ренненкампфа.

Штаб Ренненкампфа слыл местом, где «голова плохо держится на плечах»,– многие из тех, кто служили там, были убиты или ранены. Но Деникину и этого мало, и он просит начальство дать ему возможность непосредственно участвовать в боевых операциях. За отличие и храбрость к концу войны Антон Иванович был произведен в полковники и награжден орденами Святого Станислава 3-й степени и Святой Анны 2-й степени.

Пока шла война, в России началась революция. Пока еще никто не знал, что она была первой и что через двенадцать лет будут еще вторая и третья. Не знал этого и Антон Деникин. Но, проехав через всю страну, объятую анархией и разложением («майн-ридовский рейд в модернизованном виде», как он сам описал эту поездку), он четко осознал: революция – это зло, она принесет несчастья России.

Антон Иванович вернулся в Варшаву, затем служил в Казани и Саратове. Служба позволяла в свободное от нее время заниматься писательством. В армейских газетах и журналах то и дело появлялись заметки Деникина, в которых он едко «обрабатывал» вышестоящее начальство. Он анализировал прошедшую Русско-японскую войну, выступал против бюрократизма, отношения к солдату, как к «скотине», ратовал за реформы в армии, за ее техническое перевооружение. А еще он обращал внимание на германо-австрийскую угрозу, которая неизбежно должна была привести к новой войне.

Сложилась удивительная ситуация. С одной стороны, Антон Деникин был далеко не единственным, кто предупреждал о грядущей войне. А с другой – даже после выстрелов Гаврилы Принципа в Сараево – многие по-прежнему верили, что ничего не случится, что мир крепок и нерушим. И эти многие – отнюдь не только простые обыватели. Сербский министр обороны, например, в июле 1914 г. пребывал на курорте, был в отпуске и российский министр иностранных дел Сазонов. И лишь за неделю до 1 августа маховик закрутился до такой степени, что стало ясно абсолютно всем – начнется. И началось…

Первая мировая свела вместе двух выдающихся военачальников – Антона Деникина и Алексея Брусилова. Первый незадолго до начала войны был произведен в генерал-майоры и назначен генерал-квартирмейстером 8-й армии; второй – этой армией командовал. Отношения между Брусиловым и Деникиным, особенно после войны и революций, складывались не просто. Брусилов считал, что преждевременные и непомерные амбиции таких людей, как Деникин и Корнилов, и привели к победе большевиков.

А Антон Иванович не мог простить Брусилову службу красным. Имел ли он на это право? Согласно своим убеждениям – да: для Деникина любое сотрудничество с большевистским режимом было предательством идеалов русского офицера, хотя справедливости ради надо признать, что Алексей Алексеевич долгое время сохранял демонстративный нейтралитет и вступил в Красную армию только тогда, когда Гражданская война фактически закончилась и над Россией нависла угроза иностранной – польской – интервенции. Так или иначе, при всей сложности взаимоотношений Деникин и Брусилов не могли не признавать заслуг и достоинств друг друга.

«В начале кампании генерал-квартирмейстером штаба моей армии был Деникин,– вспоминал Брусилов,– но вскоре он, по собственному желанию служить не в штабе, а в строю, получил, по моему представлению, 4-ю стрелковую бригаду, именуемую “Железной”, и на строевом поприще выказал отличные дарования боевого генерала».

4-я бригада была действительно «железной», ее часто, как «последнее средство», перебрасывали туда, где было особенно трудно. В феврале 1915 г. Деникину, уже не раз отличившемуся в боях, предложили возглавить дивизию, однако он отказался, не желая расставаться со своими «железными» стрелками. В итоге командование решило переформировать 4-ю стрелковую бригаду в дивизию.

1915 год – год отступления русской армии. Оно хоть и было названо «великим», однако повергало в уныние и убивало надежду на победу. И очень немногим в тот год удавалось доказать: русская армия – жива и способна побеждать. Среди этих немногих был и Антон Деникин и его «железные» стрелки.