Пикник с покойником - Смирнова Алена - Страница 11

• Предыдущая
• 11/29
• Следующая

И тут до меня дошло. Балков не затевал потасовку при мне, при Нинели Михайловне и Давиде Григорьевиче. Зато сейчас отведет душеньку. А мне не по нраву роль общественного контролера. Поэтому сообщила Борису:

— Жду в машине. Но ты не сильно гаси Сережины инстинкты.

— Злые, безжалостные создания эти бабы, — помрачнел Юрьев.

Нинель Михайловна и Давид Григорьевич запросились в гостиницу, чтобы побыть наедине с горем. Но в итоге остались у меня. Я спустилась к Вику и до утра ревела. Полковник утешал меня, как мог, — даже совестно стало за его бессонницу.

— Я найду убийцу Зингера, детка, — принялся бредить на рассвете Измайлов.

— Я сама, будь я проклята, — ляпнула я.

— Умоляю, не вмешивайся. И главное — без журналистов. Дело щекотливое, скандальное, его неимоверно раздуют, — занудил полковник.

Я не стала спорить, а приготовила форшмак по рецепту матушки Левы. Сонный Измайлов отрезал чудовищной толщины ломти булки и накладывал на них селедочный фарш в масштабе один к трем. И правильно: если «боевая подруга» не дает сомкнуть глаз, надо наедаться на неделю вперед. Здоровый подход к жизни.

Менты были не правы. Они упорно подозревали Леву Зингера в краже секретов Кости Ерофеева, что меня доконало. Если честно, после отъезда Нинель Михайловны и Давида Григорьвича с гробом Левушки я ждала положительных результатов. Но милицейские уникумы дорассуждались лишь до фальшивого алиби Ерофеева и преступного сговора людей, явившихся на работу первыми. Логично, конечно. Балков с Юрьевым замучились, терзая сотрудников проектного отдела архитектурной мастерской. Еще бы! Улик никаких, вся надежда на неосторожное слово. И парни Измайлова докопались:

Лида Симонова предлагала Леве фиктивный брак, чтобы без лишних формальностей выехать из страны, а Костя Ерофеев просил рекомендовать себя в качестве гениального творца — вдруг контракт перепадет.

Рассчитав примерно темп дальнейшего расследования, я решила, что настало мое время. Обзвонила человек двадцать и выяснила подозрительную подробность. Лева постепенно рвал связи с нашими общими знакомыми. Кто-то не общался с ним два месяца, кто-то три. Последний номер я набрала с отчаяния и услышала:

— Мишелиха на проводе.

— Ленка, ты? — усомнилась я, потому что дама эта, по моим сведениям, пребывала в Ганновере.

— Угу, не верьте клеветникам, я хорошая.

Точно, Мишелиха, то бишь красивая Елена Павловна Мишель, бывшая манекенщица, главбух, глава маленькой фирмы и еще бог знает кто.

— Полинка, немедленно приезжай, — потребовала Ленка. — Иначе я выжру всю водку.

— Все равно выжрешь, пока добираюсь, — сказала я. — Можешь приканчивать остатки, привезу новую порцию.

— Будет сделано, — подчинилась бедовая Мишелиха. — Но ты уж побольше вези.

Теперь жуткая истина. Когда Елене Мишель хочется принять, она идет в баню под окнами. Там буфетчицы оповещены, что она чистит собаку смесью водки и уксуса. Шикарная Ленка, не таясь, выносит семьдесят пять граммов «Пшеничной» в баночке из-под кофе «Якобc» и называет дальнейшее: «Выжру всю водку». Словом, я купила шампанского и отправилась к ней.

После заграничного житья мадам начала сдавать. Во всяком случае, пригубив мой принос, она раскисла до невообразимости.

— Полинка, ты знакома с Алексом? — спросила Лена.

— Нет, — отозвалась я.

— Совсем-совсем?

— Совсем.

— А он сыграл в ящик.

— И он тоже?

— Кто еще?

— Лева Зингер.

Вой Ленки был сравним разве что с мартовскими рыданиями котов. Лет в десять я искала выброшенного в палисадник несчастного младенца, пока какая-то тетка не окатила меня из окна водой и матом. Призванные уже моими воплями на подмогу родители объяснили, что я слышала не грудничковыq плач, а свадебные кошачьи хоры. Я еще много лет им не верила.

Мишелиха пинала стоявший на полу компьютер и, захлебываясь слезами, орала:

— Вот он, вот он!

— Ты сунула в компьютер урну с прахом Алекса? — изумилась я.

— Дура, это подарок Алекса. Леве, Алекс подарил.

— Стоять, сидеть, лежать… На собачниц такие команды действуют безотказно. Мишелиха перестала голосить, угомонилась и попросила:

— Подналяг на шкаф справа, Поль.

— Опять? — застонала я. — Ты еще делаешь это?

— А что прикажешь мне сейчас делать?! — взвилась Ленка.

Я пофантазировала с минуту — все не то. Прижалась плечом к шкафу и, обреченно вздохнув, доложила:

— Готова к подвигам. Куда будем двигать?

— На меня, — призвала Мишелиха и ухватила массивный предмет обстановки снизу.

Почему ее не придавило неожиданно легко поддавшимся шкафом — понятия не имею. Мигом протрезвевшая Ленка подула на пальцы, потом прикатила в образовавшийся свободный угол кресло, отбежала и полюбовалась на него. После чего вбила гвоздь над подголовником, повесила на него офорт, а на место офорта — нечто среднее между подсвечником, бра и резиновой дубинкой. Вымученно улыбнувшись, пояснила:

— Мне необходимо уединение за шкафом, чтобы мертвецы, Лева и Алекс, не толпились за спиной…

Люди подвержены маниям: курят, пьют, употребляют наркотики, занимаются спортом, лечатся, лечат, учатся, преподают, изобретают, копят деньги, транжирят их и прочая. Если чья-то мания мешает окружающим предаваться своим маниям, она объявляется вредной, разрушительной, и тогда общество стремится избавиться от «неправильного» маньяка.

У Елены Мишель тоже был свой пунктик. Вполне безобидный. Она переставляла мебель. Ее угнетало однообразие. Случалось, уйдешь вечером из квартиры, а утром вернешься — будто бы в совсем другую: обуреваемая творческим порывом хозяйка за ночь переиначила интерьер. То ли в Мишелихе рождался дизайнер, то ли на тяжелую атлетику тянуло. Как бы то ни было, барышня намастрячилась ворочать неподъемности в одиночку — ловко, быстро и почти бесшумно. Жилище Лены сулило потрясающие сюрпризы каждому, кто не навещал его хотя бы месяц. Самые азартные из друзей прикидывали на калькуляторах возможные варианты передвижек, исходя из метража квартиры и количества стульев. Пари заключали. Но Мишелиха всех обставляла. Прикупит какую-нибудь напольную вазу, и извольте пересчитывать по новой.

На сей раз удрученная смертями приятелей Мишелиха выдохлась сразу. Я мысленно возблагодарила небо за то, что не пришлось возиться со стенкой и дубовым столом. Она плюхнулась в кресло под офорт, а я уселась на паласе напротив и принялась выспрашивать про Леву. Но сумбурное повествование хозяйки почти ничего не прояснило.

Лена вернулась в родные пенаты пять месяцев назад. В ресторане столкнулась со старинным другом Алексом.

Тот тоже недавно прибыл из-за бугра и искал здравомыслящего архитектора. «Здравомыслие» этот господин трактовал своеобразно. Проектировщику надлежало «нарисовать» его бред. А каким образом в форму одной виденной им в Европе виллы втиснется внутренняя планировка замка и другой виллы, заказчика не касалось. Лева, приведенный Мишелихой, справился. Если несколько заскоков и не удовлетворил, то доказал, что Алексу приснился, например, коридор, в котором под окном топился облицованный мрамором камин. Донельзя довольный богач помимо гонорара преподнес мастеру компьютер.

Две недели назад Мишелиха заарканила Леву в холле гостиницы и пожаловалась:

— Не дается мне честный кусок хлеба. Могла бы кормиться компьютерным набором, да не на чем строчить.

И Левушка привез ей «орудие производства» в упаковке. Признался, что уезжает, компьютер продавать хлопотно, с собой везти незачем, так пусть Ленка владеет и вспоминает его добром. Судя по пребыванию агрегата в неподключенном виде, Мишелиха начинать трудиться не спешила…

— Лен, а в какой гостинице живет, прости, жил твой Алекс? И отчего он умер? — полюбопытствовала я.

Оказалось, миллионер обитал несколькими этажами ниже архитектурной мастерской, где трудился Лева Зингер. Покинул он сей мир позавчера по причине передозировки героина. Мишелиха посетовала, дескать, будь Алекс ее Алексом, он бы так рано и так печально не кончил. Но разве проститутки уберегут? Уж как за ним друг Юра ходил! Лучше дипломированной няньки! И то недоглядел.

• Предыдущая
• 11/29
• Следующая