Голова в кустах - Смирнова Алена - Страница 3

• Предыдущая
• 3/32
• Следующая

Обычно я мысленно бушую до тех пор, пока меня не начинает тошнить от объекта возмущения. А тут я словно по обязанности ворчала. В сущности, мне было по барабану, выполнила она обещание или нет. «Наверное, таблетки поначалу возбуждают, а после насильно вгоняют в сон», – догадалась я.

Меня мутило, окружающее виделось сквозь раздражающую пелену. Я дотащилась до туалета, плеснула прямо на косметику теплой воды, от которой за версту разило хлоркой, и попыталась вспомнить, есть ли в этом корпусе медпункт. Смоченная нашатырным спиртом ватка была бы самой желанной попутчицей.

– Что, подруга, поплохело? – сочувственно полюбопытствовала невысокая блондинка, останавливаясь рядом.

– Поплохело – слабо сказано, – откликнулась я и поразилась. Мало того, что я сипела, как испорченная дудка. Мой язык утратил подвижность, будто его сварили прямо во рту. Поэтому фраза произнеслась, мягко говоря, невнятно.

«Я его днем прокусила, наверняка попала какая-то инфекция, и это ее проявления. Несла Севке чушь о микробах, накаркала», – запаниковала я.

– Горе у тебя, да? – не отставала девица, плетясь за мной к выходу, потом к дороге.

– Общага, – с грехом пополам промямлила я, не смекнув, что делюсь последней своей неприятностью.

Меня не шатало, но ступню я ставила не с пятки на носок, а наоборот. Понимала, что двигаюсь странно, и ничего не могла изменить в походке.

– Не дали койку? Выперли? Я как раз ищу девочку. Не беспокойся, я натуралка. Но одной мне квартира не по карману. Тебе сегодня есть где ночевать?

Я закивала. И замахала высадившему пассажира таксисту.

– Держи телефон. Завтра утром звякни, договоримся. – Доброхотка сунула мне за отворот рукава листок и зашагала туда, откуда мы пришли.

Свой адрес жилистому суровому дяде я молча показала в паспорте.

– Деньги при себе? – заподозрил он худшее. Я пошуршала купюрой. – Тогда поехали. Мне ведь все равно – немая, не немая…

Дома у меня хватило коварства раздеться, прежде чем рухнуть на кровать.

Измайлов свою контуженную детку не добудился и остался в неведении насчет вылазки в университет. Сделал мне компрессы с бодягой, поставил на тумбочку стакан апельсинового сока, включил ночник и отбыл в собственную постель отдыхать от трудов праведных и от меня.

Утро выдалось такое же чистое, ясное и бодрое, как проснувшееся вместе с телом сознание. Память была услужлива и расторопна. Она мгновенно предоставила в мое распоряжение все мелочи вчерашнего дня. Кое-что я предпочла бы навсегда забыть. Например, кретинскую выходку с пистолетом и свое поведение в такси. Вздохнула – придется потерпеть.

Со временем детали воспоминаний потускнеют, и сами воспоминания превратятся из повода для острого раскаяния в повод для тупого сожаления, а то и смеха, особенного, с горчинкой. Часов в десять позвонил Измайлов:

– Я не стал тебя тревожить, детка.

Как самочувствие?

– Погоди, Вик… Так, я встала, присела, наклонилась… Самочувствие на удивление сносное.

– Вот что значит молодость и пристрастие к физкультуре, – притворился неспортивной развалиной полковник. – Не перенапрягайся все-таки, побездельничай до вечера.

Возражений у меня не было. А идеи кое-какие возникли. Пусть я пролетела, вернее, меня пробросили с общежитием.

Но почему бы не втиснуться в студенческую среду с помощью отзывчивой девушки, которая выбрала меня в соседки? Наверняка к ней захаживают приятели и приятельницы, где-то они тусуются.

Я всего три года назад окончила журфак.

Представлюсь иногородней аспиранткой и сойду за свою, хоть и не в доску. Аспиранты вроде на занятия ходить не должны. Так что на контакты с людьми из отделов по незаконному обороту наркотиков в МВД, особо опасных инфекций в Комитете санэпиднадзора и из Центра по профилактике и борьбе со СПИДом времени хватит с избытком.

Уже миновала пора ученичества, когда меня, восемнадцатилетнюю, пускали в тему, словно бумажный кораблик в лужу, а редактор с ответственным секретарем вокруг этого водоема бегали. Теперь я уплывала сама, куда заблагорассудится, и моего возвращения, не слишком беспокоясь, ждали в порту. Журналисты, как и все остальные трудяги, сильны связями. К любому чиновнику лучше подкатываться по предварительной договоренности с его знакомым. Иначе пошлют в пресс-центр «на общих основаниях», что хуже, чем на три буквы. Последний посыл есть характеристика человека и, следовательно, материал. На сей раз с милиционерами обо мне договорился Измайлов, с медиками – папа, с преподавателями – редактор. Я скуксилась, припомнив не слишком обязательную жрицу науки, и сразу изгнала ее из головы. Проехали.

Итак, докладываться по начальству мне нужды не было. Но как быть с Измайловым? Исчезнуть из дома недели на две без объяснений? Нереально. Из-под земли достанет, чтобы собственноручно свернуть шею. Отпроситься? Я ему не жена, и он прекрасно осведомлен об особенностях моей профессии. «Не распускай нюни, – велела я себе. – Сама захандришь без него и Севки! Тогда крапай рекламу без устали, и баста». Однако реклама мне уже стояла поперек горла.

Тянуло к чему-то стоящему. И перетянуло от мужчины и сына довольно быстро.

«Четырнадцать дней разлуки – оптимальный срок, – подхлестнула я свою решимость, но не уточнила, для кого и чего оптимальный. – В конце концов, Вик служебных планов из-за меня не меняет. Надо потолковать с девицей и поставить его перед свершившимся фактом – отправляюсь на задание».

Прежде чем приблизиться к телефону, я прогулялась до зеркала. Лоб был отвратным, нос и рот почти вернулись в естественные формы. Пожалуй, с припухшими губами я выглядела полегкомысленней и пособлазнительней, что л пообещала себе учесть на будущее.

Ну, была не была. Я извлекла записку.

В ней красовались цифры и имя – Варвара. Имя мне понравилось, я с удовольствием выговорила его в трубку. Моя собеседница обрадовалась. Это расположило к ней еще больше. Приятно же, елки, когда тебе рады. Лукавить я не стала и сразу предупредила, что угол займу на пару недель.

– О'кей, – согласилась Варвара. – Хозяйка – баба недоверчивая, требует четверть платы каждое воскресенье. Поживем, я без суеты подыщу компаньонку.

А может, у тебя изменятся обстоятельства. Жизнь-то непредсказуема, Полина.

«Девчонка умница», – подумала я.

Мы условились съехаться завтра. Бросать Вика в спешке было неразумно. Он настаивает, что даже и при пожаре надобно на минуту замереть и собраться с мыслями. Рывков и метаний, «если не горит», Измайлов категорически не одобряет.

Я сложила в баул свои тряпки, потом выдраила квартиру любимого мента, напекла пирогов, приготовилась всплакнуть, но опомнилась. Совсем чокнулась, будто в арктическую экспедицию завербовалась. Да Вику ничто не препятствовало в ежедневном назначении мне романтических свиданий. Кроме расследования убийств, конечно. Я представила, как истосковавшийся Измайлов ухаживает за мной, как провожает до подъезда, и расслабилась настолько, что не услышала его возни с ключами.

– Балдеешь? – спросил полковник.

От неожиданности я попыталась забиться в конвульсиях, но крупные теплые ладони Измайлова их предотвратили.

– Почему ты пользуешься словечками шпаны, Вик?

– Взглянул на тебя, и неизвестно как с языка сорвалось.

– Забойная же у меня видуха.

– И ты осмеливаешься делать мне замечания, детка?

Сразу ему сообщить? Или предварительно накормить и ублажить? Разумеется я выбрала второй путь. И не прогадала. Потому что, когда Измайлов узнал о моей затее, его перекосило. Он упрекнул меня в вероломстве, будто наложил табу на посещение университета, я табу нарушила, но почему-то не дохну. Пришлось выложить все свои аргументы до единого. Вик кисло смирился. Потребовал адрес и телефон снимаемой квартиры.

Причин скрытничать у меня не было.

– Немедленно откажись, – приказал Измайлов. – Сию секунду в моем присутствии.

• Предыдущая
• 3/32
• Следующая