Полуночник (ЛП) - Пирс М. - Страница 29

• Предыдущая
• 29/58
• Следующая

— Эй, — пробормотал я. Это было слишком для моего грязного разговора. Ханна улыбнулась и мой мозг растаял.

Мы молчали, когда я ускорил темп. Ханна развела ноги и сильнее оттопырила свою задницу ко мне. Ее инстинкты были совершенны, она делала именно то, что мне нужно. Она не пыталась встретиться с моими толчками неуклюжими движениями, она просто крепко стояла, позволяя мне вбиваться в нее сзади.

Мой член увеличился еще больше или она сжала крепче, или мы сделали все это одновременно. Стимуляция была восхитительна.

Даже когда я приближался к кульминации и протянул руку, чтобы начать потирать клитор Ханны, мы молчали. Я думаю, мы оба были напряжены, чтобы слышать хлюпающие звуки и удары наших отчаянно соединяющихся тел. Мы не стыдились нашего удовольствия. Мы были идеальными партнерами.

Оргазм Ханны вызвал и мой. Ее киска сжалась и я взорвался.

— Кончи внутри меня, — она задыхалась. — О Боже...

Я сказал ей, что кончаю. Я сказал ей кончить на мой член. Я почти сказал ей, что люблю ее.

Секс — дьявольская вещь.

Ханна

МЭТТ ЗАПЛАКАЛ после того, как мы занимались сексом в моей комнате.

Это был день новых «впервые».

Парень, подаривший маме цветы. Парень, заплакавший после секса со мной.

Я всегда думала, что если парень плачет после секса, то я вечно буду рассматривать его в качестве тряпки. Я не бессердечная, просто даже сама мысль кажется дурацкой.

Потом я встретила Мэтта. Мэтт плакал, стараясь скрыть слезы, и это было самое печальное и нежное проявление чувств, которое я видела за долгое время. И оно глубоко тронуло. Я чувствовала, как мои собственные глаза наполнились слезами, когда он отошел в сторону и сильно ударил рукой по своему лицу.

— Извини, черт, — он неловко натянул на себя шорты.

— Эй, иди сюда.

Еще одно впервые: не чувствовать себя чертовски неловко, утешая кого-то. Я никогда не была хороша в вещах подобного рода. С Мэттом это пришло само собой. Я подошла к нему и притянула в теплые объятия. Я прошлась пальцами сквозь его волосы и потерла спину.

— Просто это был очень сильный оргазм, — пробормотал он.

Просто очень сильный оргазм? Мэтт не рыдал, но я видела слезы, катившиеся по его щекам. Они не были слезами счастья. Он грустил и выглядел потрясенным.

Откуда взялась эта боль?

— Мэтт, впусти меня, — сказала я. — Впусти меня в свою жизнь хоть немного.

Когда мы оторвались друг от друга, на его лице не было никаких следов слез, за исключением малейшего покраснения глаз. Он улыбнулся и взъерошил мои волосы.

— Хорошо, — сказал он. — Я постараюсь.

Я отправила Мэтта вперед, перед собой, так чтобы мы, не вместе вошли на кухню, оба подозрительно краснея. Волосы Мэтта выглядели немного дико, но я попыталась привести их в порядок. Только Крисси могла заметить и знать, что это значило, и эта мысль заставила меня злобно ликовать.

Я надела бикини, топ и шорты, поверх набрасывая длинную футболку.

Мы прогуливались по двору, когда наступила ночь. Мэтт взял меня за руку.

Я не могла избавиться от ощущения, что что-то тревожило его, хотя в иной раз он выглядел таким довольным, что мои заботы казались глупыми.

Мы перестали стараться избегать публичных проявлений любви. Мы гуляли в пределах видимости папы, находящегося на крыше, мамы на кухне (и Крисси, потенциальной шпионки из своей комнаты), Мэтт прижал меня к старому дереву и с тоской во взгляде поцеловал.

Мы лежали вместе в гамаке, болтая и чуть ли не падая с него, пока устраивались удобно. Я рассказала ему, насколько сильно его библиотека произвела на меня впечатление. Мы болтали об авторах, которых оба любили — Фросте, Чандлере, Керуаке — и Мэтт, процитировал мне стихотворение «Обломки мачт».

— Это одно из моих любимых, — сказал он.

Он цитировал строки с чувством, а затем сверкнул небольшой самоуничижительной усмешкой, как будто я насмехалась над ним.

— Это прекрасно, — сказала я, — и грустно. Ты любишь грустные вещи?

Я провела пальцами вдоль выреза его рубашки. Я наконец-то достаточно расслабилась, чтобы перестать беспокоиться о сбивчивом дыхании из-за него. Только наше расположение на гамаке удерживало меня от полного расслабления, так как я растянулась поверх Мэтта, а под гамаком была грязь.

Он словно пёрышком касался моих волос своими пальцами и смотрел в небо.

— Наверное. По крайней мере, грустные вещи кажутся мне правдивыми.

— Правдивыми? Счастье — это не правда?

— Это правда, — он улыбнулся. — Но печаль более верна. Независимо от того, что жизнь содержит, это грустно, потому что она имеет свой конец.

— Но жизнь была бы адом, если бы это продолжалось вечно.

— Или раем, — пробормотал он.

Я прошлась пальцами вниз по груди Мэтта. Я могла ощущать несколько ребер. Боже, он весь состоял из мышц и упругой кожи. Я наблюдала за тем, что он выбрал на ланч ранее, в то время как он плотоядно следил за мной, будто я была самая вкусная вещь на столе.

Я хотела накормить его. Я хотела утешить и позаботиться о нем.

И я хотела никогда его не отпускать, что было неизбежно в этот вечер. Ему, вероятно, завтра на работу, и я, безусловно, должна была начать исполнять свою долю работы дома — распаковать наконец-то вещи, приложить более серьезные усилия, чтобы помочь маме с работой и освежить мое резюме для Памелы Винг. О которой я только вспомнила.

— Мэтт, ты знаешь номер факса в офисе Памелы Винг?

— На самом деле, знаю, — сказал он. — Я дам его тебе, прежде чем уйду.

Прежде чем уйду. Моя грудь напряглась.

Где-то вдалеке я услышала выстрелы.

— Фейерверк начинается, — сказала я. Слава Богу. Я не могла лежать, не думая о Мэтте, уезжающем сегодня вечером. — Нам лучше подняться на крышу.

— Да, — он звучал так же подавленно, как и я себя чувствовала.

Это была жаркая ночь, но мама зажгла огонь в камине, и мы все сидели на крыше, наблюдая за тремя отдаленными представлениями. Мэтт подтянул свой стул до смешного близко к моему, и по-прежнему выглядел несчастным из-за такого расположения. Я думаю, он предпочел бы меня у себя на коленях.

Он нервно проверил свой телефон. Мне пришлось подтолкнуть его несколько раз, чтобы показать ему красивые фейерверки, те, что опадали, как золотая пыльца, и задерживалась в небе.

Когда последний фейерверк погас, Мэтт помог убрать складные стулья и очистить свечи от москитов. Дейзи скулила и следовала за ним. Мне тоже хотелось скулить и следовать за ним.

Он пожал руку отцу. Обнял маму. Джей и Крисси были уже внизу, играя в PS 3, и они будут играть еще до двух часов ночи.

Я плелась за Мэттом к его машине.

Я могла бы сесть и поехать с ним домой. Он бы хотел этого? Этот вечер был волшебным для меня, но, возможно, не для Мэтта. Возможно, он не мог дождаться, чтобы оказаться в одиночестве. Он был загадкой, и чем больше я открывалась ему, тем более закрытым он казался мне.

— Я знаю, что не могу украсть тебя сегодня вечером, — сказал он. — Ты бы поехала со мной?

— В мгновение ока, Мэтт. Но…

— Я знаю. Жизнь.

— Да, — я держала его за бедра. — Завтра пятница.

— Я могу тебя увидеть?

— Конечно! Нет никого, кого бы я предпочла видеть, и не похоже, будто у меня есть какие-то другие друзья.

— А как насчет школьного друга?

— Эвана? — я рассмеялась. — Он не в счет. Он пытается залезть мне в штаны.

На мгновение, Мэтт выглядел откровенным убийцей. Я сглотнула и попыталась обнять его. Его тело было неподатливым.

— Эй, эй, — сказала я. — Ты — мой единственный друг здесь. Ты — мой единственный возлюбленный.

Возвлюбленный. Черт, это слово звучало странно. В любом случае, кто мы были друг другу? Встречались или были просто приятели по траху?

— Возвлюбленный, — пробормотал Мэтт. Он, должно быть, обдумывал подобные вопросы.

• Предыдущая
• 29/58
• Следующая