Избавление - Соколов Василий Дмитриевич - Страница 29

Поля Жизни защищал от иноземного пришельца советский Солдат. Ленинский человек с ружьем. Армия ратных людей — рабочих и прирожденных хлеборобов, людей интеллигентного труда — сменила оружие созидания на оружие уничтожения. Борясь, они вершили праведный суд и само Возмездие.

Сила силу ломит. А силы были несметные.

С той, фашистской, стороны на поля сражений выдвигались пятьдесят дивизий. Девятьсот тысяч солдат и офицеров изготовились к решающему штурму, до десяти тысяч орудий и минометов стояло на позициях, чтобы отрыгнуть смертоносные снаряды, две тысячи семьсот танков — и в их числе сотни мощных "пантер" и "тигров" — по приказу своих генералов ринутся на штурм железными буйволами. И в небе станет тесно: свыше двух тысяч самолетов зависнут над полями сражений.

И солдаты и техника ждали своего часа, чтобы наступать.

Другая, советская сторона задалась целью перемолоть на этих рубежах войска неприятеля.

Советское Верховное командование, избрав на лето сорок третьего стратегию железной обороны с последующим переходом в решительное контрнаступление, готовилось к тому, чтобы на Курском выступе задержать и разгромить неутолившего жажду крови пришельца. Два фронта — Центральный и Воронежский — принимали на себя главную тяжесть борьбы. Войска обоих фронтов были полны сил и решимости сорвать вражье наступление и на этих рубежах учинить гибельное для неприятеля побоище.

Сдается, не ведал хваленый и заносчивый враг, что здесь, на Курском выступе, против него сосредоточено огромное количество войск — семьдесят шесть дивизий. На театре двух наших фронтов размещалось свыше одного миллиона трехсот тысяч солдат и офицеров, до двадцати тысяч орудий и минометов, три тысячи пятьсот танков и самоходных орудий и две тысячи шестьсот пятьдесят самолетов. Превосходство как в живой силе, так и в технике разящее. И советские солдаты, роя окопы и траншеи, укрепляя оборонительные рубежи, клялись — умереть за Отечество, но не пропустить врага!

Вызревала великая жатва…

* * *

В канун грозы под Курском, зная, что она вот–вот разразится крупным немецким наступлением, сюда выехали заместитель Верховного главнокомандующего Жуков и начальник генштаба Василевский. Как правило, в таких случаях высокое начальство сопровождала целая группа офицеров.

В эту оперативную группу был включен и полковник Демин. И хотя жена его, Елена Михайловна, жившая в Москве, серьезно болела, Илья Данилович сам напросился в поездку, почитая это за честь.

Демин был той рабочей лошадкой, которая, если взвалить на нее любой груз, будет тянуть до конца с завидной исправностью. Его долголетняя служба в Генеральном штабе выковала в нем строжайшую привычку: он любил подчиняться и требовал подчинения от других. Эта привычка была у него в крови.

По приезде в Курск он был вызван к маршалу Жукову. Уже одетый в комбинезон и собираясь куда–то ехать, Георгий Константинович задание изложил сжато:

— Поезжайте на вторую оборонительную полосу. Узнайте, чем заняты командующие и их войска, насколько серьезно готовятся… Всякие расхолаживающие моменты пресекайте.

Демин, понимая необычную щепетильность задания, поколебался было, хотел переспросить, каким образом это делать, но Жуков догадливо опередил:

— Для контроля любые способы хороши, лишь бы достигали Цели… Действуйте невзирая на лица. О всяких ненормальностях и отклонениях будете докладывать мне.

"Ну что ж, если требуют интересы дела, можно действовать невзирая", усмехнулся Демин.

Ехал он на вездесущем "виллисе" по проселочным дорогам, по полям. Было начало июля. В такую пору в центральной полосе России жара стояла несносная. Пыльные дороги и духота скоро изморили Демина. Удобнее было бы расстегнуть китель; но он, изнывая и томясь, не позволял себе этой дорожной роскоши.

На второй оборонительной полосе пожилые женщины, парни и девушки копали траншеи. Среди них находились и военные, которые больше подшучивали, чем копали.

— Маруська, — смеялся один, — бери поглубже!

— Не мое занятие.

— А чье же?

— Мужикам надо поглубже… У них право.

— В чем это наше право? — не отступал, стоя на бруствере, лейтенант в черном комбинезоне. — Мелко–то воробью по колено, и задок не прикроешь.

— Отойди, нахальник! — незлобиво отвечала женщина, кидая в него лопатой комья чернозема.

— Товарищ военный, подойдите, — остановя "виллис", подозвал Демин.

Лейтенант медленно, вразвалку подошел к нему.

— Лейтенант Броварчук, — доложился он.

— Вы что тут делаете?

— Вторую оборонительную полосу заканчиваем. Вон видите, сколько понарыли? — протянул он руку в сторону траншей, тянущихся зигзагами по полям.

— Вы кто по специальности?

— Командир танкового экипажа.

— Где же ваш танк?

— Не много ли хотите знать? — заупрямился лейтенант.

— Я представитель Ставки, и отвечайте на мои вопросы. Вот… — и Демин для пущей убедительности протянул удостоверение.

Лейтенант немного оробел и не стал читать удостоверение, поверил на слово, за что тоже получил замечание.

— Ваше дело быть у танка. В полной готовности.

— Надоело сидеть в обороне и ждать… — чистосердечно признался лейтенант. — Руки чешутся — сцепиться бы!

— Придет час. А это чьи ребята? Вон те, что цветочки собирают.

— Для девушек рвут. Ромашек полно.

— Чьи войска?

— Генерала Катукова.

— Где он сам?

— Кто его знает? Начальство нам не докладывает.

Демин внушил танкисту построже вести себя и не увлекаться ромашками, а сам поехал к командующему армией генералу Катукову.

Штаб армии размещался у озера, в тени деревьев. Невдалеке от просторной палатки под старой ветлой горел костер, на треноге в котелке ворчала вода. Демин подошел.

— Ушицу готовлю. Из ершей — самая прелесть уха, — похвалилась женщина, подкладывающая дровишки в костер. — А вам нужен Михаил Ефимович… командующий? Сию минуту, позову. — Она поспешила к палатке, осторожно приоткрыла полог брезента, юркнула в затененный вход. Скоро оттуда вышел генерал Катуков.

Демин вполголоса представился, спросил, не беспокоят ли неприятельские самолеты и какие изменения в обстановке предвидятся, на что генерал Катуков ответил, сердясь:

— Вы как с неба свалились! Представитель Ставки, а не знаете, когда противник собирается наступать.

Демин не ожидал такого ответа. Катуков это понял, заулыбался всем крупным продолговатым лицом.

— Если охота знать, по сему поводу обратитесь к моим оперативщикам или в разведотдел. Орлы ребята, все знают, даже где боги обитают!.. Командующий повел ладонью в сторону палатки: — Заходите, вместе просмотрим киноленту. Любопытная!

— О чем именно?

— Хроника. Наши парни захватили трофейную немецкую.

— Спасибо, Михаил Ефимович, как–нибудь в другой раз, — как можно вежливее отказался Демин. — У меня дел по горло. Приказано осмотреть всю оборонительную полосу.

— Ну, бывайте. Не смею задерживать, а я пойду досмотрю, — и командующий, распрощавшись, ушел в палатку.

Демин потоптался на месте, чувствуя себя в чем–то виноватым, в душе злясь и чертыхаясь невесть на кого, сел на "козлика" и заковылял на нем по ухабистой разбитой дороге.

Весь день он был в разъезде, в оперативную группу вернулся поздно. Утром, не дождавшись, пока маршал Жуков встанет, прорвался к нему в комнату и доложил о крепости многополосной обороны, о насыщении ее артиллерией и танковым огнем… Затем без обиняков, напрямую сообщил о вольностях, которые приметил в войсках…

— Н-да… Надо пресечь, — заговорил Жуков. — Солдаты ромашки собирают… И говорите, баба при командующем? Это совсем негоже… Сегодня же надо выпроводить ее в Москву. Кстати, а чем она занимается?

И когда Демин доложил, что женщина готовила на костре уху из ершей, а сам командующий крутил ленту какой–то трофейной кинохроники, маршал Жуков не удержался и, сделав озабоченно–внимательное лицо, переспросил: