Валерий Харламов - Макарычев Максим Александрович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/122
• Следующая

Начались постоянные поездки по врачам. Практически раз в месяц. «Не лучше, но хорошо уже, что не хуже. Предписания мои выполняете, спортом он не занимается?» — спросил однажды врач. «Конечно же не занимается», — заверил Борис Сергеевич.

Сначала действительно Харламов-старший не знал, что, когда он работает на заводе, сын его, как угорелый, носится со сверстниками во дворе. Играет и в хоккей, и в футбол. Потом понял, но промолчал. «Вначале после больницы Валера катался украдкой, делая всё, чтобы не узнала мать или отец. Ему казалось, что он дьявольски хитер и осторожен. Но отец знал об обмане. Знал и делал вид, что не догадывается. Потому что в глубине души не верил, не хотел верить, что Валерке и впрямь нельзя было побегать с клюшкой в руках. Так бы и играли они в молчаливые кошки-мышки, если бы отец однажды не сказал: “Я тебе коньки наточил”», — писал Владимир Дворцов.

Между отцом и сыном установились особо доверительные отношения. Борис Сергеевич уделял Валерику, как он его называл, практически всё свободное время. «У нас с сыном отношения были товарищеские — ничего мы друг от друга не скрывали. Я-то болельщик, ни одной игры не пропускал, знал всех друзей Валерия, всех игроков, с которыми он играл, еще с юношеских команд. Мой интерес к его спортивной жизни понятен и без объяснений. Но вот что меня особенно радовало: и Валерия мои заводские дела интересовали, всегда, бывало, спросит: как там у тебя и что… К друзьям моим относился со всем расположением», — вспоминал отец хоккеиста.3

Надо сказать, что родителей своих Валерий боготворил. «Валерий нигде так хорошо, спокойно себя не чувствовал, как в родительском доме. Здесь он всегда отдыхал душой», — признавался Борис Сергеевич. На все праздники, не только семейные, Валера обязательно делал родителям подарки, не говоря уже о многочисленных сувенирах, которые он позже, начав играть за сборную СССР, привозил родным из-за границы. Когда шел в гости в родительский дом, покупал маме обожаемые ею красные гвоздики. «К матери он относился очень уважительно, больше всего боялся огорчить ее чем-нибудь. Знал: она за него волнуется так, что и давление, случалось, подскочит. И всегда, если задерживался; где бы там ни был, никогда не забывал позвонить, предупредить, успокоить…»

В этой семье, где родители искренне любили друг друга, больше всего ценились простые человеческие качества: честность, порядочность, бескорыстие, трудолюбие, уважение к ближнему. «Я его ни разу пальцем не тронул, голоса не повысил. Мы с женой считали, что всё должно быть на доверии построено. Присматривали, понятно, со стороны, но не понукали», — вспоминал Борис Сергеевич.

«Отношения Валеры с мамой были трепетные. Он мать очень уважал и преклонялся перед ней. В нем ее испанская чувствовалась натура. Гены передались по наследству. Темперамент взрывной был. Вспомните хотя бы его движения на льду. Он мог неожиданно взрываться. Не боялся никого и ничего. Игры с канадцами его только подстегивали — вот где проявляется: ты мужик или нет, — рассказывал друг Валерия Харламова Михаил Туманов, добавляя, что Валерий был отходчивым и мягким человеком. — Он никогда не грубил, не ругался. Никогда!»

«Он очень любил маму, которая говорила немножко с акцентом: “Валерик, Валерик, перестан, перестан”. Валера по-испански особо не говорил, Таня, сестра, очень хорошо говорила по-испански. А папа, дядя Боря, был простой, как жизнь. Мы с ним иногда могли махнуть по рюмочке, встречались всегда на матчах, мне иногда удавалось в автобус им передать чуть-чуть сухой паек, — вспоминал в беседе с автором друг хоккеиста Владимир Винокур. — От отца он взял коммуникабельность простого человека, отец был не светский мужик, а мама была очаровательная испанская женщина, красавица. Мамины черты у него были, он и внешне был на нее очень похож. И испанская грусть была у Валеры в глазах. Я знаю, что испанцы в те времена с удовольствием заполучили бы такого своего земляка, но наши говорили, что советские офицеры не продаются».

Бегоня прекрасно пела и танцевала. Даже будучи в зрелом возрасте, могла перетанцевать любого. «Мама Валерия была святая женщина, человек исключительной тактичности и доброты, которая передалась детям, — признавался Георгий Хитаров, который близко познакомился с семьей Харламовых в 1979 году. — После ужина и застолья обычно танцевали или пели песни, да так, что заслушивался весь двор. Ее коронным номером было “Бесаме мучо”. Такого пронзительного исполнения этой народной песни я больше никогда не слышал в жизни».

Друзья Валерия, когда он приглашал их на какие-нибудь торжественные мероприятия, первым делом интересовались, будут ли там его родители. Так легко и радостно было общаться с ними. Мама хоккеиста вспоминала: «Товарищи Валеры и нас с дедом (так Бегоня звала мужа. — М. М.) всегда в гости приглашали. И веселились мы обычно от души — чего только не придумывали. Однажды Борис Михайлов решил показать, как надо отбивать чечетку. Залез на табуретку и только начал, как свалился вместе с ней. Тогда я им, этим молодцам, показала, как танцуют у нас в Испании, и табуретка даже не шелохнулась».

С теплотой вспоминал о маме Валерия Харламова и друг его детства Владимир Богомолов, который в начале 1960-х годов был частым гостем в этом хлебосольном доме. «Семья у Валеры была прекрасная, об этом много написано. Мама Бегоня и дядя Боря, Борис Сергеевич, были добрые, искренние люди. Таким вырастили и сына. Бегонита, тетя Бегоня, — была женщина очень правильная, воспитанная, как все католические люди, очень требовательная была. Детей любила — и Таню, и Валерку. Она его всегда защищала; даже если он что-то сделает, она скажет: “Всё равно мой сын — самый лучший”. Она была очень гостеприимная, в доме всегда был накрыт стол, без вина, но поесть всегда предлагали. Очень добрая, очень справедливая была женщина. Притом с сильным характером. Если Бегоня чувствовала фальшь, сразу могла сказать — нет, ты не прав. Испанцы, которые жили в Москве, были очень дружны. У них было небольшое землячество, и они всегда собирались у Бегони, пели по-испански, разговаривали только по-испански, пили красное вино. Мы там присутствовали, но ничего не понимали. Баски — это очень сильная кровь. Когда я уже стал взрослым, поехал с командой в Испанию, попал в Страну Басков, Басконию, и там увидел, какие они крепкие, очень уважающие себя и непримиримые к фальши и обману люди. Такие ребята могут быть настоящими бойцами. Очевидно, это тоже сыграло значительную роль в формировании характера Валерки. Он был мальчик невысокого роста, но в плане физических возможностей был не слабее других».

«Уже когда он заиграл в ЦСКА и купил машину, очень любил приходить на испанские посиделки у мамы. Если ее подруги не оставались у нас, то развозил их по ночной Москве на машине. Включит испанскую музыку в салоне — подружки мамы счастливы. Валера такой был с детства — доставлял счастье и радость людям. Умел и любил это делать», — рассказывала Татьяна Харламова.

«Мы с Валерой были знакомы с юности. Это был очень порядочный, трудолюбивый, безумно уважавший старших парень. Уже в те юношеские годы бросалось в глаза то, как сильно любит он свою семью, родителей. Это о чем говорит? О том, что человек очень порядочный. В 17-18 лет родители, как правило, были на втором плане. Для него же всегда семья была на первом месте. Он очень трогательно относился к своей сестре Танечке — это было одно целое, единое. Мамочку обожал и всех родных. Был очень добрым человеком», — вспоминала супруга известного хоккеиста ЦСКА и сборной СССР Юрия Блинова Татьяна Семеновна.

По словам Михаила Туманова, именно в доме Бегони собирались ее подружки-испанки, которые вместе с ней были эвакуированы с родины перед войной. «Среди них были Мария, Селия. Обе жили в Черемушках, но приезжали раз в неделю к Харламовым на северо-запад Москвы. Во время каждой встречи они пили ароматнейший кофе, который с наслаждением готовили в турках. Закусывали вкусным шоколадом, которым угощали нас. Когда времени было побольше, готовили свое фирменное испанское блюдо — рис с кроликом. Пальчики оближешь. И, разумеется, пели, пели, пели песни на испанском. Все замирали, Бегоня начинала, а подруги подхватывали».

• Предыдущая
• 8/122
• Следующая