Недоверчивые любовники - Смайт Шеридон - Страница 39
- Предыдущая
- 39/57
- Следующая
Здравствуйте! Кто это, черт побери, позволил адвокату называть ее просто по имени? Остин продолжал испепелять адвоката взглядом.
— Все в порядке, я вполне доверяю Остину. Все, что вы хотите мне сообщить, можно сказать при нем.
Остину захотелось привлечь к себе Кэндис и расцеловать ее.
Хозяйка проводила их в уединенную уютную комнату. Маквей уселся в удобное кресло у окна, Остин устроился на подлокотнике дивана, поблизости от Кэндис. Люк соединил пальцы обеих рук домиком перед своей физиономией и устремил мрачно-сосредоточенный взгляд на своих слушателей.
— Во-первых, эти снимки получены мной от Альберта Хейза.
Остин глянул на Кэндис, и она пояснила:
— Альберт Хейз работает на Реймонда и Дональда, сыновей Ховарда. Он их адвокат.
Не раздумывая, Остин взял Кэндис за руку. Ощутил, как дрожит эта рука, но голову Кэндис держала высоко. «Молодец, девочка моя, я горжусь тобой». Что бы ни происходило, Остин и Кэндис будут действовать заодно.
Люк кивнул, но Остин заметил, что он старательно избегает смотреть на их соединенные руки.
— Как Хейз получил эти снимки? — спросила Кэндис. — Ведь я заключила соглашение с репортером. — Она прикусила нижнюю губу, потом сама ответила на свой вопрос: — Соглашение предусматривало только то, что он не напечатает снимки в газете. Другие варианты мы не обсуждали.
Остин слегка сжал ее руку, чтобы подбодрить, Эти ничтожества намереваются шантажировать Кэндис? Ничего у них не получится.
— Как я понимаю, предприимчивый репортер получил немалую мзду? — произнес он с саркастической усмешкой. Ох, попадись этот тощий ублюдок ему в руки!
— Я уверен в этом. — Люк подался вперед в своем кресле. — Младшие Вансдейлы уже отчаялись чего-то добиться, а тут оружие, в котором они так нуждались.
—Я…
Остин встал с места и не дал Кэндис договорить.
— Несколько снимков Кэндис в ее собственном бассейне, причем в пижаме, — и вы называете это оружием? Чего они этим могут добиться? Кэндис вдова, это всем известно. Не думаю, чтобы кто-то ожидал, что она станет монашкой.
— Не в том дело. Им надо было посеять семена сомнения, и благодаря фотографиям они этого добились.
— Нельзя ли попросить вас изъясняться попроще? Какие семена сомнения, и чего они добились?
Остин опомнился, сообразил, что стиснул руку Кэндис слишком сильно, явно причиняя боль, и отпустил ее. У этого адвокатишки нет ни капли здравого смысла.
— Если бы судья увидел эти снимки…
Кэндис с силой втянула в себя воздух, и Остин перевел взгляд с одного на другую. Он, кажется, упустил что-то очень важное, и это его невероятно злило.
— Фотографии Кэндис с другим мужчиной, — продолжал Маквей, — для них просто подарок судьбы. — Он сделал многозначительную паузу. — Это основание для теста об установлении отцовства.
Пол закачался под ногами у Остина, когда до него дошел смысл заявления адвоката.
— Тест об установлении отцовства?
Кэндис произнесла это со вздохом облегчения, а в груди у Остина ее слова отозвались громом. Стало быть, она не имела представления…
«Потому что ты слишком труслив, чтобы сказать ей».
Кэндис рассмеялась, а Остину неудержимо захотелось разрыдаться.
— Пусть они получат этот свой тест. Мне не о чем беспокоиться. Младшие Вансдейлы попадут в дурацкое положение и судья вместе с ними.
Сердце у Остина билось сильно, до боли. Если бы он не знал Кэндис, он бы только поморщился, услышав об ожидающем ее унижении. Но теперь все изменилось. Абсолютно все.
Теперь он любил ее, и ему была невыносима мысль о том, что она станет несчастной. Он наконец получил то, чего так хотел: Кэндис потеряет свое состояние.
Вкус этой победы был чем-то сродни вкусу давно остывшей золы.
Сказать ей…
Или не говорить…
Свое состояние она потеряет в любом случае: тест покажет, что Ховард вовсе не отец ребенка.
Узнав правду, Кэндис может возненавидеть Остина за ту крошечную, микроскопическую, биологическую роль, которую он сыграл в этом невероятном сценарии, пусть и невольно.
Если он ничего не скажет, Кэндис может остаться с ним, когда потеряет свои деньги. Он получит любимую женщину и своего ребенка, чего, собственно, и желал. За исключением одного: Кэндис никогда не узнает, что он и есть биологический отец, а ведь он этим, черт побери, гордится.
Остин не мог поверить, что в состоянии даже обдумывать дальнейшую жизнь с такой чудовищной ложью на душе. То была эгоистичная, непростительная фантазия, и он понял, что не поступит так, в ту же секунду, как подумал об этом.
Выбора у него не осталось — он обязан был сообщить ей.
Чертов Джек!
После ночи бессонного самокопания Остин решил, что лучше рассказать все Кэндис как можно скорее.
Но сначала он хотел закончить бассейн. Еще одно изображение ската на дне, высушить рисунок и можно пускать воду, решил Остин.
Однако работа отняла больше времени, чем он предполагал. Ведь он в конце концов всего лишь человек.
В воскресенье, после еше одной бессонной ночи, Остин бросил наконец кисть и направился в дом с твердым намерением выложить все начистоту. Он чувствовал, что больше не в силах находиться в подвешенном состоянии. Но прежде чем он заговорил, Кэндис схватила его за руку и потащила за собой на чердак; лицо ее сияло таким радостным возбуждением, что у Остина замерло сердце.
На чердаке солнечные лучи плясали на пыльном полу, и Кэндис с гордостью показала Остину свою находку: антикварное кресло-качалку, которое прекрасно подходило к обстановке в детской. Этот случай лишний раз напомнил Остину о его обмане и о том, как сильно Кэндис любит свой дом, как привыкла жить среди роскоши.
На чердаке стоял еще и старый, отправленный в отставку диван, и, не окончив осмотр, Остин оказался на этом диване в горячих объятиях Кэндис. Они отдавались друг другу со страстью, а что касается Остина, то и с отчаянием в душе. После этого он сказал себе, что ниже пасть невозможно.
Однако в понедельник, во вторник, а также до самого вечера в среду он только и занимался тем, что изобретал благовидные предлоги для отсрочки решительного разговора. Отговорки совершенно логичные. Не могла же Кэндис сама чистить кресло-качалку и покрывать его лаком. Ей незачем дышать ядовитыми испарениями.
И как он мог сказать ей правду, когда она была так самозабвенно счастлива? Лучше подождать с этим… Подождать, пока ребенок появится на свет. Тем временем Остин станет бережно хранить каждое воспоминание, каждое прикосновение, запечатлевать в себе каждый звук ее мягкого, счастливого голоса.
Наконец по иронии судьбы не кто иной, как Джек, вынудил Остина задуматься о разумности подобной затяжки. Когда Кэндис сказала, что Джек просит его к телефону, Остин уединился в маленьком кабинете и взял трубку, ощутив пустоту в животе при звуке возбужденного голоса брата.
— Ты читал сегодняшнюю газету? Почему не позвонил мне?
Примерно минуту Остин ничего не мог понять. Потом сообразил, о чем толкует Джек. Значит, Вансдсйлы, не тратя времени даром, «сеяли семена сомнения», как выразился Люк Маквей, при помощи охочих до сенсаций средств массовой информации. Губы Остина скривились в гримасе отвращения, когда он вспомнил, кто втравил его во всю эту историю.
— Успокойся, Джек. Они ничего не могут узнать, пока не родится ребенок. У тебя еще целых четыре месяца в запасе до тех пор, когда тебя запрут и выбросят ключ.
— Как ты можешь быть таким спокойным? — надрывался Джек. — Ты признался ей? Она знает?
Остин поморщился и оглянулся через плечо на, слава Богу, пустой дверной проем.
— Нет, не сказал. Нет, не знает. Собираюсь сделать это в свое время.
Даже на его собственный слух слова эти звучали неубедительно. Каждый день, проведенный в обществе Кэндис, делал все менее возможным этот разговор.
— Остин, нельзя терять время! У этих субъектов могут возникнуть подозрения, а вдруг судья не захочет дать согласие на тест по их требованию? Ты влип в это дело по уши.
- Предыдущая
- 39/57
- Следующая
