След черной рыбы - Словин Леонид Семенович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/41
• Следующая

— Пойдем. Я спешу. Милиция с Баларгимовым сама, разберется… У них сейчас будет много времени, целая вечность.

— Не пойду.

— Не пойдешь?

— И бензина не дам.

— Я сам возьму!

Старик качнул головой:

— Ты его не найдешь. Он спрятан, от таких подлых людей, как ты… А лодки почему ты сжигаешь? За то, что мало тебе платят? Готов три шкуры содрать! Нет тебе бензина!

— Пес прокаженный!.. — Кадыров приблизился к старику, с силой двинул его в лицо.

Голова старика откинулась.

— Я тебя в последний раз спрашиваю! Ты дашь мне бензин?

Керим отрицательно качнул головой.

— Нет!

— Сейчас ты сильно пожалеешь об этом…

Кадыров вынул из куртки пистолет, передернул затвор.

Он уже не владел собой. Прорезь мушки глядела точно в грудь старика.

— Идешь или нет? Считаю до трех. Раз…

— Иду… — голос старика прозвучал глухо. Кадыров убрал руку с пистолетом, отошел к двери. Старик приподнялся.

Сбоку у стола стояли сапоги. Керим нагнулся и вдруг мгновенно, с юношеской ловкостью обернулся к Кадырову.

Из руки его вылетел нож.

Кадыров покачнулся. Нож торчал у него из груди…

Приближался рассвет.

Тура отвез Анну и вернулся к дому. Все вокруг спало. Тура поставил машину, вышел. Постоял, глядя на разбитые автоматными очередями стекла.

Осколки виднелись всюду — в рамах, внизу, у окна. Под ногами.

Внезапно раздался шорох. Тура автоматически выдернул из-под ремня за спиной пистолет. Кто-то осторожно передвигался в тени забора.

Тура раздвинул кусты.

Маленького роста пожилой человек… В первую секунду Саматов его не узнал. На уровне груди он увидел старую армейскую фуражку, грубо вылепленный нос, тяжелую даже для нормальной большой головы массивную нижнюю челюсть. В лицо Туре смотрели черные, жалостливые глаза.

— Это я, Керим… С Осыпного!

— Керим? Что вы здесь делаете? — спросил Тура.

— Я ждал вас… Я убил начальника Рыбоинспекции Кадырова… Вот… — Он протянул Туре пистолет. — Это его. Я все расскажу… Вы можете поехать со мной?

Оперативно-следственная группа, ездившая на остров, вернулась пополудни.

На берегу у метеостанции, в центре браконьерского Берега, их встречали местные жители, привыкшие соблюдать «омерту» — кодекс всеобщего молчания под страхом смерти.

Тут были и Мазут, и Адыл, и другие рыбаки.

Они смотрели на приближавшиеся с моря лодки.

Лодки приближались. В одной из них сидели работники милиции — Бураков, Орезов, Тура. С ними ехала и Анна Мурадова. В другой находился старик-прокаженный и еще кто-то.

На буксире шла и оснащенная серебристыми «сигарами» лодка Кадырова, в которой находился закрытый простыней труп.

Налетевший ветер приподнял край простыни с лица убитого…

Когда лодки причалили, труп Кадырова внесли в машину.

Сотрудники тоже заняли свои места.

Все уехали, оставив на берегу двоих — Туру и Мазута.

— С приездом… — иронически приветствовал Туру браконьер. На Мазуте был все тот же ватник с торчащей из дыр ватой.

Поодаль виднелась еще фигура — карлик Бокасса. Ему запретили подходить, он приседал, кривлялся, передразнивая старика-прокаженного.

На бывшем здании банка из-под краски проступал призыв — «Отдадим голоса за нерушимый блок коммунистов и беспартийных!».

— Бокасса! — Касумов погрозил карлику кулаком, тот отбежал на несколько метров, закрыл лицо руками, словно собирался плакать. — Узнал, что Баларгимова увезли, и сам не в себе.

— Чем его Баларгимов так приручил? — спросил Тура.

— Да всем. Водкой, анашой. А то конфету даст. Он ведь как ребенок малый, Бокасса…

Карлик был действительно возбужден, угрожающе сжимал свои крохотные кулачки.

Было довольно ветрено, гул волн долетал до здания и землю чуть трясло.

— …Плохо нельзя о покойниках. Но… Аллах простит! Перед тем, как мне подсесть, я пошел к Кадырову. Так и так, говорю. «Лодка есть. Мотор. Хочу ловить, и мне будет хорошо, и тебе…» Посмотрел он на меня, засмеялся. «Так дела не делают, Мазут! Мне ведь тоже надо кое с кем делиться. Займи денег, строй лодки. Каждую на пять моторов. Нанимай ездоков. Платить будешь в месяц вот столько…» — Он показал на пальцах.

— Сотен?

— Тысяч!

— Одному Рыбнадзору? — Тура не удержался.

— Рыбнадзору. Еще милиции. А по мелочам — участковым, на суда Рыбоохраны, охраны природы… Дежурным по водной милиции…

— Всем дежурным?

— Почти всем! Да, еще за холод в магазине!.. Чтобы заработать тысячу-другую, нужно целый аппарат содержать… Я отказался, и через месяц уже сидел. Кадыров меня и поймал…

— Выходит, все взяточники?

— Зачем? Менты и Рыбнадзор — люди дисциплинированные. Дадут им приказ брать — в минуту возьмут. Нет приказа — не подойдут! Хоть им белугу на уши вешай.

Мазут вошел в домик, включил свет. Переступив через разбросанные тут и там гребные винты, они прошли к столу, расселись по чурбакам, заменявшим табуретки.

— А в последнее время и вовсе оборзели! А не заплатишь — и вовсе лодку сожгут. Все знают и молчат!

— Если нет свидетелей — это одни разговоры, — заметил Тура. — Ничего не докажешь…

— Все запуганы. У нас тут одних мертвецов не боятся… А Баларгимов жив. Хотя и на том берегу.

— Ну, ты-то не боишься!

— Для меня стучать — это западло! Браконьер — это профессия на всю жизнь. Я сидел и еще буду сидеть… А тут как брали взятки, так и будут…

— Но Пухов-то не брал!

— А что Пухов? Что рыжий мог против них? Вы застали его в живых?

— За несколько часов до смерти он искал встречи со мной.

— Он был один? — спросил Мазут.

— Нет. С ним была молодая женщина.

— …Жена Умара Кулиева, — уверенно сказал Мазут. — Это вот зачем…

Мазут подошел к окну — на полочке, рядом с подоконником, сушилось несколько сигарет. Мазут выбрал одну, повертел между пальцами, раскрошил табак. Внутри лежала маленькая, свернутая трубочкой бумажка.

— Это записка из камеры смертников. Мне ее передал знакомый контролер. Пухов хотел ее получить, но не успел. Его убили…

— Могу? — спросил Тура, разворачивая трубочку.

— Можете взять себе. Мне она не нужна.

Тура поднес записку к свету, прочитал вслух:

— «Отец, дядя перед приговором ехал со мной в автозаке, обещал, что все сделал, что расстрел дадут только чтобы попугать. Я не виноват, вы же знаете…»

Тура поставил машину во дворе, прошел, в дежурку. Дежурный надел фуражку, лежавшую на столе, поправил нарукавную повязку, отрапортовал:

— За время дежурства…

Тура рукой остановил его:

— Не надо.

— …Стекла вам вставили, Бураков занимается…

— С остальным я сам разберусь, — прервал его Тура. — Какие новости из больницы?

— У Веденеева состояние тяжелое. Жену туда отправили, у милиционера — средней тяжести…

— Узнай, чем мы можем быть полезными…

— Есть, товарищ подполковник.

— Орезова — ко мне.

Тура поднялся наверх, прошел в приемную.

Увидев его, Гезель сказала:

— Звонили с того Берега. Состояние Веденеева по прежнему тяжелое…

— Жена с ним?

— Да, она там. Майор Силов вернулся. Сейчас он разговаривает с людьми из конторы, где работал Баларгимов…

— Я разговаривал с ним, — сказал Тура. — Как ты его нашла после командировки?

Гезель улыбнулась.

— Как всегда… Не унывает! — она взяла со стола сколку бумаг, протянула Туре. — Вы просили копию приговора по Умару Кулиеву…

— Спасибо.

Гезель вспомнила:

— Да! Вернулась из Москвы Вера Кулиева. Я видела ее. Она вам еще нужна?

— Мне необходимо с ней увидеться. Я не хочу посылать ей повестку.

— Я поняла, Тура Саматович. Я сделаю.

Тура прошел в кабинет, подошел к сейфу. Открыл его. Скрепка лежала на том же месте, где он оставил ее.

— Вызывали, товарищ подполковник? — в кабинет вошел Орезов.

— Хаджинур! — Тура не предложил ему стул. — У меня срочное поручение. Слушай внимательно! В день, когда Умару Кулиеву вынесли смертный приговор, его везли на суд в автозаке. Проедь по районным судам. Чьи дела рассматривали в тот день? Нет ли сейчас кого-нибудь из тех людей на свободе? Понял?

• Предыдущая
• 30/41
• Следующая