Черная магия - Йолен Джейн - Страница 39

Казалось, что Феликс встретил разоблачение почти с облегчением.

— Да, это правда. Некогда он был Элизаром, величайшим из волшебников.

— В смысле — после архимага Кеттиля, вы хотели сказать? — поправил его Дондолан.

Феликс махнул рукой.

— При Херредсбурне мой хозяин перелил души в пять тысяч зверолюдей и руководил ими во время битвы — и одновременно с этим вел дуэль с Кеттилем Ястребиным Ликом.

— Оставьте вы это! — вмешался в беседу отец Бэннити. — Почему он очутился здесь в нынешнем своем состоянии? Он что, снова строит какие-то козни?

— Говори правду, прихлебатель, и не пытайся меня одурачить, — сурово произнес Дондолан. — Полагаю, до Кеттиля уже дошли вести о происходящем, и он так же быстро, как и я, придет к выводу, что твой Эли — на самом деле его заклятый враг.

Феликс вздохнул.

— Значит, нам снова придется уехать. Жаль. Мне здесь нравилось.

— Да черт побери! В двадцати шагах от нас спит один из опаснейших людей в мире! Давай говори!

— Для вас он, может, и опасен, — Феликс покачал головой. — Нет, даже и для вас он не несет угрозы. Во всяком случае, сейчас. Здесь нет никаких хитростей, волшебник. То, что ты видишь, — чистая правда. Прежний Элизар исчез, остался лишь безмолвствующий Эли. Это случилось после Херредсбурна, когда король и ваш Совет волшебников прогнали нас. Когда все его зверолюди были перебиты или возвращены в свой прежний вид, мой господин покинул поле боя и отступил в тайное убежище в горах Темного Льда.

— Мы подозревали, что у него там укрытие, — пробормотал Дондолан, — но так и не сумели его отыскать.

— Он был преисполнен решимости отомстить Кеттилю и всем остальным, — продолжал Феликс. — Я никогда прежде не видел его таким. Он был взбешен, но устал — устал и пребывал в смятении, — Человечек внимательно посмотрел на священника и волшебника. — Однажды глубокой ночью меня разбудили странные звуки — он плакал.

— Я не в силах в это поверить, — сказал Дондолан. — Элизар Разрушитель? Плакал?

— Верьте во что вам угодно. В нем всегда было сокрыто больше, чем казалось вам, членам Совета. Что бы ни было тому причиной, но им завладела идея заполучить амулет желания, способный даровать своему владельцу исполнение его заветного желания, каким бы оно ни было. Элизар потратил несколько месяцев — точнее, почти год, — гоняясь за этой легендой по множеству забытых путей, изучая старинные книги и еще более древние свитки. Он разговаривал со столь ужасными существами, что я не мог даже пребывать с ними под одной крышей, — Кажется, эти воспоминания до сих пор пробуждали в душе Феликса страх, но вместе с тем и гордость за своего храброго господина. — И вот время настало. В нашем пещерном доме, в глубинах Гор Темного Льда, он подготовил заклинание. Я помогал ему всем, чем мог, но я всего лишь слуга, а не колдун. Я поддерживал огонь, полировал перегонные кубы, приносил из гробницы необходимые вещи. Наконец пробил час, когда светила выстроились в ряд, и господин приступил к вызову пустых богов. Под конец приготовлений он не спал ночами; он был возбужден, как никогда прежде, даже в ночь перед битвой при Херредсбурне, когда казалось, что осталось лишь протянуть руку — и власть над миром будет принадлежать ему, он не был в таком состоянии. Бледный, с запавшими глазами, разговаривающий сам с собой, словно меня там не было, он напоминал заключенного, отчаянно жаждущего освобождения, что бы этому ни способствовало: распахнутая дверь тюрьмы или веревка палача.

Феликс вздохнул и быстрым движением смахнул слезы; Дондолан нетерпеливо побарабанил пальцами по столу.

— Чтение заклинания продолжалось несколько часов, — продолжил свой рассказ Феликс. — Он выкрикивал во тьму имена, и от этих звуков у меня болели уши. В какой-то момент я кинулся прочь, так меня напугали тени, которые заполонили комнату и заплясали вокруг меня. Обратно же я вернулся, когда услышал хриплый голос господина — с уст его сорвалось победное восклицание. Он стоял в центре эзотерической схемы, держа в руках нечто, сиявшее красным и черным, но мне было плохо видно…

— Сиять черным невозможно, — заявил Дондолан. — Это бессмыслица.

«И что он придирается?» — подумал Бэннити.

— Мало что из произошедшего той ночью имело смысл, но от этого история моя не изменится. Эта вещь сияла красным и черным. Элизар поднял ее над головой и хрипло крикнул: «Мое величайшее желание — сделать реальным!» И тут рухнула крыша.

— Рухнула крыша? — удивленно повторил Бэннити. — Но как? Я думал, вы находились в какой-то пещере в горе.

— Так оно и было, — подтвердил Феликс. — Я до сих пор плохо понимаю, как это произошло, словно нас поглотил какой-то великан: пожевал-пожевал, да и выплюнул. Когда я пришел в себя, мы оба лежали на склоне у входа в пещеру, который засыпало камнями. Элизар был таким, каким вы его видите ныне: подавленным и безмолвным. Голова у него, бедняги, была вся в крови. Амулет исчез. Все исчезло. Я помог ему подняться, и мы, спотыкаясь и падая, кое-как спустились вниз и наткнулись на покинутую хижину какого-то горца — ее хозяин бежал, когда гора начала трястись. Я обрил господина и стал врачевать его раны. Мы ели припасы хозяина хижины, но когда мы ушли оттуда, нам не осталось ничего, кроме как сделаться бродячими попрошайками, — Морщинистый человечек развел руками. — Я-то совершенно не умею колдовать.

— А тот мальчик из деревни, которого Элизар перенес в Идерс-Чёрч, — он был первым, к кому Элизар… прикоснулся?

Феликс покачал головой.

— Мой господин иногда брал за руку кого-нибудь, по большей части тех людей, которые давали нам щедрое подаяние. И иногда что-то происходило. Никто не пострадал, все получили какую-то выгоду, — добавил он, словно защищаясь.

— А ты? — не унимался Дондолан. — Ты, должно быть, много раз прикасался к его рукам с тех пор, как все это стряслось. Как насчет тебя?

— А что со мной могло произойти? Мое заветное желание уже исполнилось. Я всегда хотел служить ему — и ничего более. С того самого мига, как я впервые увидел его рядом с академией и понял, что он — моя судьба, будь то к добру или к худу.

Дондолан вздохнул.

— Определенно к худу — во всяком случае, так оно было до последнего времени. Хоть ты и не злодей, Феликс, но ты служил злому человеку.

— Все великие люди время от времени замышляют зло.

— Но не все великие люди насаживают на плечи мирным крестьянам головы диких кабанов, — заметил Дондолан. — И не все великие люди носят в качестве плаща кожу, спущенную с других волшебников.

— Он убивал только тех, кто выступал против него, — упрямо заявил Феликс. — Только тех, кто иначе сам бы его убил.

Дондолан несколько мгновений смотрел на Феликса.

— Теперь это не особо важно, — сказал он наконец, — Кеттиль уже должен был услышать обо всем и догадаться, кто здесь находится. Архимаг явится сюда, и все изменится.

— Значит, снова в путь, — устало пробормотал Феликс и с ворчанием поднялся на ноги. — Мы уйдем. Еще остались места, где можно жить в тишине и покое, если я только смогу добиться от моего несчастного господина, чтобы он держал руки при себе.

— Не смею задерживать, — произнес Дондолан. — Я боюсь пробудить твоего господина, если он действительно спит в глубинах этого изувеченного черепа. Честно признаю — я ему не соперник. Но даже если вы обратитесь в бегство, вам не обогнать могущества Кеттиля.

«Это не имеет значения. Чему быть, того не миновать, — подумал про себя Бэннити, но с разоблачением Эли какая-то часть вновь обретенного душевного покоя покинула его. — Действительно ли Элизар преобразился? Или он остался все тем же злодеем и лишь притворяется? Все, что произойдет далее, произойдет по воле Господней. Кто может усомниться в Его воле, когда Он явил нам столько чудес?»

Но Эли не покинул лес, невзирая на все уговоры Феликса. Немой сопротивлялся как валун, увязший в грязи: ни мольбы, ни доводы слуги не тронули его, — на самом деле он вообще никак не показал, что хотя бы услышал их.