Черная магия - Йолен Джейн - Страница 11

— Угу, живет, — отозвался тот.

— Какому богу он служит?

Двойной Джек пожал плечами.

— Он об этом помалкивает. По-моему, Всеотцу.

— Не самый лучший… — начал было Джек.

— Он может отпеть мертвого? — перебила его Робин.

— Он отпевал Уота, сына мельника, — откликнулся Двойной Джек. — Но не в пещере.

— Ее должны отпевать в Высоком храме в Винчестере, — с грустью заметила Робин, — Но мы не можем отправиться туда и вообще в какой-либо храм или церковь. Поэтому мы пойдем к толстому жрецу, кому бы он ни служил.

Джек и Двойной Джек поклонились, хотя ясно было, что Джек спорил бы и дальше, если бы не запрет Робин.

— Принцесса, нам нужно забрать отсюда все, что только возможно, — сказал Джек. — Вдруг у нас не получится сюда вернуться.

— Я заберу все, что нужно, из нашей… из моей палатки, — кивнула головой Робин.

Она подошла к маленькой палатке, которую долгие годы делила с сестрой. Там находилось не так уж много вещей. Робин взяла второй лук Меревин, который был лучше ее собственного, а все остальное оставила. Из своих вещей она выбрала колчан: среди дюжины стрел была одна с наконечником из слоновой кости и черным оперением — такие стрелы делались, чтоб убивать норманнских мастеров железа. Помимо этого, она прихватила небольшой кошелек с серебряными пенни и один охотничий наряд.

Затем Робин вытащила из-под соломенного тюфяка кожаный футляр. В нем лежали две книги. Одна из них, в ярко-синем кожаном переплете, была учебником по англской магии падуба, рябины и дуба. Вторая, принадлежавшая когда-то ее матери, была переплетена в тускло-бронзовую и черную кожу и представляла собой колдовскую книгу, сборник заклинаний и знаний мастеров железа.

Робин начала рассортировывать и упаковывать вещи. В душе у нее, пробиваясь сквозь остатки сонного зелья, снова всколыхнулась буря чувств. Но Робин подавила в себе смесь из горя, вины, гнева и печали, стараясь сосредоточиться на укладывании футляра, лука, колчана и узла с одеждой. Ей потребовалось всего несколько минут; за последние четыре года необходимость быстро покидать лагерь стала неотъемлемо частью ее жизни. И все-таки Джек и Двойной Джек собирались быстрее: их заспинные коробы были набиты теми вещами, без которых не обойтись.

Дорога, по большей части пролегающая по тайным тропам в глухом лесу, тянулась долго. Ночь выдалась достаточно светлой для путешествий — прибывающая луна была почти полной, да и звезды светили ярко, и лишь на горизонте протянулась единственная длинная линия облаков. Робин не думала ни о том, куда ступать, ни о зеленом царстве вокруг, она просто следовала за Джеком, а Двойной Джек следовал за ней. Разум девушки не мог сойти с собственной узкой тропы, на которой раз за разом повторялись те роковые мгновения, когда феррамент шагнул вперед и обрушил свой щит на Меревин.

Пытаясь вырваться из этого замкнутого круга, Робин сосредоточилась на плане, который постепенно складывался у нее в голове. Если она сумеет исполнить задуманное, то, быть может, отчасти загладит свою вину перед Меревин, перед отцом и перед народом Англии.

До места они добрались ближе к полуночи. Хотя они двигались медленно и в итоге пришли поздно, жрец ждал их у выступа скалы неподалеку от входа в пещеру.

В отряде Меревин его звали толстым жрецом, потому что, когда он впервые появился в лесу, плоти у него было с излишком. С тех пор минуло два года, и жрец сделался сухопарым. Теперь лишь складки кожи на шее да щеках свидетельствовали о прежней тучности. Вряд ли старые знакомые, видевшие его лишь до переселения в пещеру, узнали бы его теперь. Особенно если учесть, что он не только изрядно исхудал, но еще и выколол себе левый глаз в честь своего бога.

Робин поднялась по каменным ступеням к входу в пещеру, и жрец опустился перед ней на одно колено. Джек тем временем проскользнул мимо него внутрь — проверить, не прячется ли там кто-нибудь.

— Приветствую вас, ваше высочество, именем Всеотца, — негромко, нараспев произнес жрец.

— Твои слова — честь для меня, — ответила Робин. Со жрецами всегда нужно держаться вежливо, особенно со жрецами Всеотца. — Раз ты знаешь, кто я такая, думаю, тебе известно, зачем я здесь.

— Вы хотите отпеть принцессу Меревин, ушедшую из этого мира, — отозвался жрец. — На рассвете ко мне прилетел ворон и принес весть о ее смерти и о том, что от меня может потребоваться помощь. Проходите, снимайте свою ношу. В пещере я приготовил эль и овсяные лепешки.

— Мы не поклоняемся Всеотцу, — сказала Робин. — И не хотим быть обязанными ему. Мы сложим свои вещи здесь, сядем на ступенях и поужинаем своим хлебом и водой, пока ты будешь петь.

— Как вам угодно, — согласился жрец.

Он тяжело поднялся на ноги, прошел в пещеру и вернулся через несколько минут, держа в руках арфу, у которой было только четыре струны, чашу с элем, овсяную лепешку и рог с серебряной оковкой. Все, кроме чаши, жрец поставил на землю. Инструмент он взял под мышку и, глядя на звездное небо, начал наигрывать мелодию. Поначалу она была простой, но постепенно усложнялась, и у Робин возникло чувство, будто она слышит даже те струны, которых нет на арфе.

Жрец запел. Голос у него был хриплый, но сильный, и после первых нескольких слов возникло странное эхо, будто кто-то вдали подхватил песню.

Звуки становились все более громкими и странными, голос незримого певца начал заглушать пение жреца. Робин передернуло. Внезапно за звоном арфы и накладывающимися друг на друга голосами она отчетливо услышала голос Меревин.

— Робин! Ищи новое начало!

Робин вскочила и кинулась к жрецу, но едва она вцепилась в него с криком: «Меревин! Меревин!», как голос сестры исчез — вместе с другими. Остался лишь жрец, который извлек последнюю ноту и тоже умолк.

— Она ушла, — вздохнул жрец и отступил на шаг, высвобождаясь из хватки Робин. Девушка не попыталась его удержать. — Вам лучше уйти одной, ваше высочество, пока ваши люди не проснулись.

Робин оглянулась. Джек и Двойной Джек растянулись на ступенях; грудь каждого медленно вздымалась и опускалась — братья спали глубоким сном.

— Герцог Вильям сейчас в Винчестере, — молвил жрец. Его единственный глаз блестел алым отражением лунного света, как будто в небе горел огонь. — Вы ведь хотите убить его, так? Свершить возмездие?

— Да, — осторожно произнесла Робин.

В тот момент она не вполне понимала, с кем говорит — со жрецом или с тем, кому он служит. Девушка внезапно ощутила, что окружающие дубы проявляют внимание к происходящему. Они не снизошли бы до того, чтобы прислушиваться к смертному. Но искать благосклонности Всеотца небезопасно. Этот бог любит войну и несогласие и радуется предательству.

— Ваши слуги попытаются не пустить вас в Винчестер, — продолжал жрец. — Но они проспят до рассвета, а к тому времени вы со своей черной стрелой будете уже у врат Винчестера.

— Я не желаю твоей помощи, кем бы или чем бы ты ни был! — огрызнулась Робин. — Разбуди моих людей!

— Я только хочу быть полезен, — вкрадчиво вещал жрец. — Герцог Вильям — могущественный враг. Как вы нанесете ему удар, не имея еще более могущественных союзников?

— Я попросила лишь о том, о чем любой человек может просить любого жреца, — отпеть мою сестру! — воскликнула Робин. — Я больше ничего не приму, не желаю быть в долгу. Разбуди моих людей!

— Что ж, хорошо, я разбужу их.

Жрец схватил рог и с силой протрубил в него; пение эхом разнеслось над лесом. Ответом ему были не только ругательства потрясенных Джека и Двойного Джека, но и множество голосов с лесной тропы, сопровождаемых бряцанием оружия, доспехов и сбруи.

Робин оглянулась и увидела воинов, колонной растянувшихся по тропе. Их было десятка четыре, если не больше. Их шлемы блестели в лунном свете. Лошадей они вели под уздцы.

Когда Робин повернулась обратно, жрец исчез, а вместе с ним рог, чаша и овсяная лепешка. Раздавшиеся сзади крики ясно показали, что девушку заметили. Через несколько секунд норманнские воины должны были взбежать по ступеням.