Война крыш - Словин Леонид Семенович - Страница 71
- Предыдущая
- 71/81
- Следующая
Протоколы допроса и постановления в двух экземплярах продевались в металлические кольца скоросшивателя. Каждый скоросшиватель становился томом уголовного дела.
Сбоку, за приставным столом, Роберт Дов прослушивал магнитную пленку.
Записи телефонных разговоров…
Об этом легко было догадаться.
При полицейском телефонном прослушивании каждому звонку предшествовало сообщение о точном времени включения — отчетливое, произнесенное механическим голосом…
«19.34…»
«Кого еще на этот раз он записал?..»
С Довом надо было быть осторожнее.
Словно что-то почувствовав, следователь оглянулся.
— Заходи, Юджин! Читал газеты? — Он говорил о статьях в прессе относительно убийства Харифа. — Какую глупость пишут! «Разборки между израильской и русской мафией!..» Приплели убийство Амрана Коэна…
Он ожидал реакцию Кейта. Не дождавшись, продолжил:
— Они не знают, что и Гия, .и Борис сознались…
Юджин Кейт дал понять, что его это не интересует.
Тут же спросил:
— У тебя счет в каком банке, Боб?
— Как и у тебя, в отделении «Апоалим» для госслужащих! — Роберт Дов удивился.
— Ты бумаги получаешь из банка? В конце квартала, в конце года…
— Безусловно.
— И наверное, немало! И по закрытым счетам, и по сберегательным программам…
— Что ты выпытываешь, Юджин? Моя жена за этим следит!
— А куда делись бумаги Амрана Коэна?! Ты нашел их!
Дов успокоился.
— Все знают, что ты классный сыщик, Юджин. Это известно даже в Генеральном штабе полиции… — Он усмехнулся. — Но ведь надо еще доказать, что у Коэна были счета в банках…
— А болгарин, который у него занял?!
— Митко? Это все разговоры…
— Смотри… — Кейт пожал плечами.
В крупных израильских банках «Апоалим», «Дисконт», «Мизрахи» счетов на имя Ванкогана не было, так же как и на имя Амрана Коэна. Кейт проверил еще ПРИФК — «Первую российско-израильскую финансовую компанию» Цви бен Ами, или Григория Лернера, миллионера, сидевшего в израильской тюрьме по обвинению в мошенничестве.
Ответ был: «Не значится».
Тем не менее счета должны были быть.
— Меня это не смущает, так же как и то, что мы не знаем, кто он в действительности… — Роберт Дов размазал по губам свою кривую улыбочку.
Юджин Кейт мог дать на этот счет точную справку. Однако не спешил.
— Хоть сам Ришай Авив! — Он назвал имя осведомителя, который, по общему мнению, подстрекал убийцу Ицхака Рабина к его преступлению. — Какая, собственно, от этого разница?! Что это для Гии и Бориса! Богат, беден… Они могли ничего не знать! Ты ведь наверняка имеешь в виду не только шекелевые вклады, но и валюту…
— Да.
— А с валютным счетом дело обстоит еще сложнее…
Формально Дов был прав.
Обращение доллара внутри страны исключалось.
Валютные счета без ограничений открывали иностранцы.
Гражданин Израиля имел право внести иностранную валюту на свой счет только после поездки за границу. И то — в первые десять дней после приезда. Это помимо поступлений на его счет из-за рубежа.
Но только формально.
Кроме официального курса валют в банках существовал и ежедневно печатался в газетах курс доллара на черном рынке. В Иерусалиме существовало по меньшей мере с десяток мест, где всегда можно было приобрести доллары в обмен на шекели.
В долларах объявляли цену на продаваемые и снимаемые квартиры…
«Стоп!..»
Мысль была проста.
«Счет в банке могла открыть Марина…»
Роберт Дов намеренно сменил тему разговора, как бы давая понять, что она полностью исчерпала себя.
— Насчет убийства Харифа ничего нового?
— Нет вроде. Прости, Роберт, мне звонят…
Кейт оказался в курсе дела:
— Никаких сообщений о прибытии российских преступных авторитетов в Генеральный штаб полиции не поступало. Я бы знал!
— Что ж…
— Ты где сейчас?
— В Старом городе. У меня экскурсия…
Поиск Короля и его спутника я начал с площади Ибн-Хаттаба, прямо с бунинского «Империала»…
Небольшие отели Старого города могли иметь в глазах московской братвы одно преимущество — в них не было назойливых израильских секьюрити.
В секьюрити не было необходимости.
В основном в отелях обитали верующие.
Представители трех главных мировых религий останавливались тут при посещении своих святынь…
Сюда же устремлялись и адепты всех тончайших ответвлений каждого учения. Методисты, адвентисты, лютеране, баптисты, представители англиканской церкви… Эти представляли протестантизм. Не менее адептов олицетворяло направления католицизма! Иудаизм был представлен тремя главными ветвями — ортодоксы, консерваторы, реформисты…
Места проживания были расположены в трех существовавших тут испокон веков кварталах: Еврейском, Арабском и Армянском…
Из более или менее крупных отелей лишь «Империал» у Яффских ворот не принадлежал, как я понял, целиком ни одной конфессии, но к этому моменту в нем не проживал ни один русский…
К вечеру я обошел не менее дюжины гостиниц, какими бы скромными ни была их вывески, даже если это только была надпись «Push» — «Толкните» на двери.
Удача нашла меня сама под вечер недалеко от молитвенного дома, известного под именем Синагога Беременных Невест. Синагога знаменита была тем, что юноши и девушки молились в ней совместно…
Я свернул на узкие улочки, в глубину Арабского квартала. Никого из туристов тут я не увидел. Нескончаемые заборы, выщербленные каменные ступени с углублениями для стока под ногами в середине. Выложенные камнем стены…
Несколько арабских детей встретили меня, ничего не сказав.
— Отель есть тут?
— Есть. Вон там…
Привыкшие к туристам, как большинство здешних школьников, они говорили на английском.
— Сюда.
Снаружи отель выглядел неказисто. Я нажал на кнопку. Звонок не раздался. Однако сработал механизм. Я повернул ручку двери. Вошел.
В глаза бросились арочные своды, ковры на стенах.
Холл был освещен неярко, демонстрируя интим и приглушенность красок. Сбоку вела лестница наверх.
Молодой араб что-то писал за высокой стойкой. Он тут же оставил бумаги, кивнул. На стойке я увидел проспекты. Они были на английском.
«Дом для гостей… Хостел…»
Отель предоставлял услуги главным образом лютеранам с 6 до 10.45 вечера.
— Я могу взглянуть? — Я показал глазами на лестницу.
Он улыбнулся, приглашая.
Лестница была крутой. Я поднимался осторожно, готовый в любую минуту лицом к лицу столкнуться со своими российскими знакомыми.
Со второго этажа доносилась тихая музыка. Там оказалась гостиная с огромными овальными окнами, выходившими на великие мусульманские святыни. Прямо впереди недалеко виднелся Золотой Купол над скалой. Сбоку была видна мечеть Аль-Акса. Стена Плача оставалась где-то внизу, вровень с окном была лишь ее верхняя кромка.
Время на мгновение словно остановилось…
Какой-то человек из постояльцев за пианино в углу слева от меня наигрывал мелодию, показавшуюся мне знакомой…
«Шербурские зонтики»…
Мое оцепенение исчезло. Боковым зрением я увидел игравшего.
Это был Муса, работавший теперь на пару с Королем. Правая рука Шрама. Киллер в детстве учился, в музыкальной школе. Я повернул к лестнице.
Я слышал, как позади прервалась мелодия…
Что-то подсказало мне, что сбоку открылась дверь. Я не обернулся. Не видел, кто появился в дверях номера. Что-то подсказывало, что, скорее всего, это был Король.
«Эти двое и жили прежде в отеле „Рон“, напротив площади Кикар Цнон…»
Я был уже внизу. Не останавливаясь, кивнул портье. Вышел.
Каменные лестницы предоставили выбор:
«Вверх, знакомой дорогой, к площади Ибн-Хаттаба? К такси? Или в глубь неизвестного квартала, навстречу опасности межобщинных разборок, вниз?»
Я повернул вниз. Позади хлопнула дверь. Я ничего больше не слышал. Может, Король и Муса тоже надели привычные тут неслышные кроссовки?
- Предыдущая
- 71/81
- Следующая
