Война крыш - Словин Леонид Семенович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/81
• Следующая

Квартира оказалась закрытой.

Роберт Дов осмотрел лестничную площадку, она была чистой.

Когда полицейские снова появились внизу, их уже ждали.

Один из сидевших — бородатый, с серебряным веночком курчавых волос — остановил Дова.

— Секунду! Ты ведь полицейский? Миштара? — Он протянул детективу сложенные щепотью пальцы. — Как же так, люди? Опять нас убивают? За что?! — Дед был опытный демагог. — Сколько я тут живу — такого не было!

Остальные поддержали:

— Теперь уже убивать стали!

— Нищие-конкуренты это бы не сделали! Нищие, они никогда бы не пошли в дом — там бы, на Кикар Цион где-нибудь во дворах и прибили! Сюда бы не пришли!

Толстуха в майке, в трикотажных рейтузах, под которыми на бедрах словно лежал спасательный круг, щелкнула зажигалкой.

— Помню, когда-то был случай с групповым изнасилованием в кибуце Шомурат… Так весь Израиль был в курсе! На ушах стоял — а сейчас насилуют каждый день. И не одну!

— Я и спрашиваю вас. Полиция! Куда мы идем?!

После стычки в праздник Лаг ба-Омер обе соперничающие группировки в полном составе занимали свои обычные места на аллее. Неявка могла быть воспринята как признание поражения, отказ от продолжения борьбы.

В этот вечер было то же.

Около 19.00 аллея опустела; гуляли лишь несколько пенсионеров с собаками. И все! Исконные жители Бар Йохай в это время тут не появлялись.

В 19.30 трусцой традиционно пробежал сумасшедший старик в белой футболке, шортах, с рюкзаком за спиной — он жил в Гило и каждый день бегал на работу и обратно за десять километров…

Гия сидел на привычном месте сбоку, в аппендиксе аллеи, за оливой. Тут уже был Балабан со своими сожителями — Арье и Даном. Арье держал на коротком поводке боксера-альбиноса Блинки. Эти были ударной группой команды.

Жирный Боаз явился в своей форме охранника — шомера.

Женскую половину компании представляли Вика, Ленка, Мали. Еще несколько девчонок.

В группировке с Сан-Мартин было примерно столько же бойцов. Около 19.00 приехал Макс.

Бригады якобы не замечали друг друга.

Ждали решения третейского суда, которое должны были доставить из Ашдода…

И дождались.

В двадцать с минутами несколько крепких незнакомых парней вышли из «субару», припарковавшейся у входа на аллею со стороны «Теннис-центра».

Гия и Макс поднялись навстречу.

Мосластый парень с черными набриолиненными волосами передал решение ашдодского авторитета:

— Ибрагим пригласил обоих в Ашдод на конец субботы…

Он все время улыбался — виной тому была порезанная, криво сросшаяся нижняя губа.

Ибрагим — крутой авторитет из Ашдода, сын чеченки или татарки, папа, как говорится, юрист — успел после российской отсидеть еще и в израильской тюрьме Бейт Лит. Считался отмороженным.

М'ежду тем посланец сменил тему. Его интересовал убитый нищий. Кто видел его в последний раз? Где? Какие отношения? Что слышали?.. Кто бывал у него из «русских»?

Похоже, что из-за Амрана Коэна и приезжал…

Притом открыто демонстрировал предпочтение Гие.

Ашдодцы уехали.

Макс и его друзья с Сан-Мартин еще посидели — вроде ничего не произошло. Макс делал хорошую мину при плохой игре.

Роберт Дов и Джерри действительно нашли обе компании на аллее. Следователь был тут впервые.

Дорожки делали две большие петли, образуя площадки, отделенные друг от друга оливами. В каждом таком приделе стояли две скамьи.

Дальше тянулся каменный бордюр, он отделял аллею от полосы отчуждения железной дороги.

Со стороны Талышота навстречу полицейским плыла огромная полная луна.

Светильники горели только над круглой заасфальтированной площадкой в центре. Тут резались в футбол самые юные. Над всеми газонами рассеивалась мелкая водяная пыль — там включили оросительную систему.

Едва Роберт Дов и Джерри приблизились к оливам, со скамей их сразу заметили.

Темный высокий парень схватил альбиноса-бульдога за ошейник.

«Арье…» — догадался детектив.

Они вышли на компанию Гии.

Полицейские не поняли, о чем там говорили. Между тем все сказанное было связано с их появлением.

Одна из девиц сказала громко:

— Видишь, кто идет? Мусора!

Девица держала на поводке красивую стриженую собаку, в которой Роберт Дов узнал керри-блю-терьера.

— Чего им надо? — спросила другая, жидкая, напоминавшая желе.

— Кто их знает! — Девица с собакой нервничала.

Полицейские поздоровались.

Джерри задал пару вопросов на иврите:

— Как жизнь? Бываете ли на экскурсии? Знакомитесь со страной? Как она вам нравится?

Отвечали в основном двое — полная девчонка-желе и ее кавалер — толстый, с выпавшим на ремень животом, в форме охранника.

Детектив внимательно разглядывал сидевших.

Он сразу узнал Гию — сумрачное дерзкое лицо кавказца, сросшиеся на переносье черные брови нахмурены, воротник кожаной куртки поднят…

Боря Балабан — бледный, с нервными руками, с рыжеватыми патлами — сидел рядом с девицей и ее керри-блю-терьером.

Рыжий Дан и Арье в разговор не вступали, переговаривались с девицами на русском, уверенные, что их не понимают.

Разговор не получался. Джерри скоро прекратил его.

Девчонка — хозяйка керри-блю-терьера явно нервничала, лезла на рожон. Балабан несколько раз ее осаживал.

В руке она держала цветок.

Роберт Дов глаз с него не сводил.

Девица заметила его интерес, однако не поняла причину, с вполне дружелюбной улыбкой что-то сказала и показала цветок.

Детектив в ответ тоже улыбнулся.

«Сиреневая бугенвиллея!..»

Он недаром верил в свою удачу.

Это они подходили к окну убитого Коэна!..

— Бай!..

Полицейские уже прощались.

У всех сразу тоже нашлись дела.

Вике надо было в Старый город: американцы просили побыть с детьми до полуночи. Гия ехал с ней. Боаз и Мали собирались на дискотеку. С ними увязались Арье с рыжим Даном.

Борька взял два билета на премьеру Романа Виктюка…

Спектакль начинался в 21.00 в «Жерар Бахар», где в свое время проходил суд над фашистским палачом Адольфом Эйхманом, единственным преступником, приговоренным здесь, в Израиле, к смертной казни.

Здание основательно перестроили.

Теперь это был настоящий концертный зал.

Перед входом на развале торговали русскими книгами…

Публика не спешила войти внутрь. Жара спала, и стало уже чуточку свежо.

Погода в Иерусалиме была предсказуема: с марта и до октября все вечера были одинаковы.

На спектакль собрался весь русскоязычный иерусалимский бомонд. Билеты были довольно дорогие. Не каждый мог себе позволить…

Обычный репатриантский вопрос читался на лицах:

«Откуда люди берут деньги?»

Шестнадцатилетних на спектакле было и вовсе немного.

Патлатый бледный парень в куртке, джинсах и его подруга обращали на себя внимание. На Ленке, как обычно, были высокие ботинки и черные чулки, тесная юбка-мини и телесного цвета кофточка с цветными нитями на груди.

Народ всматривался до рези в глазах — есть ли лифчик, или девчонка пришла в театр с открытым верхом.

— Безобразие…

— Поэтому их и заворачивают сразу в аэропорту! Израильтянка этого бы себе не позволила!

В ожидании скандала Ленка чувствовала себя как рыба в воде. Она-то знала, что кофта была подобрана ею у мусорного бака на Бар Йохай, где она собирала почти все свои туалеты.

Скандал был предотвращен совершенно неожиданно.

Подошли девочки лет пятнадцати. Одна, побойчее, держала в руках полиэтиленовый пакет с мелочью.

Она обратилась на английском. Подчеркнуто учтиво.

Толстое поросячье личико, приплюснутый розовый веселый носик с поднятыми по-свинячьи уголками безгубого рта. Рыжеватая, в шортах, в высоких ботинках.

Ленка пожала плечами:

— Не понимаем…

— А на каком вы говорите? — спросила девочка на иврите. Она была организатором проводимого ими мероприятия.

• Предыдущая
• 25/81
• Следующая