Возвращенец (ЛП) - Панке Майкл - Страница 4

• Предыдущая
• 4/56
• Следующая

- Нам повезет, если черноногие не вырежут весь Форт-Юнион. Людей, которых я там оставил, лучшими не назовешь. ?Капитан всю ночь без остановки продолжал свой привычный перечень проблем. Гласс знал, что достаточно просто слушать. Он бросал быстрые взгляды или ворчал время от времени, но в основном занимался своей винтовкой.

Винтовка Гласса была единственной роскошью в его жизни, и когда он смазывал маслом спусковой механизм шнеллера [8], то делал это с нежной привязанностью, которою другие мужчины могут питать к жене или ребенку. Это был Анстадт, так называемый кремневый мушкет Кентукки, сделанный, как и многое выдающееся оружие того времени, немецкими оружейниками из Пенсильвании.

Восьмигранный ствол возле ложа украшало клеймо его создателя, Якоба Анстадта, и место изготовления - Кутцтаун, Пенсильвания. Ствол был коротким, в тридцать шесть дюймов. Классические винтовки Кентукки были длиннее, стволы некоторых достигали пятидесяти дюймов. Глассу же нравилось короткое оружие. Короткое - значит лёгкое, а легкое и нести проще.

В те редкие случаи, когда ему доводилось ехать верхом, короткое оружие было проще использовать с седла. Кроме того, искусная нарезка ствола Анстадта делала его убийственно точным даже без длинного ствола. Шнеллер ещё больше увеличивал точность, позволяя стрелять легким прикосновением к крючку. С полным зарядом в двести гранул чёрного пороха Анстадт мог пустить пулю .53 калибра почти на двести ярдов.

Прежняя жизнь в западных долинах научила Гласса тому, что надёжность винтовки проводила грань между жизнью и смертью. Конечно, и у остальных трапперов было надежное оружие, но Анстадт выделялся своей изящностью.

Именно её красота бросалась в глаза остальным, и они часто просили подержать винтовку в руках. Крепкий как железо, деревянный приклад из грецкого ореха переходил в изящный изгиб шейки ложа, но достаточно толстый, чтобы погасить отдачу мощного порохового заряда. С одной стороны приклада находился пенал для патронов, а с другой был вырезан выступ для щеки. Изящно отделанная пятка приклада ложилась на плечо, словно была продолжением руки стрелка. Приклад был покрыт тёмно-коричневым лаком, почти чёрным. Даже с близкого расстояния невозможно было заметить волнистые линии дерева, но при тщательном осмотре оказывались видны неправильной формы завитки, выступавшие под стёртым от прикосновения рук лаком.

И последней роскошью были металлические крепления, покрытые серебром вместо обычной меди. Посеребрены были пятка приклада, предохранитель, спусковые крючки и обе скобки шомпольного гнезда. Многие трапперы отделывали стволы своих винтовок медью. Гласс даже и думать не хотел о таком аляповатом обезображивании своего Анстадта.

Довольный тем, что каналы винтовки прочищены, Гласс вставил спусковую скобу в паз и привинтил держащие её два шурупа. Он насыпал свежий порох на полку под кремнем, и ружье было готово к стрельбе.

Внезапно он заметил, что в лагере воцарилась тишина, и удивился, что капитан перестал говорить. Гласс взглянул в центр лагеря. Там лежал спящий капитан; тело его подёргивалось. По другую сторону от Гласса, неподалеку от черты лагеря, лежал Андерсон возле ствола плавника. Не было слышно ни единого звука, кроме умиротворяющего журчания реки.

Резкий треск мушкета прорезал тишину. Звук раздался ниже по течению, со стороны мальчишки, Бриджера. Спавшие трапперы, все как один, вскочили; перепуганные и сбитые с толку они схватились за оружие и бросились в укрытие. Из темноты вниз по течению в сторону лагеря вырисовался тёмный силуэт. Андерсон, стоявший возле Гласса, одним движением взвёл и вскинул винтовку. Гласс поднял Анстадт. Мчащаяся фигура обрела форму лишь в сорока ярдах от лагеря. Андерсон приложился к стволу, на мгновение замешкавшись, прежде чем спустить курок. В то же самое мгновение Гласс махнул Анстадтом под руку Андерсона. От удара ствол Андерсона задрался к небу одновременно с воспламенившимся порохом.

Мчавшаяся фигура замерла при разрыве выстрела, расстояние сократилось, и теперь можно было заметить расширившиеся глаза и вздымающуюся грудь. Это был Бриджер. ?- Я... мое... я... - он бормотал в панике, словно парализованный.

- Что произошло, Бриджер? - спросил капитан, вглядываясь в темноту вниз по течению. Трапперы сбились в оборонительный полукруг, с насыпью за спиной. Большинство приняли позицию для стрельбы, припав на колено с взведенными курками.

- Прошу прощения, капитан. Я не собирался стрелять. Мне послышался треск в кустах. Я поднялся, и, кажется, курок соскользнул. Ружьё само выстрелило.

- Скорее всего, ты заснул, - Фитцджеральд поставил винтовку на предохранитель и поднялся с колен. - Теперь каждый индеец в радиусе пяти миль помчится прямо на нас.

Бриджер пытался заговорить, но тщетно искал слова, способные выразить всю глубину его стыда и сожаления. Так он и стоял, с разинутым ртом, в ужасе глядя на людей, собравшихся вокруг. Вперёд выступил Гласс и выхватил гладкоствольный мушкет из рук Бриджера.

Он взвёл мушкет и спустил курок, поймав большим пальцем ударник, прежде чем кремень ударился об огниво. Затем он повторил процесс. ?- Это жалкая пародия на оружие, капитан. Дайте ему новую винтовку, и у нас будет меньше проблем с часовыми. ?Кое-кто согласно кивнул.

Капитан посмотрел сначала на Гласса, затем на Бриджера, и произнес: ?- Андерсон, Фитцджеральд - ваш дозор. ?Двое мужчин заняли свои посты; один вверх по течению, другой - вниз.

Часовые оказались излишними. Никто не заснул в оставшиеся до рассвета часы.

Гласс всматривался в следы, глубокие отметины, отчётливые, как газетная бумага на грязи. Пара чётких следов начиналась у кромки реки, где олень, должно быть, пил воду, и затем уходила дальше в густые заросли ивняка. Неутомимые бобры проделали в ней тропинку, по которой теперь ходила разнообразная дичь. Рядом со следами был навален помёт, и Гласс, нагнувшись, потрогал катышки размером с горошину - ещё тёплые.

Гласс посмотрел на запад, где солнце все ещё высилось над плато, которое сливалось с далёким горизонтом. По его подсчётам, до заката оставалось три часа. Ещё рано, но капитану с остальным отрядом потребуется целый час, чтобы нагнать его. Кроме того, это идеальное место для бивуака. Река тут плавно несла свои воды вдоль длинной отмели и берега, усеянного галькой. Ивняк был отличным местом для коптильни. Среди ивняка, вот удача, Гласс заметил растущие отдельно сливовые деревья. Из фруктов и мяса они могли сделать пеммикан [9]. Он посмотрел вниз по течению. Где же Чёрный Харрис?

В иерархии проблем, с которыми трапперы сталкивались каждый день, добыча еды была самой насущной. Как и все остальные, она включала в себя сложный процесс уравновешивания преимуществ и рисков. Они практически не несли с собой никакой провизии, после того как оставили баржи на Миссури и пешком поднялись к верховьям Гранда. У некоторых всё ещё хранились чай с сахаром, но большинство осталось лишь с мешочком соли для длительного хранения мяса. Добыча дичи подразумевала стрельбу, а эхо выстрела могло разнестись на многие мили, выдав их местоположение врагам.

Оставив Миссури, отряд придерживался строго определённого распорядка.. Каждый день два скаута шли впереди отряда. В настоящее время маршрут отряда был определён - они просто следовали течению Гранда. Основными обязанностями скаутов было обходить стороной индейцев, выбирать места для бивуака и добывать еду. Раз в несколько дней они подстреливали свежую дичь.

Подстрелив оленя или телёнка бизона, скауты обустраивали лагерь для вечера. Они выпускали у дичи кровь, собирали дрова и зажигали два-три небольших костра в узких прямоугольных ямах. Маленькие костры давали меньше дыма, чем один большой, и в то же время предлагали больше очагов тепла и мест для копчения мяса. А на случай, если их в ночи заметит враг, несколько костров создавали иллюзию большей численности отряда.

• Предыдущая
• 4/56
• Следующая