Далеко, далеко на озере Чад… - Гумилев Николай Степанович - Страница 12
- Предыдущая
- 12/38
- Следующая
Изменить размер шрифта:
12
Канцона третья («Как тихо стало в природе…»)
Как тихо стало в природе,
Вся – зренье она, вся – слух,
K последней, страшной свободе
Склонился уже наш дух.
Земля забудет обиды
Всех воинов, всех купцов,
И будут, как встарь, друиды
Учить с зеленых холмов.
И будут, как встарь, поэты
Вести сердца к высоте,
Как ангел водит кометы
K неведомой им мете.
Тогда я воскликну: «Где же
Ты, созданная из огня?
Ты видишь, взоры все те же,
Bce та же песнь у меня.
Делюсь я с тобою властью,
Слуга твоей красоты,
За то, что полное счастье,
Последнее счастье – ты!»
Рассыпающая звезды
He всегда чужда ты и горда
И меня не хочешь не всегда,
Тихо, тихо, нежно, как во сне,
Иногда приходишь ты ко мне.
Надо лбом твоим густая прядь,
Мне нельзя ее поцеловать,
И глаза большие зажжены
Светами магической луны.
Нежный друг мой, беспощадный враг,
Так благословен твой каждый шаг,
Словно по сердцу ступаешь ты,
Рассыпая звезды и цветы.
Я не знаю, где ты их взяла,
Только отчего ты так светла
И тому, кто мог с тобой побыть,
Ha земле уж нечего любить?
Сон
Застонал я от сна дурного
И проснулся, тяжко скорбя:
Снилось мне – ты любишь другого
И что он обидел тебя.
Я бежал от моей постели,
Как убийца от плахи своей,
И смотрел, как тускло блестели
Фонари глазами зверей.
Ах, наверно, таким бездомным
He блуждал ни один человек
B эту ночь по улицам темным,
Как по руслам высохших рек.
Вот стою перед дверью твоею,
He дано мне иного пути,
Хоть и знаю, что не посмею
Никогда в эту дверь пойти.
Он обидел тебя, я знаю,
Хоть и было это лишь сном,
Ho я все-таки умираю
Пред твоим закрытым окном.
O тебе
O тебе, о тебе, о тебе,
Ничего, ничего обо мне!
B человеческой темной судьбе
Ты – крылатый призыв к вышине.
Благородное сердце твое —
Словно герб отошедших времен.
Освящается им бытие
Bcex земных, всех бескрылых племен.
Если звезды, ясны и горды,
Отвернутся от нашей земли,
У нее есть две лучших звезды:
Это – смелые очи твои.
И когда золотой серафим
Протрубит, что исполнился срок,
Мы поднимем тогда перед ним,
Как защиту, твой белый платок.
Звук замрет в задрожавшей трубе,
Серафим пропадет в вышине…
…О тебе, о тебе, о тебе,
Ничего, ничего обо мне!
Уходящей
He медной музыкой фанфар,
He грохотом рогов
Я мой приветствовал пожар
И сон твоих шагов.
Сковала бледные уста
Святая Тишина,
И в небе знаменем Христа
Сияла нам луна.
И рокотали соловьи
O Розе Горних стран,
Когда глаза мои, твои
Заворожил туман.
И вот теперь, когда с тобой
Я здесь последний раз,
Слезы ни флейта, ни гобой
He вызовут из глаз.
Теперь душа твоя мертва,
Мечта твоя темна,
A мне все те ж твердит слова
Святая Тишина.
Соединяющий тела
Их разлучает вновь,
Ho будет жизнь моя светла,
Пока жива любовь.
«Нет тебя тревожней и капризней…»
Нет тебя тревожней и капризней,
Ho тебе предался я давно
Оттого, что много, много жизней
Ты умеешь волей слить в одно.
И сегодня… Небо было серо,
День прошел в томительном бреду,
За окном, на мокром дерне сквера
Дети не играли в чехарду.
Ты смотрела старые гравюры,
Подпирая голову рукой,
И смешно-нелепые фигуры
Проходили скучной чередой.
«Посмотри, мой милый, видишь – птица,
Вот и всадник, конь его так быстр,
Ho как странно хмурится и злится
Этот сановитый бургомистр!»
A потом читала мне про принца,
Был он нежен, набожен и чист,
И рукав мой кончиком мизинца
Трогала, повертывая лист.
Ho когда дневные смолкли звуки
И взошла над городом луна,
Ты внезапно заломила руки,
Стала так мучительно бледна.
Пред тобой смущенно и несмело
Я молчал, мечтая об одном:
Чтобы скрипка ласковая пела
И тебе о рае золотом.
12
- Предыдущая
- 12/38
- Следующая
Перейти на страницу:
