Ничего кроме надежды - Слепухин Юрий Григорьевич - Страница 40
- Предыдущая
- 40/176
- Следующая
Вечером, после ужина, население лагеря выгнали на аппель-плац, тускло освещенный синими фонарями. Комендант держал речь, Таня переводила фразу за фразой.
– Мне стало известно, – выкрикивал шарфюрер, – что некоторые из вас проводят вечера в пивных! Невообразимая наглость! Вас привезли сюда работать, а не пить пиво! Начиная с сегодняшнего дня ворота лагеря будут запираться ровно в девять часов! Пребывание на улицах после этого срока будет рассматриваться как попытка побега, со всеми вытекающими отсюда последствиями! Кроме того, систематически нарушается инструкция, согласно которой всякое передвижение из лагеря к месту работы и обратно, будь то пешком или любым видом транспорта, должно совершаться только под охраной специальных лиц, выделенных фирмой для этой цели. В ближайшие дни всем предпринимателям, использующим рабочую силу из лагеря, будет разослан соответствующий циркуляр, и после этого ни одна рабочая группа не выйдет за ворота, если сопровождающее лицо не окажется здесь к моменту окончания утренней поверки...
Он говорил еще долго, своим квакающим голосом обрушивая на головы лагерников всевозможные запреты и угрозы, не забыв и про злополучные окурки – отныне в лагере запрещалось курить под угрозой лишения дневного пайка. Нельзя было придумать ничего глупее.
Не умнее было и заявление Хакке относительно хождения на работу под конвоем. В этом смысле у предыдущего коменданта уже был кое-какой опыт; поколебавшись немного, Таня решила сказать об этом новому. В конце концов, если он не окончательный дурак, он поймет, что она хочет ему помочь, а ей важно наладить с ним хотя бы приличные отношения.
– С вашего позволения, – сказала она ему на следующий день, когда они остались вдвоем в канцелярии, – я хотела бы посоветовать вам не спешить с циркуляром относительно сопровождения рабочих групп.
– Что такое? – неприязненно спросил Хакке. – Почему это не спешить?
– Такой циркуляр мы уже рассылали в конце декабря, – сказала Таня, – он исходил из канцелярии обербургомистра Эссена, однако не дал никаких результатов. Основная трудность в том, господин комендант, что у нас более шестидесяти процентов рабочих заняты на мелких предприятиях с ограниченным числом персонала. Когда речь идет о больших группах – фирма может обеспечить сопровождение. Вот, например, на фабрике Лоос в Штееле работают около сорока человек – их водят туда и обратно под охраной...
Она достала из картотеки несколько карточек и разложила их перед комендантом.
– ...но возьмите такую фирму, как столярная мастерская Криге. Она находится в самом Эссене, ехать туда около часу, а работают там от нас всего два человека. Очевидно, хозяину трудно каждый день гонять в такую даль своего рабочего, утром и вечером, только для того, чтобы...
– Чепуха! – прервал ее Хакке. – Трудно или нет – меня не касается. Инструкция должна выполняться! Если господину Криге не нравится ездить в Штееле – пусть берет рабочих из другого лагеря, поближе. Занимайся своим делом и не морочь мне голову. Да, и вот еще что – надо немедленно перераспределить людей по комнатам. Объявишь об этом сегодня перед ужином! Возьми списки и раздели общее количество людей на число комнат, и пусть перебираются сегодня же вечером. Койки в каждой комнате должны стоять в предписанном порядке! Никаких занавесок и перегородок – только порядок! И чистота! Кстати, что за дикая банда гнездится в шестой комнате? Черт знает что! Кто эти недочеловеки?
– Я не знаю, как это объяснить, господин комендант, – сказала Таня. – Это такие – ну, у них такая особенная религия...
– Никаких религий! Здесь трудовой лагерь, а не молитвенный дом! Они заросли бородами, как сионские мудрецы! Передай им, что при следующем посещении бани они все должны пройти санобработку и постричься! Наголо! Под машинку! Я не потерплю у себя в лагере этот вшивый кагал!
– Да, но... они не ходят в баню, господин комендант.
– Что-о?
– Они говорят, им не позволяет религия...
– Ах, так! Я вижу, здесь до сих пор каждый делал, что хотел и вел себя, как хотел. Ну, ничего! Я вам покажу, что такое настоящая германская дисциплина! Что?!
– Я ничего не говорю, господин комендант, – поспешила сказать Таня.
До самого вечера она просидела над списком, пытаясь перераспределить людей по комнатам так, чтобы по возможности меньше нарушить их сложившийся уже быт, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Но как это сделать? Сектантов слишком много для одной комнаты, но никто из них не захочет уйти от своих и жить вместе с «нечестивцами». И потом, эта проблема семейных с детьми... Ну, этих можно не трогать – в конце концов, в каждой комнате есть холостые или, по крайней мере, бездетные. В седьмую придется вселить человек двенадцать, не меньше. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь. В общем-то, это даже справедливо.
Для всех перенаселенных комнат Таня составила на отдельных листках бумаги списки лиц, подлежавших переселению, с указанием – кому куда перебираться. Готовить список для шестой не было никакого смысла: сектанты, кажется, не умеют читать, да и все равно никуда не переселятся. Раздав списки дежурным, она пошла к себе. Приближалось время ужина, и все обитатели седьмой комнаты были уже дома.
– Товарищи, к нам вселяют еще четырнадцать человек, – объявила Таня. – И потом, придется разобрать все «купе». Это приказ коменданта. Койки расставить строго по ранжиру, на определенном расстоянии одна от другой. Занавески он тоже запретил.
В комнате стало тихо.
– Позвольте, – сказал желчный интеллигент, – это же нелепость, по меньшей мере...
– Скажите это коменданту, – посоветовала Таня.
– Да, но вы и сами могли ему объяснить, вы же переводчица! Не понимаю, кому мешают эти занавески?
– Во всяком случае, не мне, – сказала Таня, едва сдерживаясь. – Как вы догадываетесь, я тоже предпочитаю раздеваться не у вас на глазах!
– Каким тоном вы со мной разговариваете? – истерично взвизгнул интеллигент. – Девчонка!
– Успокойтесь, успокойтесь, – сказал кто-то. – Не хватает еще ссор...
– А я лично считаю, что Леонид Викторович прав, – вмешалась жена николаевского коммерсанта. – Если комендант такое придумал, то уж переводчице молчать нечего! Взяла бы да сказала, чем приходить тут да распоряжаться: это убрать, это расставить! Подумаешь, шишка какая!
- Предыдущая
- 40/176
- Следующая
