Алая королева - Авеярд Виктория - Страница 38

• Предыдущая
• 38/89
• Следующая

И вдруг я поняла, что происходит, что они все стараются от меня скрыть.

Мой голос дрожал, когда я задала вопрос, ответ на который получить не хотела:

— Где Шейд?

Мама, словно подкошенная, рухнула на стул, стоявший возле кухонного стола, и разрыдалась. Бри и Трами, не в силах на все это смотреть, отвернулись. Гиза стояла не шевелясь и уставившись в пол так, словно предпочла бы сквозь него провалиться. Никто ничего мне не сказал. Лишь рыдания мамы и тяжелое дыхание отца заполняли пустоту, оставшуюся после Шейда.

Мой брат, мой самый любимый брат.

Я отпрянула и едва не оступилась. Кол удержал меня от падения. Лучше бы он этого не делал. Я бы предпочла упасть и сильно ушибиться. Тогда бы боль в моей голове не казалась такой нестерпимой. Кончики пальцев коснулись уха с тремя сережками, так преданно оберегаемыми мною. Третья серьга, серьга Шейда, обжигала ледяным холодом.

— Мы не хотели тебе писать, — поддерживая руку с наложенной на нее шиной, чуть слышно произнесла Гиза. — Он погиб прежде, чем пришло освобождение от службы.

У меня появилось жгучее желание долбануть что-нибудь электричеством, выплеснуть всю свою душевную боль, весь свой гнев в бушующий шар всеразрушающей губительной силы, превосходящей все, что я прежде создавала.

«Сдерживайся», — приказала я себе.

Поверить не могу, что боялась за Кола. Молния может сжечь дом так же легко, как пламя.

Гиза, стараясь не расплакаться, произнесла:

— Он пытался сбежать, и за это его казнили… обезглавили…

Мои ноги подкосились так внезапно, что даже Кол не успел прийти мне на помощь. Я лишилась слуха. Я лишилась зрения. Я могла только чувствовать… Горе… шок… боль… Весь мир закружился у меня перед глазами. Лампочки под потолком жужжали на меня так пронзительно, что моя голова, казалось, вот-вот разорвется. Холодильник потрескивал в углу. Его старый, кровоточащий аккумулятор пульсировал подобно умирающему сердцу. Они насмехались и издевались надо мной, стараясь, чтобы я дала слабину… Но я выстояла.

— Мара! Мара!

Кол жарко дышал мне в ухо, придерживая за плечи, но с таким же успехом он мог бы обращаться с противоположного берега океана.

Я сделала глубокий, болезненный вдох. Щеки оказались мокрыми. Странно. Я не помнила, чтобы плакала. Казнили. Кровь кипела у меня под кожей. Ложь. Он не сбежал. Он был алым стражником. Они выяснили это. Они убили его за это. Они его убили.

Никогда прежде я не испытывала такой ярости и гнева. Совсем не то, что я чувствовала, когда уходили мальчики… Совсем не то, что я чувствовала, когда ко мне пришел Килорн… Даже когда сломали руку Гизе…

Разрывающий барабанные перепонки вопль пронесся по дому, когда холодильник, лампочки освещения и провода в стенах сошли с ума от буйства электрической энергии. Она жужжала, наполняя меня ощущениями опасности, гнева и жизни. На этот раз эту энергию создавала я сама, вытесняя ее из себя в электрическую систему дома так, как учил меня Джулиан.

Кол орал и тряс меня, желая докричаться до моего сознания, но не мог. Энергия бушевала во мне, и я не намеревалась с нею расставаться. Лучше уж это, чем мучительное чувство боли.

Стекло посыпалось нам на головы, когда взорвались лампочки, подобно тому, как зерна кукурузы лопаются на сковороде. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлопки заглушили мамины причитания…

Кто-то, приложив грубую силу, поднял меня на ноги. Руки крепко сжимали мое лицо. Слова были резкими, отрывистыми. Меня не утешали, не сопереживали, а грубо старались вырвать в реальность. Я узнаю этот голос при любых обстоятельствах.

— Мара! Соберись!

Приоткрыв веки, я увидела зеленые глаза, полные тревоги.

— Килорн.

Кожа рук была шероховатой, но прикосновения меня успокаивали. Он вернул меня в действительность, в мир, где убили моего брата. Последняя оставшаяся лампочка качалась вверху, едва освещая комнату и изумленные лица моих родных.

Но тьму рассеивал не только свет лампочки.

Белесые искры танцевали у меня на руках. Они постепенно слабели, но все еще были отчетливо видны. Моя молния. Я не смогу выпутаться и найти правдоподобное объяснение.

Килорн помог мне усесться на стул. На лице — нешуточное изумление. Другие стояли и смотрели. Они горевали, но (это я ясно понимала) испытывали безотчетный страх. А вот Килорн нисколько меня не боялся. Он сердился.

— Что они с тобой сделали? — отстраняясь от меня, воскликнул Килорн.

Искры погасли, оставив после себя лишь дрожь в пальцах рук.

— Ничего они не делали.

Хотела бы я, чтобы это была их вина. Хотела бы я свалить вину на других.

Взглянув поверх головы Килорна, я встретилась взглядом с Колом. Принц как бы немного расслабился и едва заметно кивнул.

Мне не придется лгать.

— Такова моя природа.

Морщины глубже изрезали лоб Килорна.

— Ты одна из них?

Никогда прежде я не слышала столько ненависти и отвращения, вложенных в одно предложение. Я словно бы умерла.

— Неужели?

Мама пришла в себя первой и без тени страха прикоснулась к моей руке.

— Мара — моя дочь, Килорн, — произнесла она, одарив парня убийственным взглядом, на который, как мне прежде казалось, моя мама просто не способна. — Это общеизвестно.

Члены моей семьи загалдели, вставая на мою сторону, но Килорна это не особо убедило. Он глядел на меня так, словно перед ним незнакомка, словно мы не знаем друг друга с детства.

— Дайте мне нож, и я докажу, — глядя на него, потребовала я. — Вы увидите, какого цвета моя кровь.

Это немного его успокоило.

— Я не понимаю…

Я тоже многого не понимаю.

— Я согласен с Килорном. Мы тебя знаем, Мара, но… — Бри запнулся, подбирая подходящее слово.

Он и прежде не отличался красноречием.

— Как?

Я не знала, что говорить, но постаралась, как могла, объяснить случившееся. При этом я ни на секунду не забывала, что Кол стоит рядом и слышит каждое произнесенное мною слово, поэтому я не обмолвилась об алых стражниках и открытиях Джулиана. События минувших двух недель я изложила как можно доходчивее и проще.

— Мы не знаем, как и почему, и, возможно, никогда не узнаем, — разводя руками, закончила я свой рассказ.

От моего внимания не укрылось, что Трами, вздрогнув, слегка отпрянул.

Мама крепко сжала мою руку, выражая этим свою поддержку. Этот нехитрый жест произвел чудо. Злость и удручающая печаль никуда не делись, но непреодолимое желание что-нибудь разрушить отступило. Я возвратила себе способность отвечать за свои поступки и теперь могла не бояться срыва.

— Мне кажется, это чудо, — выдавливая из себя улыбку, произнесла мама. — Мы всегда мечтали о лучшей судьбе для тебя, и вот наши мечты осуществились. Бри и Трами — в безопасности. Гизе не о чем волноваться. Мы теперь заживем счастливо, — слезящиеся глаза мамы встретились с моими. — А ты, моя дорогая, ты особенная… ты просто чудо… Чего еще может желать любая мама?

Хотела бы я, чтобы ее слова были правдой, но, как бы там ни было, согласно закивала головой и улыбнулась маме и своей семье. В искусстве лжи я преуспела, и они, кажется, мне поверили… А вот Килорн не поверил. Мой приятель кипел, с трудом стараясь сдержаться.

— И какой он… принц Мейвен? — поинтересовалась мама.

Опасная территория. Я знала, что Кол меня слушает, ожидая, что я скажу о его младшем брате. Что я могу сказать? Что он добрый? Что он мне начинает нравиться? Что я не уверена, можно ли ему доверять? Или, хуже того, смогу ли я когда-нибудь кому-либо довериться?

— Он не такой, как мне вначале казалось.

Гиза, заметив мое смущение, повернулась к Колу.

— А кто он, твой телохранитель? — спросила она, в мгновение ока меняя тему разговора.

— Я — это я, — вместо меня ответил Кол. — А теперь извините, нам уже пора.

Принц знал, что я не хочу лгать своим. Его слова просвистели в воздухе летящим ножом, но мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться.

— Хорошо.

Мама поднялась вместе со мной, с такой силой вцепившись мне в руку, что я испугалась, как бы она, чего доброго, что-то там не сломала.

• Предыдущая
• 38/89
• Следующая