Шах помидорному королю - Стрелкова Ирина Ивановна - Страница 52

• Предыдущая
• 52/56
• Следующая

Джека не замедлил с ответом:

— У нас только деловые отношения — не больше.

Володя располагал иными сведениями. Причем вполне достоверными — полученными от Васьки. Братья Голубцовы говорили, что Анюта ждала от какого-то знакомого письмо с нотами и текстами песен. Кто этот знакомый? Скорее всего, Эдик, непременный посетитель танцев в лагере старшеклассников. А кто тайный богач, способный швырнуть тысячу рублей на музыкальный прогресс в Путятине? Тоже Эдик?

«Как бы не так! — сказал себе Володя. — Джеке простительно думать, что даритель хотел отличиться перед Анютой. Но я-то знаю, кто писал записку знахарю и кто подрисовал на тетрадном листке череп и кости. Дорогой подарок назначался вовсе не Анюте, а ему, несравненному Джеке Клюеву…»

На прощанье Джека все-таки спросил:

— Хозяин денег нашелся?

Володя мог бы ответить классической фразой: «Здесь вопросы задаю я!», но предпочел уклончивую формулировку:

— Если даритель пожелал остаться неизвестным, значит, были на то свои причины…

Интересно, какой музыкальный привет отстукает Джека по чугунным ступенькам?

Никакого! Спустился бесшумно.

Володя остался один на один с георгинами по имени «Анюта». Может, надо было сегодня не отпускать Джеку после короткого разговора, а побеседовать с ним всерьез — о музыке и не только о ней? Нет, правильно сделал, что отпустил. Пускай сам над всем подумает.

На столе нежно зазвенел телефон, склеенный умелыми руками Вени Ророкина.

— Владимир Александрович! Это я, Вороханова. Можно к вам зайти?

— Да, конечно. Жду.

Наступил тяжелый для Володи момент. Он так хотел, чтобы история с «бабушкиными драгоценностями» никуда бы дальше не пошла. И чтобы никто и никогда не узнал, кому пришла в голову идея шантажировать знахаря, чтобы преподнести Джеке дорогой подарок…

Нина Васильевна вертела в руках злополучную записку и смеялась:

— Чепуха какая-то. Не пойму, чего Лукич испугался. Такую записку порвать да выбросить, а он в милицию обратился. И деньги в конверт сунул — не бумажки…

— Я тоже сначала не видел логики в поведении знахаря, — признался Володя. — Перебрал уйму версий! И до того докатился, что всерьез примерял к Лукичу заезженный сюжет из детективного кино — будто кто-то узнал о его темном прошлом… — Нина Васильевна слушала, стараясь не проронить ни слова. — Но все оказалось проще…

Володя стеснительно развел руками. Умный человек по такому жесту сразу догадывался, что все было далеко не просто, совсем наоборот — потребовало знаний и трудов.

— Да, гораздо проще, — повторил Володя, окончательно утверждая Нину Васильевну в догадке, что только опытный детектив В. А. Киселев мог в такой простоте разобраться. — Лукич не испугался, увидев записку! — задумчиво произнес Володя. — Лукич обрадовался! Почему? Да потому, что сразу заподозрил в глупом хулиганстве своих соседей, Сашку и Лешку Голубцовых. И решил воспользоваться случаем — с Голубцовыми у знахаря давняя вражда. Надо отдать Лукичу справедливость — свою интригу он разыграл великолепно: подкараулил Фомина, изобразил жуткий страх. И я не удивлюсь, если экспертиза подтвердит мое предположение, что третий нолик был дописан знахарем. Вначале цифра выглядела скромней — единица и два ноля, всего сто рублей… Однако вполне возможно, что третий ноль вывела та же рука, которая нарисовала череп и кости. Очень крепкая рука! — добавил Володя после паузы. — Это она так метко запустила камнем в фонарь на Парковой…

— Ужас! — прошептала Нина Васильевна.

— Но вернемся к знахарю, — продолжал Володя. — Он ничем не рисковал. Деньги никуда не денутся — милиция вернет. И Голубцовы сделаются сговорчивей, отдадут часть своего огорода знахарю для его грядок с лекарственными растениями…

— Ну, а кто же разбил фонарь? — спросила Нина Васильевна. — Сашка или Лешка?

— Ни тот и ни другой.

…Володя понимал, что выхода нет. Сейчас он вывернет перед инспектором по делам несовершеннолетних сокровенные тайны одного неформального объединения подростков. Ничего не поделаешь — обязан. И прежде чем он расскажет Нине Васильевне о своем посещении заброшенного пакгауза, ему придется открыть ей и свою тайну — в каком виде предстал перед юными каратистками один всеми уважаемый в городе человек, директор музея!..

«Если бы я мог продолжить встречи с девочками из команды Веры Соловьевой… — с грустью подумал Володя. — Я бы провел с ними беседы о прекрасном. Объяснил бы, что подняться до высот культуры можно и живя в провинции. И девочки сами бы поняли, что устанавливать справедливость кулаками — варварство…»

Володе представились вечера в музее. Пригодятся и старые граммофонные пластинки. Шаляпин. Собинов. Панина и Вяльцева…

Увы, этому не бывать — Володя сам лишил себя возможности снова встретиться с командой из пакгауза. Заявился переодетым! Назвался журналисткой из областной газеты! Сплошной обман… Как после такого взглянуть в глаза Вере и ее подругам!.. У него осталась единственная возможность поговорить с командой из пакгауза — написать обещанную статью. Под псевдонимом «Ольга Кречетова». Звучит несколько претенциозно, однако не все ли равно. Кречетова так Кречетова. Не в подписи дело — в том, как будет написана статья.

«А я уж вложу в статью все силы!» — поклялся самому себе Володя.

Разумеется, он не собирался посвящать Нину Васильевну в свои литературные планы. Ей он рассказал только про беседу некой журналистки с неформальным объединением девочек-подростков.

— К моменту встречи с ними у меня уже сложилось представление, кем могла быть сочинена записка, подброшенная знахарю, — Володя говорил как бы размышляя вслух. — Мне виделись двое. Девочка с правильным школьным почерком, прилежная ученица, не сделавшая в записке ни единой ошибки. И кто-то другой — полная противоположность прилежной девочке, его рукой были нацарапаны на листке череп и кости. Мальчишка или подросток. Это он разбил фонарь на Парковой возле дома двадцать пять… Но там, в пакгаузе, вдруг все перевернулось и поменялось местами. Я понял, чья рука метко поразила камнем фонарь на высоком столбе и кто нарисовал на листке из тетради череп и кости… — Володя сделал долгую паузу и с трудом произнес: — Вера Соловьева… Нина Васильевна, ей надо помочь… И всей команде… Защитить от пересудов.

— Обещаю, — сказала Нина Васильевна.

Володя знал — ей можно верить.

— А теперь о том, кто написал записку. У Веры характер командирши. Она командует даже старшим братом. И другие девочки подчиняются ей беспрекословно. Но записку знахарю она заставила написать мальчика. Почему-то Вере нравится вить веревки из тихих и застенчивых ребят.

— Неужели Спицын? — вырвалось у Нины Васильевны.

— Я тоже сначала подумал на Спицына, — признался Володя. — Но у нас в Путятине недавно появился Ваня Репьев — он из одной деревни с Верой. Ваня понадежней Спицына. Даже участковому не признался, что «Болотную крысу» ему подарила Вера. Нашел — и все!

Нина Васильевна покраснела.

— И мне он сказал, что нашел. Я поверила.

— Есть еще рыцари в славном городе Путятине! — воскликнул Володя.

Осталось рассказать Нине Васильевне печальную историю коллекции мини-автомобильчиков, принадлежавшей Максику Галкину.

Не вся коллекция целиком перешла к Борису Шумилину, как считала Нина Васильевна. Запутавшийся в долгах Максик пожертвовал «Болотной крысой», чтобы отсрочить уплату. Об этом узнала Вера и навела справедливость по-своему. Однако «Болотная крыса» к Максику не вернулась. И тут какую-то роль могла сыграть Даша Галкина. Вернуть Максику мини-автомобильчик — значит выдать себя.

— Даша Галкина и Вера Соловьева учатся в одном классе, — вставила Нина Васильевна.

— Ну вот, все сходится, — продолжал Володя. — Галкин жаловался мне, что Даша где-то пропадает допоздна. И что она хлопотала за Сашку Голубцова, которому позарез надо продать или заложить «бабушкины драгоценности».

— Очень серьезная девочка, — заметила Нина Васильевна. — Учится на пятерки. Беленькая и глаза голубые.

• Предыдущая
• 52/56
• Следующая