Алхимия - Канселье Эжен - Страница 16

* * *

Плод древа жизни — источник юности древних алхимиков, или, что то же самое, источник воды живой, бьющий из-под корней старого дуба^[44]. Именно такой источник, согласно апокрифическому Евангелию Детства, заставил бить из-под земли отрок Иисус в Матарее. Этот чудотворный источник, по свидетельствам древних авторов, был под именем Айн Шем почитаем мусульманами вплоть до XIV века. По-арабски это — источник солнца; так же называлось когда-то и мусульманское селение, расположенное невдалеке. Сегодня этого источника нет — он высох — а когда-то обильнейшими струями бил из-под земли на расстоянии примерно сорока метров от древа Девы (l'arbre de la Vierge), того самого, под которым укрывались во время бегства в Египет младенец Иисус, Его Матерь и старик Иосиф.

XVII. Фронтиспис книги Gloria Mundi (древо)

Металлы — планеты, благородные и простые, среди листвы символического древа, подобные природным плодам, но разной степени зрелости. Все они имеют общее происхождение и питаются от одного ствола, из чего наши авторы никогда не делали тайны.

Древо Девы, также называемое Матарейское древо или ficus sycomorus, ничуть не похожее на обычный клён наших широт, на самом деле — разновидность смоковницы или фигового дерева (ficus religiosa), такого же, как и покрытое густой и таинственной листвою древо, осенявшее последнее бдение Будды.

Мы знаем также, что во время бегства Святого Семейства путём пустыни (per viam eremi), маленький мальчик (infantulus) Иисус, покоясь на груди Матери — læto vultu in sinu matris suæ residens — приказал некоей пальме преклониться долу, и Мария собрала со древа плоды так, что все насытились — quibus omnes refecti sunt. А затем Спаситель приказал покорному растению:

«Поднимись, пальма, и утешься, и будь братом Моим Древам, еже суть в Раи Отца Моего. И отвори под корнями своими вены вод подземных в насыщение нам»^[45].

В соответствии с кабалистической точностью корнесловия наши средневековые алхимики много веков спустя изображали порождающее древо в виде дуплистого дуба (chêne creux), из-под корней которого бьют струи философских вод. Мы находим такое изображение на третьей гравюре Книги Авраама Еврея, попавшей в руки Николая Фламеля и ставшей причиной его путешествия в Галисию, к мощам святого Иакова Звездоздателя (Saint-Jacques de Compostelle, Santiago de Compostela).

Фламель, известный парижский философ, в своих Иероглифических фигурах^[46] говорит об алхимическом древе как о дубе, на стволе которого мы находим наросты — галлы (la galle) и корьё (tan) — символы, в том числе фонетические, материи и времени (temps) — двух великих загадок Делания Мудрецов.

«На пятом листе Книги Авраама изображён прекрасный розовый куст посреди прекрасного сада. Он растёт напротив дуплистого дуба. Возле куста бьёт Фонтан белой прозрачной воды, которая, растекаясь, проникает в язвины земли, но проходит, не задерживаясь, мимо рук и сквозь пальцы людей, пытающихся поймать ея струи; они слепы, и у них ничего не получается, кроме как у одного, созерцающего гирю весов».

Соломон Трисмосен (Salomon Trismosin), подобно большинству его предшественников, не отказался от классического обобщающего иносказания. В своей книге Золотое Руно^[47] он даже дополнил его изображением некоего человека, который взбирается на древо и в глубине кроны среди белых птиц обнаруживает чёрного ворона — le corbeau noir — le beau corpsnoir — прекрасное чёрное тело — о котором намеренно и очень часто забывают. Это изображение — пятый рисунок в книге; рисунок плохо окрашен, содержит много графических неточностей, что объясняется, как и в других случаях, техническим несовершенством и большим количеством копий.

«Наступает ночь, — иносказательно рассуждает со своей стороны добрый Тревизан, — и ея должен я прежде изучить, и только потом обсуждать. Я нашёл маленький, прекрасный и светлый ручеёк, бьющий из-под великолепного камня. Камень этот лежит под старым дуплом дуба и ограждён стенами, дабы ни коровы, ни звери дивие, ни пернатые здесь не купались»^[48].

XVIII. Золотое Руно Соломона Трисмосена (рисунок 5-й)

Древо с чёрной птицей на верхней ветви — очевидно символ корня всех металлов, чудесным образом сопротивляющегося силам окисления, свидетельство чему — гармоническое рождение ворона, тёмной земли, резко отличающейся от нижней части, белой и летучей. Двое старых и исполненных опыта людей оживлённо обсуждают, как поймать ворона — задача, требующая силы и сноровки.

Тот же самый символ ручья под древом содержится на гербе семейства Фонтене-су-Буа (Fontenay-sous-Bois, Ручей в Лесу). Лазурная глава шута с белоснежным кристаллом возвышается над традиционным могучим дубом с огромными желудями и пышной листвой, из-под корней которого пробивается источник, дающий начало двум ручьям.

* * *

Множество любопытных лингвистических замечаний можно сделать и по поводу самого дуба, который, именно когда он стар и дуплист, именуется по-древнегречески σαρωνίς, sarônis, почти совпадая с σάρων, sarôn — женский пол. Χήν, khên, тождественно-созвучное chêne, на лангдойле, «гусином языке» (langue d'oïl), то есть пикардийском диалекте французского, где ch не шипящее, означает гуся, птицу-символ меркурия в древнейших трактатах, которая и обязана своим именем греческой герметической игре. Χήν происходит от χαίνω, khainô — приоткрываться, открываться, зиять. Отсюда χάος, khaos — не только как мировая тьма, сумерки (ténèbres), но и как широкое отверстие, пропасть, бездна…Для тех, кто знает, что алхимики называли хаосом их материю, их матерь (mater), понятно, почему младенец Христос появился на свет именно в пещере, вертепе:

«И, как сие передают, ангел, ибо пришло время Марии родить, приказал животному, на котором ехала Мария, остановиться, а Марии спешиться и войти в пещеру подземную, в ней же от света не было ничего, но только тьма, ибо луч дневной в пещеру не проникал»^[49].

Наше Древо — это не что иное, как любимое детьми Рождественское Древо, Иггдрасиль (chêne Yadrasil) скандинавских легенд, Мировое Древо (arbre du Monde), чья вершина увенчана облаком благословенной росы (rosée). Вечнозелёное древо, высящееся над источником Урда. Мы встречаем его в собрании северных легенд и преданий, приписываемых Сёмунду Мудрому (Sœmond le Savant) и обозначаем вместе как Эдда, то есть Прабаба — от санскритского atta — мать.

Забытое в южной части Европы в целом, Рождественское Древо почитаемо, тем не менее, в Провансе под этим же названием или в ещё более красноречивом образе Розы Иерихона (rose de Jéricho). Увядшую розу погружают в воду, где она постепенно оживает, раскрывается и предстаёт в полном цвету на удивление и радость гостям, приглашённым на традиционный ужин в Рождественскую ночь.

Как в механике древом называют железную или деревянную ось колеса, так и алхимическое древо и мировое древо есть первое — ось, вокруг которого вращается огонь колеса Великого Делания, духовный или вещественный, второе — ось, вокруг которой неотвратимо свершается великое циклическое вращение. Фулканелли объяснял смысл огня колеса^[50] вслед за Иренеем Филалетом, отождествляющим его с тайной серой и вращательным порывом (elan, тж. лось — перев.) огненного начала: