Одна лошадиная сила - Стрелкова Ирина Ивановна - Страница 57

• Предыдущая
• 57/86
• Следующая

Дядя Вася ушел от следователя, очень собою довольный. Он был зол на Игоря. Так ждал возвращения парня с военной службы, так надеялся взвалить на него всю тонкую работу — и на тебе!

От Фомина не укрылось стремление дяди Васи утопить Игоря Шемякина. Однако важную ниточку беседа с умельцем все-таки дала. Игорь Шемякин ремонтирует мотоциклы желтых и белых касок. Ремонтирует по ночам. То-то он тогда крутил…

Вызванный Фоминым помощник мастера Николай Гиричев, он же предводитель желтых касок по кличке Гиря, после долгого запирательства подтвердил, что Игорь Шемякин иногда оказывал техническую помощь несовершеннолетним, не имеющим водительских прав мотолюбителям.

— А что тут плохого?! — с вызовом спросил Гиря. — Если ночью у кого мотоцикл заглох, домой с поломанной машиной не вернешься! Утром людям на работу ехать, а мотор не заводится! Кто виноват? Известно кто: который ночью брал… — Великовозрастный Гиря по-детски шмыгнул носом. — Ну, и вложат ума… И уж больше вечером колёса не дадут… Вам, может, трудно понять, а Игорек моих ребят понимает… Если ночью какая поломка — вся надежда на Игорька. Он сам предложил: «Приходите, стучите в окошко». Игорек здоров спать, не скоро добудишься. Баба Маня выручала… Поднимется, Игорька поднимет… Он злой спросонок, ругается… Потом отойдет, подобреет… Скольких ребят выручил…

— Задаром? — жестко спросил Фомин. — Только честно, без виляния!

Гиря жалобно зашмыгал носом:

— Мы что, не понимаем?

— Деньги Шемякин брал? Деньги, спрашиваю!

— А что деньги? — Гиря перестал возить носом. — Много вы купите запчастей за деньги? Ребята Игорьку запчасти приносили. Он себе мотоцикл собирает… А деньги… — Гиря отрицательно затряс кудлатой головой. — Откуда у ребят лишние деньги!

— Так и запишем, — сурово объявил Фомин, — брал плату запасными частями неизвестного происхождения. Теперь пойдем дальше. Почему вы не сообщили участковому Журавлеву, что в ту ночь, когда на Фабричной… — Фомин помолчал. — Мне говорить или вы скажете?

— Я сам тогда еще не знал. Мне после ребята сказали… — Гиря осекся.

— Так кто же из ваших в ту ночь обращался за помощью к Игорю Шемякину? — в упор спросил Фомин.

Николай Гиричев понуро уставился в пол.

— Кто?

Предводитель желтых касок безмолвствовал. Но он был, как говорят в милиции, еще на ранней стадии антиобщественного поведения. Фомин знал, что такие, как Гиря, долго не упираются.

— Пацан один… — с трудом выдавил Гиря, — наш… из Парижа…

— В котором часу?

— Двенадцати не было.

— Значит, один из вашей компании обратился к Шемякину за технической помощью незадолго до двенадцати. — Фомин говорил и записывал. — Я вас правильно понял?

— Правильно, — обреченно признал Гиря.

— Когда Шемякин закончил ремонт?

— Не знаю… — Гиря вспотел от напряжения.

— Ремонт был несложный?

— Несложный я сам ребятам делаю, — пробурчал Гиря.

— Значит, сложный?

Гиря молча кивнул.

— Значит, Игорь Шемякин у себя во дворе в ту ночь около двенадцати и после занимался ремонтом мотоцикла?

Гиря опять молча кивнул.

— Имя, адрес владельца мотоцикла?

— А вам зачем?

— Здесь вопросы задаю я! — напомнил Фомин.

Гиря сел прямее, достал из кармана платок, вытер мокрое от пота лицо и сказал с удивившим Фомина достоинством:

— Задайте ваши вопросы мне. За своих ребят я сам отвечу. Если надо, перед судом. У этого, который ремонтировался… у него отец неродной… Ему и так несладко, а тут вы придете… — Гиря умолк, Фомин тоже молчал, ему сделалось стыдно, что он так жестко напирал на помощника мастера Николая Гиричева. — Я и без вопросов… — продолжал Гиричев, -… Игорек и этот, наш… Они до полпервого возились. Моторчик старенький на мопеде. Ничего, наладили, заработал… Игорек сразу выключил моторчик и объяснил, что люди спят… Мотай домой без лишнего шума, на своей тяге… Наш, значит, выехал со двора на своей тяге, а через несколько домов остановился. Хотел еще разок проверить моторчик… Боялся очень… Я ж вам говорил, у него отец неродной… Только он хотел включить…

На столе Фомина зазвонил телефон.

— Минуточку! — Фомин взял трубку.

Звонили из ОБХСС.

— Николай Павлович, тут у нас есть кое-что про Мишакова. Зайди. Очевидно, имеет прямое отношение к случаю на Фабричной.

— Спасибо, зайду. — Фомин опустил трубку на рычаг и сказал Гиричеву: — Продолжайте… Что же случилось в тот момент, когда этот ваш остановился, чтобы еще раз проверить мотор?…

Закончив разговор с Гиричевым, Фомин дал ему расписаться внизу стандартного бланка допроса свидетеля.

— Никому ни слова! — предупредил Фомин.

Гиричев поспешил скорее убраться из милиции. Фомин отправился по соседству, в ОБХСС. Там он пробыл довольно долго и вернулся к себе в приподнятом, боевом настроении.

Володя оторопел. Уходя на прогулку, он оставил невидимку мирно спящим. Не прошло и двух часов — невидимка исчез. На его койке лежал совершенно незнакомый человек с остроносым лицом, сплошь в желто-синих пятнах.

Володин ошалелый взгляд вызвал на желто-синем лице ироническую гримасу. На койке Горелова лежал сам Горелов. «Как нелепо, что я его не узнал! — пронеслось в голове Володи. — Сгорал от нетерпения увидеть наконец невидимку без бинтов, ожидал этого со дня на день, а случилось давно ожидаемое — и я Горелова не узнал. Другое лицо, другой человек. В бинтах Горелов был, если можно так выразиться, красивей…»

— Поздравляю! — с чувством произнес Володя. — От всей души.

— Было бы с чем, — кисло отозвался новый Горелов.

— А я вас не узнал, — бойко болтал Володя, укладываясь на свою койку. — По народным приметам, быть вам богатым. Впрочем, это уж не такое счастье, — беззаботно продолжал Володя. — По народной пословице, богатому сладко естся, да плохо спится. А Сенека считал, что высшее богатство — это отсутствие жадности… — Покосившись незаметно на соседа, Володя увидел, что Горелов закрыл глаза. Делает вид, что уснул.

Приподнявшись на локте, Володя внимательно вглядывался в незнакомое лицо. Пребывание в одной палате, общий больничный быт, схожие сны про погоню — все это, как и предполагал Володя, способствовало проникновению в глубь характера Саши Горелова. Но Володя и не предполагал прежде, что сможет так сильно привязаться к замкнутому, необщительному соседу по палате, так всерьез проникнуться его интересами, которые Володя все лучше понимал, несмотря на скрытность Саши Горелова.

Больничная жизнь шла своим чередом. По утрам неизменно появлялся в дверях краснокожий улыбающийся Куприянов с двумя банками козьего целебного молока. Горелов перестал спрашивать, зачем шофер все ходит и ходит к нему и к Володе. Горелов послушно выпивал, подбадриваемый Володей, свою банку молока. При этом у него делался взгляд ничейной собаки, которая не верит ласке и всегда ожидает подлости от человека.

После Куприянова забегала по дороге на работу Лена, заваливала Сашину тумбочку вкусно пахнущей домашней снедью.

— Мама специально для тебя пекла! — приговаривала Лена, пичкая больного. — Папа специально для тебя достал в закрытом буфете!

Володя догадывался, что в семействе Павла Яковлевича Мишакова отношение к Горелову круто переменилось. Не потому ли перестал бывать робкий, запуганный Анатолий Яковлевич?

«А где же друзья-ровесники? — размышлял Володя после ухода Лены. — Почему они не идут? Одноклассники, товарищи по армейской службе, ребята из цеха?… Хоть кто-нибудь?!»

От цеховой общественности к Горелову однажды явилась заполошенная тетка, ни о чем его толком не спросила, выложила на тумбочку профсоюзные дары — торт, бутылку лимонада, кило яблок — и была такова.

Как-то раз Володя застал в палате тихую старушку. Она оказалась квартирной хозяйкой Саши Горелова. Принесла пачку печенья, банку компота своего приготовления и долго извинялась за старика, он не мог прийти, гипертония высокая… Потом стала жаловаться на нового квартиранта. И грубый он, и музыку заводит, и ног не вытирает. По ее жалобам Володя понял, каким прекрасным, тихим, услужливым квартирантом был Горелов.

• Предыдущая
• 57/86
• Следующая