Не все карты можно прочесть... (СИ) - Еналь Варвара Николаевна - Страница 6

Один из близнецов, Лейн, зевнул и привалился к Дагуру головой. Засопел тяжело и редко. Уснул, значит. На нем была только серая грубая рубашка да старая жилетка из овчины, которую шила еще мать, когда была жива. Лейн мерз, это было видно по посиневшим пальцам и покрасневшим ушам. Лиса осторожно стянула с себя отцовскую куртку и набросила на спящего брата. Дагур подхватил край и надвинул на собственное плечо.

Дайн тут же оглянулся и вопросительно поднял брови. Мотнул голой, мол - что это за жертвы? Но сказать ничего не осмелился, помятуя наказание воинов молчать. Вместо ответа Лиса улеглась на дно телеги и зарылась в солому. Ничего, в соломе она не так будет мерзнуть, а эти двое хоть немного согреются. Дайн успел надеть на себя свою матерчатую куртку с капюшоном, потому ему холод не страшен.

- Жалостливая какая сестрица, - весело прозвучал где-то рядом с телегой голос Набура, - только этим ты испортишь своих братьев. Они - мужчины, и должны уметь терпеть холод и неудобства. А ты приучаешь их отбирать тепло у старшей сестры, о которой они сами давным-давно должны заботиться.

Лиса открыла глаза и увидела, как приблизившись, Набур сорвал куртку с плеч мальчишек и кинул на дно телеги.

- Надевай и не смей лишать себя чего-то ради братьев. Запомни, не всякое доброе дело в конце концов приносит пользу. А вы, обормоты, если продрогли, вставайте с телеги и бегите вслед. Сразу согреетесь, обещаю.

Дагур лишь поморщился, но головы не поднял. Со своего места Лиса увидела искривленные в гримасе тонкие губы. Зато Дайн усмехнулся, спрыгнул вниз и бодро зашагал по разбухшей дороге.

Никогда еще путь в Тахнур не казался таким длинным и унылым. Неизвестность - вот что томило и Лису и ее братьев. Праведный Отец, ехавший в самом начале довольно большого отряда, больше ни разу не обращался к ним, будто их и не было вовсе. Даже когда миновали ворота и круглую, мощенную камнем рыночную площадь, несколько узких и грязных улочек и поднялись на городской холм. Праведный Отец на пленных даже не глядел.

Город казался не выспавшимся, злым и недовольным. Каменные домики налезали один на другой, глазели мутными окнами и воняли затхлостью и гнильем. Пахло тут отвратительно, сбоку от дверей то и дело попадались кучи отбросов, мокнущих и гниющих под дождем.

Лиса помнила, что она сейчас выглядит как мальчик, и ей не надо прятать взор и любоваться собственными ногами. Потому пялилась во все стороны, нагло разглядывала мужчин, поднимающихся вверх, на стройку и думала, как же все это гадко и неприятно. Она бывала в Тхануре каждый день, добиралась пешком и возвращалась пешком. Ничего нового она сегодня не увидела, но остро почувствовала, что теперь пленница этого города, и никуда сбежать не сможет. Не уйдет на свободные холмы, не услышит, как колышутся на ветру травы, скрипят сосны. Не почувствует запаха смолы и багульника. И не съест свою картошку.

Злость снова вспыхнула огнем, обожгла душу и заставила вцепиться руками в борта телеги. Убила бы, наверное, и Праведного Отца и Стубора. Ну почему она девочка? Почему слабая и беспомощная?

Здание городской тюрьмы встретило гнетущим молчанием. Сухо скрипнули ворота, пропуская телегу и нескольких воинов, среди которых был и Набур. Короткое приказание, которое отдал Железный Рыцарь, сопровождавший их - и крепкие руки тюремщиков мгновенно стянули веревками запястья мальчишек и Лисы.

- Что вы делаете? Куда вы нас? - жалобно всхлипнул Дагур.

Дайн лишь усмехнулся, Лейн беспомощно глянул на Лису, словно надеясь, что она одним взмахом руки положит всех мужчин и освободит братьев. Надеются на нее, ждут ее решения. Думают, что она вытащит из любой передряги...

И в этот момент Лиса ощутила покой в душе. Вот просто успокоилась - и все. Как рукой сняло и бессильную ярость, и желание немедленно бежать и что-то делать. Перед тем, как ей связали руки, Лиса успела поцеловать деревянный символ круга, что висел у нее наше - пусть воины видят, что она признает истинную веру. И когда губы коснулись теплого хрупкого дерева, Лиса вдруг поняла, что выпутается и из этой передряги. Как - она еще не знала. Но выход есть, он обязательно найдется. Лиса тряхнула головой и одними губами велела Лейну:

- Не дрыгайся. Слушайся.

И тот обмяк, расслабил плечи. Дагур снова засопел возмущенно, но не издал ни звука. Дайн первым зашагал к оббитым железом дверям, ведущим в тюремную утробу. Короткий переход по темным извилистым коридором, лязг дверей - и все четверо оказались в просторной темной камере, пол которой покрывала солома, а небольшие окна, забранные решеткой, выходили на каменный закрытый двор.

- Тю, Праведный Отец уже с сопляками воюет, - протянул из угла одноглазый, бородатый мужик, сидевший на собранной в кучу соломе, - кто вы такие? За что вас?

- Я Лис, - тут же произнесла Лиса, - старший сын в семье. Это мои братья. Мы не вышли вовремя на работу на праведные повинности. Конюх Стубора уже устал меня сечь и передал Праведному Отцу.

- А-а-а... Ну, ждет тебя и твоих братьев Площадь Праведных, парень. Но ты, как я посмотрю, не из робких, так? Не боишься?

- Двум смертям не бывать, слыхал такую поговорку, - процедила Лиса, отвернулась и двинулась вглубь камеры.

Братья заторопились за ней, а бородач засмеялся вслед и проговорил сквозь хриплый басистый рокот:

- Не обломанный ты еще, стервец. А вот как почувствуешь кнута палача Хогана, так заговоришь по-другому. Мы все тут раньше были храбрыми.

- А сейчас боитесь? - бросила через плечо Лиса и тут же пожалела, что связалась с мужиком. Еще пристанет, чего доброго. А ей никак нельзя открывать, что она девочка. Неизвестно, что с ней сделают здешние обитатели, когда узнают, кто она на самом деле.

- А ты болтливый, как я погляжу... Посмотрим на вас, какими вы вернетесь с Площади, - зловеще произнес мужчина.

Глава 4

Людей в камере оказалось немного - несколько мужчин, что глядели на Лису и братьев настороженно и неприветливо. Камера оказалась большим помещением, разделенным колоннами и арочными проходами, сложенными из кирпича. В стенах кое-где чадили факелы, пахло смолой, потом, мочой и старой соломой. То есть воняло так, что Лиса решила непременно найти место у окна, чтобы им перепадало хоть чуть-чуть свежего воздуха. Лишь после, к концу дня она поняла, что холод хуже вони, и держаться надо в глухом, укромном углу, прижавшись друг ко другу и сохраняя остатки тепла.

Первое время братья помалкивали. После попробовали развязать друг другу руки - зачем теперь-то терпеть неудобство, когда все равно они взаперти, и им не выбраться ни за что? Хотя Лиса не оставляла такой мысли и решила осмотреть камеру хорошенько. Вдруг найдется непрочно прикрепленная решетка на окне или проход какой-нибудь. Мало ли способов сбежать из тюрьмы?

До вечера просто сидели, собрав в кучу солому и постелив на нее отцовскую куртку. Дагур, конечно, ругался и ворчал, но тихо и осторожно, поглядывая на пару худых и угрюмых мужчин, что у противоположной стены лихо играли в камни. С их стороны то и дело доносились запрещенные проклятия, стук кидаемых камешков на пол и веселый хохот, как будто и играют не в тюрьме, а на дворе собственного дома, и никаких забот у них нет.

- Весело им, - пробормотал Лейн, подбирая под себя ноги.

- Лиса, как думаешь, мы выберемся отсюда? - спросил Дайн, прижавшийся к ее плечу.

- Выберемся, - коротко сказала ему Лиса и вздохнула.

Надо выбраться. Надо непременно выбраться из этого гадкого места.

- Эй, мальчишки, давайте сыграем, - вдруг осклабился в их сторону один из мужчин и протянул руку, в которой темнели маленькие граненные игровые камешки. И откуда он только взял их в тюрьме?

Ладонь его показалась Лисе грязной и здоровой, она отпрянула назад и мотнула головой в знак отказа. Близнецы настороженно зашевелились, отодвигаясь вглубь угла.