Не все карты можно прочесть... (СИ) - Еналь Варвара Николаевна - Страница 50

Вон, идет женщина, вся закутанная в рваный грязный плащ, и за ней, цепляясь за ее юбку, четверо детей. Все чумазые, грязные, оборванные. Вряд ли эта женщина решит отмыть своих отпрысков от грязи, вряд ли надумает линий раз постирать одежду. А если и надумает, то где ей взять лохань для стирки? И на мыло тоже деньги нужны. Так что, лучше уж и не заморачиваться и жить в грязи.

В деревне и то лучше, там у Лисы во дворе колодец есть, и ведро есть для того, чтобы воду достать. И лохань для мытья и стирки тоже есть. Вот только на мыло не всегда денег хватало.

Лиса поежилась, проводила взглядом женщину и ее выводок, сплюнула и помянула зменграхов. Видать, в этот вечер Игмаген никуда не станет собираться. Да и то верно - в такую холодрыгу нечего нос из дома высовывать. Лучше сидеть себе у горячего очага, потягивать вино да пялиться на старинные карты... Интересно, прочитал Галь Праведному Отцу древнюю карту? Разобрал замысловатые письмена и знаки?

Раз не дождаться сегодня Игмагена - то надо наведаться к тюрьме. Там всегда можно получить известия об узниках. Пораспрашивать стражу, сунуть им пару монет суэмских - и все они выложат, все секреты и все тайны.

Нагнув голову, чтобы укрыть нос и щеки от режущих порывов ледяного ветра, Лиса пустилась чуть ли не бегом по слишком знакомой улице. Порадовалась про себя, что сейчас на ее ногах суэмские теплые ботинки и неяркий, невзрачный, но суэмский плащ, подбитый мехом. А под плащом безрукавка из овчины. Не страшно и ночь провести на улице Тханура. А иначе можно было бы легко замерзнуть на таком ветру. Мало что ли зимними утрами находят окоченевшие трупы бездомных?

На Лису оглядывались, некоторые мужчины бормотали вслед что-то неприличное. Но все принимали ее за юношу из состоятельной семьи, потому не связывались. Порядочная семья всегда отомстит за своего - это древнее правило соблюдалось в Нижнем королевстве. Кровная месть удерживала от преступлений гораздо лучше, чем заповедь Моуг-Дгана делать добро ближним.

Тюрьма встретила холодом, мертвой тишиной и четырьмя стражниками у самых ворот. Лиса, приблизившись и вступив в оранжевый факельный круг света, изобразила на лице милую улыбку и, увидев знакомого стражника - того самого, что вместе с Набуром приносил в камеру продукты для нее и братьев - обратилась к нему.

- Вечер правит... ой... хвала Знающим и Создателю... Я Лиса Гойя, мои братья остались в тюрьме. Ты узнаешь меня?

Стражник сощурился, уставился на Лису настороженно и зло. Спросил, перегораживая путь копьем:

- Ты кто такой, парень?

- Да девушка я, девушка. Набур еще меня знает. Праведный Отец держал меня в этих местах... Ну, в последнее полнолуние...

- Лиса что ль? Ничего себе, как ты изменилась. Прямо на девушку стала больше похоже, скажу тебе. Даже щеки округлились и губы покраснели. Где это тебя так откормили?

- Братья мои как? Живы? Все трое?

- А Набура я сейчас позову. Он где-то тут был, вернулся не так давно, хворый и раненый... Не рассказывает ничего. Это ж с ним ты отправилась куда-то в здешние леса? Да?

Стражник всматривался в Лису с нескрываемым любопытством. Товарищи его приблизились, осклабились. Тоже надеются выведать что-то. Только напрасно, никто болтать лишнего не станет.

- Набур жив? Хвала всем Знающим. Позови его, добрый человек, да пошлю тебе и твоим предкам Знающие благ и милостей.

- Что ж не позвать, коли он вон, на дворе сидит, у костра? Податься ему некуда, семья его в деревне только и живет, что на жалование тюремщика. Эй, Набур, глянь, кто пожаловал!

Лиса рванулась, почувствовала, как в грудь уперлось толстое древко копья и сочно выругалась. За что огребла по затылку от ближайшего стражника.

Набур шел медленно, лицо его, некрасиво освещенное неровным светом от костра, казалось хмурым и даже злым. Но был жив и вполне себе здоров, если смог вернуться в город, на службу, а не лежит лежнем в деревне у родных.

- Лиса? - тихо и изумленно сказал он. - Что же ты? Эй, Хамун, пропусти девчонку. Она ж тут сидела недавно, свой человек, можно сказать. Я присмотрю за ней. Небось, опять от отца сбежала, чтобы задницу не надрал. Малая она еще, видишь, кос нет, одни вихры торчат...

- Я бы тоже такой егозе пообрезал бы все патлы, - буркнул в ответ Хамун, который оказался тем самым воином, что преграждал путь.- Путь идет. Но ты сам, Набур, за нее отвечаешь. Голову сниму, если что...

- А что может быть? Думаешь, обворует она тюрьму? Или выпустит людей на волю? Пигалица эта?

- Ладно, ладно. Сидите себе, воркуйте. Только чтобы все чин по чину, без глупостей. Ну... в смысле... не балуйте там. Знаете же, что за такие дела палач шкуру сдерет на Площади Праведников, и не только вам. И мне достанется, что впустил шалаву...

Понятно, как стража к Лисе относится... Как к шалаве, что притащилась на тюремный двор к мужикам и непонятно что хочет. Ну, и пусть.

Хотя, как легко забывается плохое, и как быстро привыкаешь к хорошему. Совсем недавно к Лисе относились как к ровне сами суэмцы. Галиен наряжал ее, точно знатную барышню, кормил, жалел и берег.

При мысли о Гале острая тоска затопила сердца. Такого Лиса еще не знала, такого с ней не было. Была злость, была ярость, было равнодушие. Переживание за братьев. А вот теперь она лишь вспомнила о своем друге - и уже глаза стали горячими а в груди заныло, заболело что-то незнакомое, непонятное...

Лиса не удивилась тому, что Набур жив. Тревога внутри сжирала все мысли, все чувства. Тоска и тревога.

- Пойдем к костру, - позвал Набур, не решаясь прикасаться к Лисе. Держался на расстоянии и лишь вымученно улыбался.

Лиса кивнула. Опустилась у крохотных лепестках пламени, пляшущих на поседевших углях, поежилась, чувствуя, что сейчас просто умрет от неизвестности.

- Ты не знаешь, что с моими братьями? Можно мне их хотя бы увидеть? - тут же задала вопросы.

- Лиса, - Набур избегал смотреть в глаза, - братьев... То есть... В общем нет их тут, твоих братьев. Я спросил о них едва вернулся сюда. Ребята сказали, что Умника Таина и троих твоих братьев продали каравану сразу, как только ты покинула Тханур. Праведный Отец так распорядился. Их пороли на Площади Праведников, а после продали караванщикам Свободного Побережья. Объявили идолопоклонниками, сказали, что таким не место в праведном городе Тхануре.

- Как продали? - тихо спросила Лиса.

Лицо Набура, похудевшее, осунувшееся, казалось нереальным, сумрак скрывал его черты и вперед выступали только скулы, нос и большие черные глаза. Огонь странным образом отражался в этих глазах, двоился и только пламя хранило в себе настоящую жизнь. Набур же вдруг напомнил призрака или страшный сон.

- Как продали? - шепотом повторила Лиса.

- Ты только не волнуйся. Успокойся, слышишь? Это же Праведный Отец, ему нельзя верить. Ты привела к нему человека из Суэмы, да? Ты выполнила свое обещание, правильно? Но к нему тебе нельзя, он просто убьет тебя. Потому что он - Праведный Отец, и только он решает в этом городе - кому жить, а кому умирать. Радуйся, что и ты и твои братья живы остались.

- Это не радость! - вдруг крикнула Лиса и выпрямилась. - Это не радость! Я убью Игмагена, клянусь могилами родителей. Я убью его, чего бы мне это не стоило.

- Тихо, Лиса, тихо, - Набур положил руку Лисе на плечо и силой вдавил в нагретый камень, на котором Лиса сидела. - Тут о мести кричать не стоит.

- Я привела Игмагену библиотекаря, я все сделала. А он не выполнил свое обещание! Это грех! Создатель спросит с него за это и накажет!

- Вряд ли в этих местах есть Создатель. Тут власть имеют только темные. Так говорил Саен.

Лиса вдруг поняла, что до боли переплетает пальцы обоих рук и кусает губы. А щеки у нее мокрые от слез. Она плачет, хотя никогда не плакала. В жизни ни разу не плакала...

- А тот, кого ты привезла - суэмец - он здесь, в тюрьме. Избили его сильно, но в своем доме Игмаген побоялся оставить суэмца. Считается, что суэмцы колдуны, и в них заключена великая сила.