Золотой запас - Мартынов Леонид Николаевич - Страница 3

Древесные баклаги и в них древесный мед,

Древесные варяги среди древесных вод,

Древесных дев прелестный, чудесный хоровод,

Спасательный древесный тяжеловесный круг...

Так мой поверил друг.

Что он и всё вокруг —

И дом его, и дверь его.

Чердак, чулан, чубук —

Из дерева, из дерева:

Береза, вяз.

Дуб, бук!

БЕРЕЗЫ

— Тянущий церковное вино.

Окружен старинными вещами,

Чем угодно можешь грезить, но

Сравнивать березы со свечами —

Ты подумай! — зто все равно,

Что морозы сравнивать с печами! —

Так промолвил я, пожав плечами,

Но, взглянув случайно за окно,

Я увидел целые обозы.

То есть вереницы тягачей

В белом свете гаснущих лучей,

Странный груз влачащих...

— Это что за

Пачки циклопических свечей?

— Это,—ты ответил мне,—березы!

ПЕРЕСКАЗ,

ИЛИ КАК Я ПЕРЕВОДИЛ

«ПЬЯНЫЙ КОРАБЛЬ» АРТЮРА РЕМБО

Я не перевожу, а я читаю

Его как будто просто для себя,

И никакой надежды не питаю

Я, времени напрасно не губя,

Прекрасный текст в тиски размера втиснуть

А вам-то удавалось? Черта с два! —

Так пусть топорщатся, чем кисло виснуть,

Прекрасно-непокорные слова!

И, может быть, победы долгожданной

Таким путем я и добьюсь как раз,

А вообще выходит вот что: «Пьяный

Корабль» не перевод, а пересказ!

***

На и роя у навалился я, кляня

Ее невероятное упорство.

Стихи же, будто позади меня,

Стоят и смотрят на единоборство.

Они ничем не могут мне помочь,

Но с ними и во сне и наяву я

Содружествовать буду день и ночь,

Над прозою победу торжествуя!

ДАЛЬНИЕ ЗВЕЗДЫ

Как ни давно

Живу на свет»-,

К чему глаза бы ни привыкли.

Но не обрел я даже трети

Мне предназначенных реликвий

И не прочел и половины

Тех книг, что должен прочитать я.

Хотя и в этом не повинны

Их авторы, мои собратья,

А что касается полотен,

Подобных неоткрытым звездам.

Их в бездне столько тысяч сотен,

Что и каталог их не создан!

ЕСТЕСТВЕННОСТЬ

Вечером,

Как только шум уляжется,

Слышу: речь идет о тишине

И спокойствии, и. как мне кажется.

Даже, может быть, и обо мне.

— Да, едва ли что-то еще есть у него!

- Разумеется. И от него

Надо ждать чего-то сверхъестественного

Или уже больше ничего.

И, быть может, не во мне, но есть в ином

Сверхъестественная мощь борца.

Позволяющая ему

Естественным

Ныть

И оставаться

До конца!

* * *

Из мира

Облачных

Страниц,

Разрозненных Двадцатым веком,

Одна из прилетевших птиц

Вдруг обернулась человеком,

И там, где лунное ведро

Ушло в небесные чернила.

Свое летучее перо

О серн Венеры очинила:

— Все станет на свои места.

Уход твой назовут утратой

В год от рождения Христа

Две тысячи девятьсот пятый.

А до тех нор доволен будь

И безмятежностью забвенья,

Ложась своей же гордой тенью

На собственный свой торный цуть!

— А! Предрекать одно и то ж

Мы любим: лишь в Грядущем слава!

А вдруг придет скорей, чем ждешь,

Своя удача, величава!..

Но с валуна вспорхнул он вдруг.

Как будто вовсе обессилел

Не я, а мой пернатый друг,

Которому я опостылел!

***

Ну, вот

И снова я в унынье

И снова на себя грешу.

Что затерялся как в пустыне,

Где ничего не воскрешу.

Слова куда-то улетели,

И, если реют вдалеке,

От них я вижу только тени,

Мелькающие на песке.

Я перелистывал поэмы,

Как будто их писал не я...

Вот так и улетаем все мы

В неведомые края.

Где, сказанные, не годятся

Для повторения слова

И только новые родятся —

Лишь в этом сущность мастерства.

ЗНАКИ ПРЕПИНАНИЯ

Я старых записей густую вязь

Перебираю в грустном удивленье.

Своей неаккуратности дивясь.

Но так писал я вовсе не из лени,

А говорю без ложного стыда,

Что отроду не знал я зтих правил,

И там, где это надо, никогда

Я знаков препинания не ставил.

Не соблюдал ни точки с запятой.

Ни просто запятых, ни многоточии.

А всё подряд лепил я, как простой

Необразованный чернорабочий.

Ошибки делая то тут, то там.

Ну, ладно, напишу воспоминанья,

И в них-то уж расставлю но местам,

Как следует, все знаки нрепинанья!

И вот пишу, и мечется рука

По запятыми полному листочку,

Но все же сил достаточно пока,

Чтоб не поставить там, где должно, точку,

Подобную

Могильному

Цветочку!

* * *

Дебатам, прениям, стычкам

Приходит желанный конец.

Я роздал себя по частичкам

В усладу лукавых сердец.

Ложится за складкою складка

На гладь моего лица.

Но было так сладко, так сладко

Ложиться в чужие сердца!

* * *

Есть поэмы, не закончены

Сорок лет и пятьдесят.

Будто, немы, колокольчики

Нерасцветшие висят,

Все-то что-то ожидающе

И ничуть не увядающе.

На упругих стебельках.

Будто в будущих веках.

Значит, это не беда еще,

Если есть перо в руках!

***

И вдруг

Затухли

Лир бряцанья

И самопишущие перья.

— Ты кто?

Не Дух ли Отрицанья?

А может быть, и Дух Безверья?

Прочь! Отвяжись! Прими гоненья!

Усвой запрет сюда соваться!

А он в ответ:

— Я — Дух Сомненья,

Но можешь ты не сомневаться,

Что никому не воспрещаюсь

И никому я не навязан!

Так он воззвал. И, не смущаясь,

В одно мгновенье скрылся с глаз он,

Как дьявольское наважденье,

Дух Отрицанья с мглистым ликом,

Но с чистым Духом Утвержденья

Почти близнец,

Коль не двойник он!

ПРИХОДИТ ВРЕМЯ

Приходит время уверять,

Что нету равных мне по силе,

Приходит время умерять

Свои могучие усилья.

Приходит время убирать

Сеть паутины в доме отчем.

Приходит время умирать,

Но и оно проходит, впрочем!

***

Такое иногда бросишь,

Что и не разберет никто,

Если даже и сам ты попросишь,

А лет через сто

Глядишь, — совершенно понятный

Рассказ это был или стих,

И тут не пойдешь на попятный.

Если ты автор их!

***

Ты пишешь так мелко о том, что прошло.

Что даже сквозь выпуклое стекло

Твоих не рассмотришь идей,

Как будто бы след от пера и чернил

Кишит миллионами всяких бацилл,

А вовсе не делом людей.

А я все крупней и крупнее пишу.

Как будто бы сам и себя отношу

И тех, с кем бывал я знаком,

К гигантам: уж так всё я вижу кругом!

А кто дальнозорок и кто близорук —

Пускай установят потом!

ПРЕДТЕЧИ

О, русские художники-моряки —

Гардемарины и мичманы,

Побывавшие всюду от Арктики до Антарктики,

Это ваших альбомов с крыльями альбатросе ними,

С нежными эскимосками и с алеутскими снежными девами

И с таитянскими королевами

Вижу я трепетные листки.

И я понимаю, что вы не гении,

Но когда подумаю о Гогене,

То, без сомнения, вы были его предтечами.

Точно так же, как вашим нредтечей был, скажем,

Лука Воронин.

Или немного раньше, или же очень вскоре

Дмитрий Лаптев, изобразивший фантасмагорический

мыс Святой Нос,

Украшающий Северное или Ледяное

море.

** *

Словами

Иногда швыряются;

Небрежно брошены, теряются

Они в грязище и в пыли.

И часто даже испаряются

Они с лица сырой земли.

Но и словесная испарина

Порой настолько густо сварена.

Что. испарённая в зенит,

И там мерцает, как фонарь, она

И даже ржавственно звенит!

И. может быть, порой случается.