Приключения Найджела - Скотт Вальтер - Страница 79
- Предыдущая
- 79/138
- Следующая
— Скорее меня самого повезут в Тайберн, — отвечал кающийся грешник.
— Ну, тогда сядь прямо, как подобает мужчине, вытри глаза, и коли ты доволен тем, что я для тебя сделала, то я скажу, как ты можешь отплатить мне сторицей.
— Что? — воскликнул Дженкин Винсент, выпрямляясь в кресле. — Так, выходит, вы опять потребуете от меня службы за вашу дружескую услугу?
— Вот то-то и есть, что потребую, — отозвалась миссис Урсли, — потому что, пусть будет тебе известно, золото это не мое, хоть я очень рада пособить тебе с его помощью; его вручили мне с просьбой отыскать надежное лицо для некоей цели, вот я и… Но что с тобой? Неужто ты такой глупец, что сердишься из-за того, что не можешь получить даром кошелек с золотом? Хотелось бы мне знать такое место, где дают золото даром. Уверяю тебя, мне никогда не случалось находить деньги на дороге.
— Нет, нет, миссис, — проговорил несчастный Дженкин, — я вовсе не то хотел сказать; видите ли, я бы с радостью стер до кости вот эти руки, лишь бы жить своим трудом, но… — И тут он умолк.
— За чем же дело стало, мой милый? — спросила миссис Урсли. — Ты согласен работать, чтобы приобрести то, чего тебе недостает; а когда я предлагаю золото, которое поможет тебе достичь цели, ты глядишь на меня, словно черт на Линкольнский собор.
— Не к добру поминать черта, матушка, — сказал Дженкин. — Я и сам только что о нем подумал, потому что, видите ли, я как раз дошел до того состояния, когда, как говорят, черт является к несчастным созданиям и предлагает им золото в обмен на душу. Но вот уже два дня, как я стараюсь убедить себя, что лучше вытерпеть горе и позор и искупить свои грехи, что меня все равно не минует, чем продолжать беспутную жизнь, хотя бы это и помогло мне выйти сухим из всех затруднений. А потому, миссис Урсула, не сбивайте меня с толку и не отвращайте от благого намерения.
— Ни от чего я тебя не отвращаю, милейший, — огрызнулась Урсула, — и раз уж ты, я вижу, начинен благоразумием, то я положу кошелек себе в карман и поищу кого-нибудь поблагодарнее, кто послужит мне с большей охотой. Можешь отправляться своей дорогой, бросай свое ремесло, разоряй отца, лишайся своего доброго имени и скажи «навек прости» распрекрасной мистрис Маргарет.
— Да постойте вы! — воскликнул Дженкин. — Чего вы торопитесь, точно пекарь, когда у него печь перекалилась? Прежде скажите, что вы хотите от меня.
— Да всего-навсего тайно переправить одного знатного, состоятельного джентльмена, попавшего в беду, вниз по реке на Собачий остров или куда-нибудь поблизости от него, чтобы тот мог скрыться, пока ему не удастся улизнуть за границу. Ты, я знаю, изучил каждое местечко вдоль Темзы, как дьявол — ростовщика или нищий — свою суму.
— Провалитесь вы со своими сравнениями, — сказал подмастерье. — Верно, что дьявол меня с рекой познакомил и не иначе как доведет до сумы. А что такого сотворил джентльмен, из-за чего он должен прятаться? Надеюсь, он не папист и не замешан, как Пирси или Кэтсби, в Пороховом заговоре?
— Фу, фу, за кого ты меня принимаешь? — ответила миссис Урсула. — Я такая же добрая протестантка, как пасторская жена, вот жаль только, важные дела не позволяют мне посещать церковь чаще чем один раз в год, на рождество, да простит меня бог. Нет, нет, папизм тут ни при чем. Просто тот джентльмен ударил другого джентльмена в королевском парке…
— Как! — перебил ее Винсент, подпрыгнув в кресле.
— А-а, ты, видно, догадался, о ком речь. Да, это именно он, о ком мы так часто говорим, — сам лорд Гленварлох и никто другой.
Винсент вскочил с места и взволнованно забегал по комнате.
— Ну вот, опять тебя забирает. Ты или лед, или уж прямо порох. Сидишь себе преспокойно в кресле, точно ракета на станке в праздничную ночь, но стоит поднести спичку — фр-р! — ты взвиваешься в небеса, и ничего уже не слышишь, не видишь, и забываешь о всяческом благоразумии. Когда тебе надоест шататься по комнате, ты, может быть, скажешь, каково твое решение — время не ждет. Станешь ты помогать мне в этом деле или нет?
— Нет, нет, тысячу раз нет! — отрезал Дженкин. — Разве не сами вы мне говорили, что Маргарет его любит?
— Она только воображает, что любит, — ответила хозяйка, — но это ненадолго.
— И разве я не сказал минуту назад, — продолжал Дженкин, — что этот самый Гленварлох вытянул из меня в ресторации все денежки до последнего гроша и сделал меня вдобавок вором, выиграв у меня то, что мне не принадлежало? Будь проклято золото, которое этот плут торговец шелками заплатил мне тогда утром за починку часов на колокольне святого Стефана! Не случись тогда при мне, на мою беду, этих денег, я остался бы с пустым кошельком, но зато не покрыл себя бесчестьем. И после того как меня обчистили все, кто там был, мне пришлось поставить последние пять червонцев против этой акулы среди пескарей.
— Святая правда, — заметила миссис Урсула. — Все это мне известно, и я допускаю даже, что, поскольку лорд Гленварлох был последним, с кем ты играл, ты вправе винить его за свою неудачу. Более того — я признаю, как уже было сказано, что Маргарет сделала его твоим соперником. Но, посуди сам, время ли вспоминать обо всем теперь, когда ему грозит опасность лишиться руки?
— Подумаешь, прах его возьми, лишиться руки! — промолвил юный горожанин. — По мне, так пусть его лишат заодно и головы. Его голова и его рука сделали из меня жалкого горемыку!
— А не лучше ли, король всех сорванцов, — сказала миссис Урсула, — свести теперь с ним счеты? И с помощью этого шотландского лорда, который отнял у тебя, по твоим словам, деньги и возлюбленную, вернуть то и другое в самом непродолжительном времени?
— Как же это ваша мудрость дошла до таком заключения? — спросил подмастерье. — Вернуть деньги — я еще могу понять, стоит только принять ваше предложение; но что касается моей прекрасной Маргарет, то как эта услуга лорду, которым только и занята ее глупенькая головка, может пойти мне на пользу, я не могу уразуметь.
— А это потому, что, говоря попросту, — сказала миссис Урсула, — ты разбираешься в женском сердце не лучше, чем норфолкский гусь. Послушай, любезный. Если я расскажу мистрис Маргарет, что молодому лорду не удалось спастись из-за твоего неучтивого отказа помочь ему, вот тогда ты опротивеешь ей навеки. Она возненавидит тебя так же, как того палача, что отрубит руку Гленварлоху, и она еще крепче влюбится в своего лорда. Лондон по меньшей мере недели три будет только о нем говорить, только о нем думать, и после всей этой кутерьмы его никакими силами не вышибешь у Маргарет из головы, ибо ничто не доставляет молодой девушке столько удовольствия, как быть причастной к делам того, о ком говорят все окружающие. Если и в самом деле он подвергнется такому наказанию, едва ли она его когда-нибудь забудет. В царствование королевы Елизаветы я видела, как вешали одного красивого молодого джентльмена по имени Бэбингтон, так на что я была тогда совсем девчонкой, и то потом целый год он не шел у меня из головы. Короче говоря, помилуют Гленварлоха или покарают, он останется в Лондоне, и присутствие его будет поддерживать безрассудную страсть глупой девушки. А вот если он скроется…
— А ну-ка, объясните, какая мне будет от этого польза? — подхватил Дженкин.
— Коли он скроется, — продолжала свое рассуждение хозяйка, — ему придется оставить королевский двор на долгие годы, если не на всю жизнь; а кто не знает старой поговорки: «с глаз долой — из сердца вон»?
— Правда, истинная правда, — сказал Дженкин, — вы говорите как оракул, мудрейшая Урсула.
— Ну вот, наконец-то образумился, — промолвила лукавая миссис Садлчоп. — Когда же мы избавимся от лорда раз и навсегда, то кто, я спрашиваю тебя, станет задушевным другом балованной красотки, кто заполнит пустоту в ее сердечке? Да кто, как не ты, краса подмастерьев?! Она увидит, что ты поборол собственные желания и подчинился ее желаниям, а это ценит любая женщина; ты подверг себя риску, выполняя ее приказания; а что больше всего нравится женщине, как не храбрость и беспрекословная преданность? К тому же в твоих руках ее тайна, ей поневоле придется относиться к тебе благосклонно и с уважением, оказывать тебе доверие и встречаться с тобой наедине, пока она не станет плакать уже только одним глазком по отсутствующему возлюбленному, которого никогда больше не увидит, и не подмигнет весело другим глазком тому, кто подле нее. И коли тут ты не сумеешь воспользоваться обстоятельствами, то ты совсем не тот проворный и ловкий малый, за какого все тебя считают. Ну как, хорошо ли я говорила?
- Предыдущая
- 79/138
- Следующая
