Владимир - Скляренко Семен Дмитриевич - Страница 87

• Предыдущая
• 87/132
• Следующая

— Слушайте, херсониты! — возглашали далее в предвечерней тишине кликуны. — Киевский князь прибыл сюда, дабы говорить с императорами ромеев…

— Слушайте, херсониты! Князь Владимир предлагает вам, не оказывая сопротивления, сдать Херсонес, за что обещает не трогать ни города, ни его людей…

Закончив, кликуны долго неподвижно стояли на высоком пригорке, и в лучах заходящего солнца их фигуры напоминали каких-то каменных великанов. Князь Владимир велел ждать ответа херсонитов, он, как и отец его Святослав, поступал открыто и честно — сказал врагам, зачем пришел, объявил, чего хочет, предостерег херсонитов от пролития крови, напрасных жертв, и в эту предвечернюю пору Херсонес мог еще спастись.

Однако херсониты этого не сделали. Кликуны князя стояли и ждали. Солнце зашло, берег и море окутали сумерки, фигуры кликунов стали черными, вверху над ними висело темно-синее небо, а в нем вспыхнула, точно зарница, вечерняя звезда.

И вдруг в этом темно-синем небе раздался шум, свист, один из кликунов закричал и упал с коня, крик этот долетел до стана русских воинов.

В ответ на слово князя-воина со стен полетели стрелы, а балисты начали метать острые камни.

Так началась война князя Владимира с Херсонесом и Византией.

Воину, который час тому назад сражался на поле брани, трудно рассказать, что именно он видел, что пережил. Чем больше воинов-рассказчиков, тем противоречивей, невероятней будут их рассказы. Каждая война, в какие бы времена она ни происходила, — это дикий, кровавый бред, безумная сумятица, которых никто ни передать, ни описать не в силах. Будь прокляты все войны, вместе взятые! Да будут благословенны люди, устрояющие мир!

Летописец весьма коротко рассказывает о битве князя Владимира под Херсонесом: «Идет Володимир с вой на Корсунь,[247] град греческий, и затворишася корусяне в граде, и ста Володимир об он пол города в лимени,[248] дали града стрелище[249] едино, и боряхуся крепко из гра, Володимир же обстоя[250] град…»

Если бы говорили камни, а кровь на песках не выцветала на солнце, если бы морские воды не разъедали, не разбавляли бы человеческих слез, — о чем только не могли бы поведать Русское море, его скалистые берега и омытое водами Днепра широкое, неоглядное поле!

Это была великая сеча. Земля вокруг Херсонеса щедро поливалась русской кровью. На стенах крепости, которые теперь неустанно раскапывают и они вырастают, точно в сказке, из-под разрытой земли видны щербины и пробоины — это шрамы каменной твердыни у моря, плуг выпахивает из земли людские черепа, шеломы, сломанные копья, мечи — это кости русских людей и оружие, с которым они полегли.

В первые дни князь Владимир — в те времена всегда так воевали — думал взять город копьем. С раннего утра до позднего вечера его воины, неся за собой лестницы и веревки с крюками, покинув стан, подступали к стенам города и лезли наверх по горе трупов…

Но взять херсонесскую твердыню было трудно: высокие кручи, каменные стены были неприступны. Когда русские воины, подтянув наконец пороки,[251] пробили протейхизму — первую тонкую стену, за ней оказалась еще одна, древняя, очень толстая, которую пробить было невозможно.

А покуда русские воины, стремясь копьем взять город, лезли на стены, обливаясь кровью, и разбивали пороками ворота, ромеи, стоя за заборолами, посылали вниз тысячи стрел, лили горящую смолу, засыпали воинам песком глаза, а их балисты[252] неустанно метали и метали острые камни.

Тогда князь Владимир велел делать присыпь, — воины его днем, а зачастую и ночью копали землю и насыпали вал, который тянулся от залива Символов до городских ворот и поднимался все выше и выше, — чтобы воины могли по нему взбежать на башню Зенона, а оттуда по стенам попасть в город.

Однако, когда этот широкий вал, воздвигнутый ценой больших жертв, доходил уже почти до ворот и башни Зенона, он начал вдруг оседать — угадав намерение русских, херсониты сделали подземный ход из города, дорылись, как кроты, до вала, и покуда русские воины насыпали землю, они относили ее в город, где и поныне среди скал высится насыпанный ими курган.

Время шло, миновала весна, начались сушь и безветрие, на скалистых берегах уже выгорела и пожухла трава, а русские воины все еще стояли под Херсонесом не в силах его взять.

— Три года буду стоять, но от Херсонеса не уйду, — промолвил в гневе князь Владимир.

Но князь Владимир вовсе не думал стоять в Климатах три года. Война стоила много крови, его ждала Русь. Надо было поскорей взять Херсонес, чтобы вести переговоры с императорами Византии.

Владимир знал, что силы ромеев в Херсонесе тают с каждым днем. У него тоже были немалые потери. Однако за спиной князя, хоть это и были Климаты, находились русские города Сугдея[253] и Корчев,[254] через Климаты подоспевала также подмога из Тмутаракани от сына Мстислава. Тотчас за станом начинались и тянулись далеко к горам клеры[255] херсонитов — господа удрали, но остались сотни рабов, — со всех концов к воинству князя Владимира шли русские люди и рабы ромеев.

И в самом Херсонесе нашлись люди, ненавидевшие ромеев и ждавшие лишь случая, чтобы помочь князю Владимиру или бежать в его стан.

Стояла душная червенская ночь. Низко над землей еще с вечера нависла тяжелая туча, после захода солнца она поползла дальше и закрыла море. Под покровом этой ночи спал стан русских воинов, спал Херсонес; в нескольких шагах ничего не было видно, в поле и в городе царила мертвая тишина.

Но вот раздался тихий скрип у стены Херсонеса против залива Символов, и в образовавшемся черном отверстии стены появились две тени, двое людей остановились снаружи и прислушивались, ждали…

Потом они пошли вперед, прямо к стану Владимира, и замерли, подняв руки, когда увидели перед собой поднявшихся с земли русских воинов.

— Кто вы?

— Мы из города… Хотим видеть князя.

Копья русских воинов были направлены на неизвестных — где война, там ловушки, ложь, измена!

Князь Владимир смотрел на людей, которых привели к нему воины стражи, лежавшие этой ночью плечом к плечу в поле.

Воины сразу же вышли, в шатре остался князь с несколькими воеводами и два неизвестных ромея.

— Кто вы и почему здесь ночью в поле? — спросил князь.

— Я, княже Владимир, — сказал один из них в одежде воина, — свион, по имени Жадборн, служил в дружине ярла Фулнера, которая шла с тобой из Новгорода в Киев.

— Кому же ты служишь ныне? Херсонесу? — усмехнувшись, спросил Владимир.

— Будь проклят Херсонес, ромеи и вся Византия! — прорычал Жадборн. — Мы служили им, не жалея крови. Нет моей дружины, не стало и ярла Фулнера, а что проку от них? Я пришел и буду служить тебе, княже.

Владимир ничего не ответил свиону, предававшему ради золота своих хозяев.

— А ты, — обернулся Владимир к другому беглецу, — почему оставил Херсонес и пришел в мой стан?

Старик в черной рясе, с длинными волосами, усатый, с большой окладистой бородой, заметно волновался и ответил не сразу.

— Я священник Анастас, — вырвалось наконец у него.

— Ты священник?! — искренне удивился Владимир. — Зачем же ты тогда явился сюда, в стан воинов?

— Я — болгарский священник, — ответил Анастас, — именно потому и пришел к тебе… Так, княже, когда-то я жил в Болгарии, был настоятелем Доростольской церкви, служил своему болгарскому патриарху Дамиану, видел там и отца твоего, князя Святослава… А потом Доростол взяли ромеи, ныне престол болгарского патриарха в Охриде, но я не могу ему служить, ибо константинопольский патриарх Николай выгнал нас из Болгарии. И я со многими болгарскими священниками попал в Херсонес, в город, где молятся золоту, а не Богу… Я отрекаюсь от ромеев, от патриарха Николая Хризоверга, жить в Херсонесе не в силах, лучше идти к язычникам, сеять там Божье слово… Потому и пришел к тебе…

• Предыдущая
• 87/132
• Следующая