Владимир - Скляренко Семен Дмитриевич - Страница 62

• Предыдущая
• 62/132
• Следующая

Вряд ли это было так; нарекая кесарем скопца Романа, комитопул Самуил заботился не о себе, а о Болгарии, хотел, чтобы болгарские кесари, как прежде, стояли наравне с императорами ромеев, а послы их сидели по правую руку василевсов.

Но больше всего Самуил полагался на самого себя да еще на брата Аарона, сидевшего в Средеце. Аарон был желанным гостем в Охриде, Самуил часто ездил в Средец и там советовался с братом. Когда у Аарона родился сын Иоанн, Самуил стал его крестным отцом.

Так действует комитопул Самуил, так печется он о будущем, на самом же деле совершает ошибки, за которые потом ему самому придется расплачиваться.

Император Василий использует передышку, которую дал ему Самуил для того, чтобы уладить дела в Малой Азии. На помощь ему приходит мать, Феофано.

В первые же дни после изгнания проэдра Василия василевс собирает синклит, назначает не проэдром, а паракимоменом Игнатия, который был до того стратигом Фракии, мужа сурового, трезвого, такого же, как и он, аскета.

Греческие епископы, съехавшиеся в Константинополь на похороны патриарха Антония, который занимал кафедру в Святой Софии только четыре года, неожиданно выбирают новым патриархом Николая II Хризоверга, хотя он был женат и только несколько лет тому назад похоронил жену. Такова воля императора, который хочет иметь патриарха послушного, покорного, но жестокого и безжалостного к другим.

Эти особы — паракимомен Игнатий, патриарх Николай Хризоверг, а вместе с ними сотни епископов, священников и монахов будут отныне слугами Василия; назначает он также новых стратигов, полководцев — и это весьма мудро: в Константинополь начинает возвращаться из Малой Азии знать, которая во время владычества проэдра бежала из столицы и служила Варду Склиру.

Этого мало: новому императору нужен рядом с ним кто-то, кто поможет ему распутать клубок заговоров в Малой Азии, а если понадобится, сплести новый, нужный уже ему самому клубок, — это и будет Феофано.

Любил ли император Василий свою мать, Феофано, уважал ли ее, верил ли ей? Нет, он вырос в стенах Большого дворца, с самого детства не видел и не мог любить мать; зная от чиновников и, должно быть, от самого проэдра Василия ее прошлое, не мог уважать ее, не мог ей и верить.

Но обойтись без нее новый император тоже не мог, ибо она хорошо знала константинопольскую знать, имела друзей и любовников в Европе, Малой Азии, Армении, Грузии.

Феофано сама дала понять Василию, что хочет ему помочь, каждый день приезжала в Большой дворец, наконец совсем переехала и поселилась здесь. И она помогала сыну!

Император Василий ничего не скрывал от нее. Да и что он мог скрывать, — она, безусловно, знала больше, чем он.

— Проклятые Шишманы, видно, не скоро пойдут против Византии, — говорил он, — нету сил у них, мало сил у меня… Готовится Самуил, я приготовлюсь быстрее, чем он… Если бы только не скопец Роман.

Феофано несколько мгновений раздумывала, — она искусно умела завязывать узлы лжи и обмана.

— Насколько я понимаю, — сказала она, — Роман, которого Самуил назвал царем, все же никогда не будет царем Болгарии, и это, прежде всех, знает он сам… Нужно, сын, найти людей, которые окружали его здесь, в Большом дворце, и послать их к нему в Болгарию…

— Его духовником тут был митрополит Севастийский Флавиан.

— Пошли его в Болгарию.

— Я подумаю, мать. Время у меня есть. Только бы подавить восстание Варда Склира в Малой Азии, тогда я соберу все легионы, пошлю их против мисян.[177]

— Пока что пошли их против Склира.

— Мне нечего послать. Склир ведет мои же легионы. Феофано задумалась.

— Воевать со Склиром, не имея силы, тебе действительно трудно. Но почему ты сам должен идти против него?

— А кто же пойдет? Мать засмеялась.

— Поступай, как прежние императоры: не можешь идти сам — поссорь врагов, они натворят больше, чем ты сам.

— С кем же я могу поссорить Склира?

Феофано говорит тихим, спокойным голосом, она словно думает вслух, еще словно колеблется, пытается советоваться, хотя заранее все продумала, все решила.

— Император Иоанн и его проэдр были несправедливы к богатым людям, несправедливы были они и ко мне, а также ко всем родным моего мужа Никифора Фоки.

— Чем нам могут помочь теперь Фоки? Лев Фока ослеплен, его сын Вард — монах в монастыре на Хиосе.

Феофано знает куда метит.

— Слепой Лев, — отвечает она, — действительно ничем нам помочь не может, а вот Вард Фока прошел суровую школу монашества в монастыре. Если сделать его доместиком схол в Малой Азии, он спасет Империю. Не забудь, Василий, что Фоки известны всему Константинополю и Малой Азии.

Император Василий долго думает. Мать дает ему совет от всего сердца, искренне, в ее словах, как видно, правда.

— Где же взять легионы для Варда Фоки?

— Если ты сделаешь его доместиком, я дам ему необходимые легионы, — говорит Феофано.

Теперь они действуют сообща. Император Василий пишет письмо к Варду Фоке, в котором признает, что Иоанн Цимисхий поступил несправедливо, лишив его всех почестей, богатства и заставив постричься в монахи на острове Хиос. Император Василий дарует Варду Фоке свободу, возвращает все имения и ценности, назначает доместиком схол и приказывает возглавить войско, разбить Варда Склира.

А Феофано пишет письмо властелину, мепет-мепе[178] Грузии Давиду, с которым она наладила добрые отношения, когда жила в Армении. От имени своего сына императора Василия и от себя лично Феофано просит Давида помочь Империи в трудный час, дать новому доместику схол в Малой Азии, Варду Фоке, десять тысяч воинов, чтобы он мог разбить самозванца-императора Варда Склира.

Эти два письма Василий и Феофано поручают отвезти на остров Хиос и в город Тбилиси константинопольскому патрикию Торникию, который незадолго до того постригся в монахи на Афоне. Патрикий-монах, сам по происхождению грузин, Торникий вполне подходящий человек для далекой поездки на Хиос и в Грузию.

Пройдет немного времени, и Торникий доберется через пустыни Малой Азии до Тбилиси, падет ниц перед престолом мепет-мепе Давида, от имени императора Василия и матери его Феофано будет просить помощи и солдат.

Пройдет еще некоторое время, и мепет-мепе Давид, посовещавшись со своими визирями,[179] пошлет императору Василию целый легион — десять тысяч воинов, а во главе поставит чернеца Торникия.

Пройдет еще время, и в пустынях Малой Азии начнется поединок между Склиром и Фокой, запылают города, кровь хлынет на песок, люди будут умирать — тем жила и живет Византийская империя.

Трижды грудь с грудью будут сходиться в пустыне Вард Фока и Вард Склир, в решительном бою над рекой Галис полководец в монашеской рясе, с крестом на груди и мечом в руке поведет против воинства Варда Склира десять тысяч Всадников-грузин — и вот уже разбитый навсегда Вард Склир оставляет на поле боя свое войско и свой меч, бежит к арабам, а халиф ввергает его в темницу.

С богатой добычей возвращаются на родину грузинские воины, в память об этих битвах они строят на Афоне свой иверский монастырь Портаитиссы.

Печальный возвращается в Константинополь полководец-монах Торникий, на этот раз он везет императору Василию письмо от царя Давида: мепет-мепе требует за свою военную помощь большую дань.

На костях побежденного воинства Склира стоит Вард Фока. Он давно сбросил свою рясу, на нем шитая золотом и серебром бархатная одежда, тугой пояс перехватывает его тонкий стан, храбрый полководец думает о Феофано.

А тем временем в Константинополе твердо сидит на Соломоновом троне император в монашеской рясе, мечтающий покорить и держать в повиновении Малую Азию, собрать силы и двинуться на Болгарию, а победив ее, идти и на Русь!

• Предыдущая
• 62/132
• Следующая