Сага о Гудрид - Сивер Кирстен А. - Страница 26
- Предыдущая
- 26/93
- Следующая
– Гм… Вы хорошо обыскали все дома? – продолжал Торбьёрн.
– Лейв говорит, что сделал это, – вернее, он поручил это Турид Златокожей и старой Стейнрунн под предлогом уборки в доме, где спят мужчины, – кисло добавила Тьодхильд.
Гудрид чуть не рассмеялась. Старая Стейнрунн была такой немощной, что совсем не могла нагибаться, а в голове Турид Златокожей умишка явно не хватало и на более простые дела. Турид жила в Норвегии, и ее обнищавший отец продал ее совсем маленькой, а Лейв купил красивого ребенка во время своего первого путешествия и подарил девочку Тьодхильд, не задумьшаясь особо над тем, что у Турид на уме. Гудрид знала, что Тьодхильд намеревалась освободить Турид, когда та сможет подыскать себе подходящую работу в другом месте, но пока все шло как прежде.
Охваченная радостью от встречи с добрыми друзьями на дворе и на тинге, Гудрид и думать забыла о кражах в Братталиде. Она погрузилась во все дела, кончая мелочами, и внимала на тинге как разбираемым жалобам, так и обычным пересудам. Много разговоров велось о людях с Херьольвова Мыса, и на тинг их прибыло немало. Чего нельзя было сказать о жителях Эйнарова Фьорда: Торгрим Тролль и его шурин отправились в Норвегию торговать мехами, моржовыми клыками и салом, а Фрейдис с Торвардом не смогли приехать на тинг, так как Торвард сломал ногу. Кое-кто поговаривал, что это его жена постаралась.
На тинге к Гудрид, покачиваясь, подошла растолстевшая беременная женщина. И девушка узнала в ней Рагнфрид дочь Бьярни.
– Как славно увидеть тебя вновь, Гудрид! Я надеялась встретиться здесь с тобой, хотя народ и говорит, что ты со своим отцом живешь по своим обычаям! Как тебе на тинге, нравится? Правда, жалко, что Торвальд и Торстейн уехали из Братталида? Наверное, их больше ничто здесь не удерживает!
Не ожидая ответа, она показала на группу мужчин, стоящих возле борцов, которые мерялись силой.
– Видишь, вон мой муж, в красной рубашке… Я сшила ее как раз к тингу. А рядом с ним стоят двое его сыновей, и еще дома осталась маленькая дочка.
– Вскоре в вашей семье прибавятся новые дети! – с улыбкой произнесла Гудрид.
– Да, ты угадала! – сказала Рагнфрид и, довольно вздохнув, сложила руки на огромном животе. – Попробуй сказать об этом моему брату! В последний раз, когда я была у него в гостях, Герда Кожаные Губы сказала, что его жена и носа не кажет на кухню. Ой, вон идет Торунн… Хотелось бы мне иметь такое же дорогое платье!
К ним приближалась высокая, темноволосая молодая женщина, одетая в шелковую сорочку и синее платье без рукавов. Идя по склону, поросшему редкой травой, она отмахивалась от надоедливых мошек. Это была Торунн из Херьольвова Мыса. Она приветствовала Гудрид, назвав ее по имени, и кивнула Рагнфрид: словно бы все люди, собравшиеся на тинг, были ее гостями. Однако Гудрид забыла о веселье, когда Торунн взглянула на нее своими блестящими, глубоко посаженными глазами, и сказала:
– Просто не верится, что в Братталиде завелся вор и что Лейв никак не может поймать его! Не ожидала, что Лейв окажется таким разиней, да и Тьодхильд ему под стать. – И презрительная усмешка обнаружила за красивыми, полными губами женщины почерневший передний зуб.
Гудрид проглотила обиду и твердо ответила:
– Я уверена, что если этот вор осмелится еще что-нибудь украсть в доме, он будет горько раскаиваться в этом.
У Гудрид разболелась голова, и она пошла к дому, под предлогом помочь Тьодхильд. Войдя на двор, она еще некоторое время постояла, любуясь фьордом. Поверхность его потемнела от ветра, который все усиливался, дуя с ледника на северо-востоке, и высокая береза на холме качалась и поскрипывала. Гудрид повернулась и медленно двинулась к дому. Не было слышно ни людей, ни собак. Может, ей станет лучше, когда она приляжет на скамью в прохладной комнате.
Сперва Гудрид подумала, что ей почудилось, когда она тихо шла к себе в комнату и увидела, как в ее сундуке роется Турид Златокожая. Она подскочила к ней быстрее искры от огнива и схватила рабыню за руку. Гудрид была так возмущена что даже не слышала своего окрика и испуганного воя Турид. Заставив рабыню разжать кулак, она увидела, что та похитила ее маленький серебряный молот Тора, доставшийся девушке еще от матери.
– Ах ты, воровка! Гнусная воровка!
В доме проснулся старый терьер Тьодхильд и зарычал. Послышались чьи-то быстрые шаги. На помощь Гудрид прибежала Хальти-Альдис: она вывернула Турид руку, и из дверей уже доносился голос Тьодхильд:
– Ты оказалась глупее, чем я думала, Турид Златокожая. Твое счастье, что у тебя густые длинные волосы: они спрячут отрезанное ухо.
Послали за Лейвом, и тот решил, что обидное наказание – отсечение уха, – которое полагалось для рабов, совершивших кражу в первый раз, будет устроено на следующий же день. Надсмотрщик наточит ножницы, которыми он подравнивает конские хвосты, а тем временем Турид будет заключена под стражу. Позвали из кузницы Ньяля, нового раба-ирландца, чтобы он посторожил Турид в хлеву.
Когда Гудрид заметила огоньки, вспыхнувшие в глазах Турид при появлении Ньяля, она окончательно уверилась в том, что все кражи каким-то образом были связаны с этим красавцем. И она медленно сказала:
– Тьодхильд, хочешь, я помогу тебе заставить Турид рассказать о ворованных вещах?
Тьодхильд согласно кивнула, подозвав стоявших в дверях слуг.
– Альдис, поди поищи в вещах Турид. А за тобой, Ньяль, мы пошлем, когда потребуется. – И когда дверь за слугами закрылась, Тьодхильд сказала Гудрид: – Начинай.
Гудрид все еще дрожала от гнева, когда она приступила к расспросам.
– Зачем ты это сделала? Что ты собиралась делать с украденными вещами?
Турид упрямо нагнула голову и ничего не отвечала. Тьодхильд сурово произнесла:
– Будет лучше, если ты расскажешь нам все. Ты обязана это сделать.
Турид резко подняла голову и окинула Гудрид и Тьодхильд горящим от ненависти взглядом.
– Обязана! Я ненавижу тебя и твой дом. Я хотела купить место себе и Ньялю на каком-нибудь торговом судне, и летом мы оба были бы свободны…
В молчании внимая безумной страсти этой юной рабыни, Гудрид вдруг ощутила себя беспомощной и растерянной, как в первый раз, когда ей пришлось помогать корове во время отела.
– Я так и думала, что здесь замешан Ньяль, – устало произнесла она. – Он знал о твоих планах?
Турид Златокожая бросила ей:
– Ты ведьма, Гудрид! Никто ни о чем не догадывался, только ты наколдовала нам несчастье. Я и не думала говорить об этом Ньялю, пока все не устроится.
– А ты уверена, что он захотел бы поехать с тобой? – спросила Тьодхильд. Турид повернулась к ней и неожиданно улыбнулась.
– Когда бы он узнал, что я для него сделала, он сразу же полюбил бы меня. Он говорил мне, что у меня красивые волосы.
– Так оно и есть, – устало ответила Тьодхильд. – Вот только ума тебе недостает. У тебя сохранились все ворованные вещи?
В заплаканных глазах Турид мелькнула надежда.
– Да… я точно знаю, что Альдис найдет все до единого. М-мо-жет, тогда мне не отрежут ухо?
– Нет, придется отрезать. Просто Гудрид поможет мне в этом. Она более искусно умеет останавливать кровь, чем я.
Турид затряслась, словно на морозе. Тьодхильд сняла с плеч платок и накинула его на рабыню, сказав при этом:
– Гудрид, подскажи Лейву, чтобы он вместо Ньяля прислал кого-нибудь другого сторожить Турид ночью.
Гудрид хотела бы, чтобы Тьодхильд нашла также другого для исполнения наказания, но она знала, что хозяйка дома таким образом оказывает ей честь, ставя ее на одну ступень рядом с собой.
На следующее утро, в ранний час они вышли на двор, ведя за собой провинившуюся рабыню. Турид села на низенькую табуретку, зажмурилась, непрестанно трясясь всем телом. Гудрид и Тьодхильд схватили ее за ледяные руки, когда ухо было уже отрезано: при этом раздался звук, похожий на хруст утиной лапки. После этого надсмотрщик вернулся с ножницами в конюшню, а Гудрид хлопотала над Турид, чтобы остановить кровь при помощи тряпки, смоченной в отваре тысячелистника. Сменив первый компресс, она заметила, что на двор вышел Ньяль и наблюдает за Турид. В его синих глазах было все, что угодно, но только не любовь.
- Предыдущая
- 26/93
- Следующая
