Операция прикрытия - Синякин Сергей Николаевич - Страница 88

• Предыдущая
• 88/119
• Следующая

В этом скорее всего и была причина того, что удивительные события на Урале не потрясли министра. Трудно удивляться, если над головой занесен меч. Думается, что французская королева Антуанетта на гильотине совершенно не удивилась, наблюдая в момент казни ангелов или бесов. Скорее бы подумала, если бы, конечно, успела: «Это за мной!»

Что и говорить, своя рубашка всегда ближе к телу, поэтому, оказавшись на краю пропасти, Абакумову абсолютно не хотелось думать о Родине и о судьбах народа. Это он оставлял другим, более способным.

События меж тем нарастали.

Среди Уральских гор было обнаружено кукушечье гнездо, при этом было совершенно непонятно, грозит ли наличие этого гнезда опасностью, или же опасности не существует.

— Какое Политбюро? — пренебрежительно сказал Сталин. — Им только намекни, обгадятся со страху. Разве ты не помнишь, Лаврентий, как они в сорок втором драпали из Москвы?

Сам он помнил, как во время немецкого наступления под Москвой решил с охранником пройтись по опустевшим кабинетам Кремля. В кабинете Микояна со стен содрали шкуры смушки, которыми они были обиты согласно вкусу хозяина. Одна шкура повисла высоко под потолком, в суматохе ее так и не сорвали. Сталин попросил охранника:

— Лейтенант, достань!

Охранник высоко подпрыгнул и сорвал шкуру. Гладя тонкие завитки серой шерсти, Сталин вернулся в свой кабинет, вызвал Поскребышева и, не глядя на него, спросил:

— Где все?

— Уехали, товарищ Сталин, — сказал Поскребышев.

— На завтра назначаю заседание Политбюро, — глухо сказал Сталин. — Всех предупредить. Тех, кто без уважительных причин будет отсутствовать, выкину из Политбюро и отправлю на лесоповал. Так и скажи.

В глубине души он был доволен случившимся. Вождь показывает личное мужество, в то время как его окружение празднует труса. В приподнятом настроении он позвонил генералу Жукову и сказал ему:

— Больше отступать некуда, товарищ генерал. Будем копать могилы здесь.

— Зачем же могилы? — возразил Жуков. — Мы еще поживем, товарищ Сталин. Мы еще повоюем.

— Тогда воюй, — разрешил вождь.

Истории годились для творимой им легенды. Но уважение к соратникам Сталин потерял раз и навсегда. Поэтому последние годы он старался приближать тех, кто в войну был на фронтах, а значит, вдали от его внимания. Само понятие фронта подразумевало наличие у человека мужества и отваги. Сталин ценил эти качества, он считал это главным наряду с жесткостью и способностью четко добиваться достижения поставленных целей. Потому он благоволил к Жукову, ценил Говорова, Чуйкова, Конева и адмирала Кузнецова, по-своему любил Рокоссовского, который не только хорошо показал себя на фронте, но и не сломался на следствии перед войной, не оговорил себя и других, как это частенько случалось. Именно за храбрость, пусть даже граничащую с глупостью, Сталин не наказал Льва Мехлиса, одного из главных виновников поражения в Крыму. Деспоты сентиментальны, они порой принимают решения под воздействием эмоций, хотя это и бывает крайне редко. Сейчас Сталин был деловит и отметал эмоции в сторону, быть может, именно потому, что перед ним сидел не герой, но человек, которого вождь уважал за острый ум и четкое понимание собственных желаний. Человек этот, как и сам вождь, был равнодушен к почестям и знал им цену, но в достижении целей умел быть жестким и решительным, даже если приходилось перешагнуть через труп в буквальном понятии этих слов.

— Надо принимать решение, — сказал Сталин, глядя на вьющиеся за окном снежинки.

— Ты — вождь, — пожал плечами Берия. — Тебе и решать, Коба.

— Я тоже могу ошибиться, Лаврентий, — не поворачиваясь, сказал Сталин.

— Ты — вождь, — повторил Берия. — Вожди не ошибаются. Даже ошибки их полны мудрости.

— Льстец, — проворчал вождь, оборачиваясь. — Почему я тебя терплю, Лаврентий? Я же вижу тебя насквозь!

— Поэтому ты меня и терпишь, Коба, — философски сказал Берия. — Когда человек понятен, в нем нет угрозы. Ты ведь знаешь, что я готов отдать за тебя жизнь.

— Ты ее за Родину отдай, — улыбнулся Сталин. — За идею. Значит, принять решение?

— Ты его уже принял, Коба, — остро глянул собеседник. — Или мне показалось?

— Вот за что ты мне нравишься, — вождь снова раздвинул в улыбке усы, — так это за решительность и торопливость. С тобой мамалыгу несоленую хорошо есть — не дашь подавиться. И что же я решил?

Между собой они всегда разговаривали по-грузински, только на людях Сталин переходил на русский, считая неэтичным говорить непонятно для присутствующих. Возможность говорить на родном языке всегда радовала Сталина, хотя он считал себя русским по происхождению, ведь вся зрелая жизнь его прошла за пределами маленькой Грузии.

Заданный вождем вопрос не обескуражил Берию и не заставил его поспешить с ответом. Нет ничего опаснее, чем озвучивать решения вождя, вождь от этого решения немедленно откажется только для того, чтобы сохранить самостоятельность и независимость мышления и выставить в глупом свете подчиненного.

— Откуда мне знать? — пожал плечами Берия. — Просто по искринкам в твоих умных глазах, Коба, я понял, что ты задумал что-то особенное.

Сталин засмеялся, неслышно подошел к заместителю Председателя Совета Министров, потрепал его одобрительно по плечу.

— Особенное? — по-русски спросил он. — Пожалуй…

• Предыдущая
• 88/119
• Следующая