Переспать на спор (СИ) - Кариди Екатерина - Страница 19

• Предыдущая
• 19/20
• Следующая

И запустила в него ногти. В этот миг Михаил почувствовал себя как многовековой дуб, который, наконец, свалили последним ударом топора, он даже слышал тот скрип и скрежет с которым рухнуло его самообладание. Ее ногти, впивающиеся в его плечо…

Словно пошла неуправляемая цепная реакция. Как они добрались до дома, яростно целуясь и цепляясь за какие-то углы, оба не помнили. Каким-то чудом оказались в постели, а дальше была борьба за жизнь, и каждый был жизнью для другого. Была ночь непрерывного безумия, болезненно-нежно-страстно-мучительно-сладкого бесконечного наслаждения. И все-таки эта ночь прошла.

А потом настало утро. Утро, которого боялись и ждали оба.

Поцеловав его в последний раз, Аня встала, вытащила свои экземпляры разводных документов, подписала их и протянула ему.

Он видел, что она делает, и не верил своим глазам. Когда Аня подошла к нему, протягивая ручку и бумаги, он смотрел на нее так, словно она ударила его ножом в спину, а теперь вырезает его еще живое сердце. В ее глазах тоже плескалась боль и стояли слезы.

— Зачем? — только и смог сказать он.

— Я должна, — голос дрожал от сдерживаемых слез.

Он оттолкнул те документы, что она ему протягивала, вынул свой вариант, подписал его без слов, протянул ей и отвернулся, сел на кровати, опершись локтями в колени и обхватив голову руками. Мужчина был раздавлен. Оба не сказали ни слова больше друг другу. Она быстро оделась, взяла бумаги и ушла.

Он был раздавлен.

Щелкнул замок входной двери. Ушла.

Мир сузился в крохотную точку, и эта точка наливалась болью. Значит, вот как бывает, когда случается самое страшное…

Мужчина сжал голову руками. Ушла. Вырвала его сердце и ушла. Сделала его.

Нет.

— И как же ты после этого будешь жить? А? Скажи мне, как ты будешь жить? Мужик?

Нет.

— Ты вообще мужик? Ты что, вот так ее отпустишь? Ты что, позволишь ей вот так уйти из твоей жизни? Ты же видел ее глаза… Она же чертова царевна-лягушка безмозглая, все думает, что в игрушки играет… не соображает, что делает… Ты же знаешь, что она тебя любит!

Нет. Нет. Нет!

— Что, так и будешь сидеть здесь, сопли жевать и подыхать от тоски?! Беги!!! Идиот несчастный!

Он сорвался мгновенно.

Не могла она далеко уйти, он ее вернет.

Потому что она — его! Потому что иначе, зачем ему жить.

Аня только-только отъехала на своей хонде, рядом на переднем сидении лежали разводные бумаги. Каким чудом еще держались на грани истерики ее нервы, кто знает? Слезы все-таки потекли и теперь текли водопадом, а дыхание срывалось. У нее же сейчас просто сердце разорвется… Как больно… Больно-то как…

Вдруг какой-то, она уже плохо видела из-за слез, застилающих глаза, огромный наглый джип подрезал ее и притер к обочине. Она только собиралась выйти из машины и начать ругаться, как дверь открылась, и знакомые руки яростно выдернули ее с сидения и вжали в свою грудь. Миша.

Аня приникла к нему, колотя кулачками, куда придется:

— Ненавижу тебя! Ненавижу тебя! Ненавижу!

А он прижимал ее к себе и все повторял, как в бреду:

— Моя. Моя. Моя. Моя.

— Ненавижу тебя… — ее колени подогнулись, и они вдвоем сползли прямо на проезжую часть, — Ненавижу…

— Я тоже… Безумно тебя люблю… Люблю…

Им сигналили, их объезжали другие машины, они создавали пробку. Но в тот момент весь мир перестал существовать, остались только эти двое.

Сумасшедшие влюбленные.

Миша опомнился первым, подхватил Аню на руки и вынес на тротуар. Там он присел прямо на парапет, держа ее на руках. С утра было пасмурно, наконец, закапал теплый августовский дождик. Они так и сидели, обнявшись, потому что так надо было, им так было надо. Дождик побрызгал и перестал, проезжавший мимо эвакуатор с радостью забрал их тачки, и пусть! Было весело на это смотреть.

Смотреть новыми глазами на новую жизнь.

Аня завозилась у него на руках, прижалась головой к теплому плечу и, глядя в глаза, протянула ему маленький скрюченный мизинчик:

— Мир? — шепотом.

— Мир, — прошептал он и зацепил ее мизинчик своим.

Поцеловал свою маленькую жену в макушку, как ребенка, а она стала пальчиком вырисовывать на его груди дразнящие узоры. Миша блаженно прикрыл глаза.

— Ты продал мою машину?

— Что? Аааа… Нет, конечно. Это же твоя машина. Ее на дачу перегнали.

Тут ясность мысли вернулась к Кольцову.

— Ах ты, маленькая, жадная сучка, ты все-таки осталась со мной из-за денег?

— Молчи, жмот.

— Я — жмот? — изумлению не было предела.

— Ты, ты!

— Что?! Что я от тебя зажал! Мелкая…

— Молчи, Миша, не отвлекайся.

— !?… — мужчина тихо млел от восторга, видя, что его царевна-лягушка выпускает драконьи коготки, но она, конечно же, не должна об этом знать.

— Слушай, я в инете на нее такие штучки видела…

Тем же вечером они, торжественно уничтожив свои экземпляры разводных бумаг, сидели на кухне, доедая наспех приготовленный праздничный ужин. Аня поднялась из-за стола и лукаво сказала:

— Миша, я доверяю тебе… помыть посуду.

— Кхммм… Благодарю за оказанное доверие, но ты мне за это… — и Миша что-то горячо зашептал ей на ушко, от чего она залилась краской и стукнула его, а он радостно захохотал.

— Хорош-ш-ш-о-о… А ты потом… — и уже она ему что-то шептала, от чего он почему-то вздрогнул, взвалил ее на плечо и поволок в спальню, как древний варвар свою добычу.

Посуда так и осталась стоять на столе до завтра.

Великая вещь, доверие.

Прошел почти год.

Вновь настало лето, сезон отпусков. И наши старые знакомые подруги-адвокатессы вновь, согласно традиции, поехали вместе отдыхать в тот самый отель. Только теперь их было четверо. Анька вместе со своим обожаемым Мишей нянчились с новорожденным младенчиком. Иваном назвали, в честь деда.

Сами понимаете, как могут отрываться на отдыхе примерные молоденькие дамы-адвокатессы. Развлечений полно, и они не всегда приличны. И да! Самое веселое — это розыгрыши и непристойные пари.

Итак. Отпуск только начался. Ура!

Летняя Строительная выставка завтра начинала свою работу. Сеня Костенко приехал накануне, привез новые образцы, проследил, чтобы помощники все установили заранее, возился до темноты. Остановиться он почему-то решил в том самом отеле. Воспоминания потянули. Как обустроился, решил спуститься поужинать в ресторан. Оказалось, что по странному стечению обстоятельств, сел за тот же столик и развернул меню.

Девчонки сидели за несколько столов от него, у выхода на террасу. Когда Лена увидела его, парня, который ей весь год снился, и вот он тут, сидит за тем самым столиком, у нее в голове что-то щелкнуло. Девушка по странному наитию взяла зубочистку, отломила у нее кончик, зажала в руке, встала и, сказав вытаращившим глаза подругам:

— На спор! Тьфу, блин! На удачу… — пошла прямо к нему.

Сеня в этот момент обгрызал большую золотистую оливку. И вдруг увидел, как прямо к нему идет, улыбаясь, богиня из его грез. Ему даже показалось, что от нее исходит сияние. Мужик так и застыл с оливковой косточкой во рту. А Лена подошла, спросила срывающимся от волнения голосом:

— Вы позволите…

Тут он отмер. Быстренько выплюнул косточку в ладонь и спрятал под тарелку. Он не мог поверить в чудо.

— Конечно! — как он от счастья еще заикаться не начал.

Но Арсений Костенко был мужик тертый и в себя пришел очень быстро. Всё! Попалась богиня! Больше он ее никуда не отпустит.

Надо ли говорить, что они уже больше так и не расстались.

Нина, Марина и Рита смотрели вслед счастливой Ленке, уходившей вместе с не менее счастливым мужиком вполне приличной наружности. Микра Ритка спросила:

— А это не тот мужик, который на нашу Ленку в прошлом году запал?

• Предыдущая
• 19/20
• Следующая