Бузулуцкие игры - Синякин Сергей Николаевич - Страница 17

• Предыдущая
• 17/41
• Следующая

— Для дураков все это, Рома! — Плиний Кнехт выпрямился и утер рукавом спортивного костюма трудовой пот со лба. — Кто смел, тот и съел. Вот если бы мы ихнюю кассу с сестерциями взяли, тут бы нам, братила, и была бы честь и слава!

— Да на хрен нам ихние сестерции? — хмыкнул Ромул Луций. — Что на них купишь? Головку от патефона?

— Не, братан, — сплюнул в воды пруда Плиний Кнехт. — Тупой ты все-таки… извини, братила, я хотел сказать, не тупой, а неразвитый ты все-таки. Эти сестерции в наши дни антиквариат, за них сейчас хорошие бабки срубить можно!

Нет, сколько же у нас все-таки еще осталось мечтателей, верящих в пещеру Али-бабы, в джиннов и домовых, в заговоренные клады и просто в знахарей и магов. Вон, один только Алан Чумак сколько воды людям с телевизора зарядил! И ведь верили же, давились в очередях на его целительные выступления. А он, между прочим, не ваши баночки, граждане, заряжал. Он свой банковский счет заряжал.

Дошло до того, что по Сибири, говорят, гастролировал парень один под именем Чумака. И что удивительно, он ведь тоже полные залы собирал и даже документы у него никто ни разу не проверил! Есть еще люди в русских селениях! Они навроде аверченского городового, который из всех полезных обществу людей выбрал старого еврея, который из пятаков шоколадки изготовлял посредством аппарата и происходящих в нем химических реакций.

Ромул Луций и Плиний Кнехт были именно из таких граждан. Их у нас много еще, желающих без особого труда на чужом горбу в рай прокатиться. При разговоре о сестерциях, за которые можно срубить хорошие бабки, глаза у Ромула Луция жадно и оживленно заблестели.

— А ты что — знаешь, куда их скинуть? — спросил он.

— Был бы товар, — туманно отозвался Плиний Кнехт, — а купец всегда найдется!

Забыв про насос, они сели на берегу пруда и зашептались, прикидывая, куда бы они потратили вырученные от реализации древних монет деньги. Ромул Луций в мечтах не уходил дальше грандиозной попойки с обнаженными блондинками в Гаграх. Сам он там никогда не был, но по телевизору все выглядело заманчиво и прекрасно. И, откровенно говоря, сам Ромул резонно полагал, что блондинки с коньяком морского отдыха испортить не могут.

Плиний Кнехт был воображением побогаче — он представлял себе покупку белых штанов и отъезд в Рио-де-Жанейро, куда так стремился герой единственной книги, прочитанной Кнехтом еще в десятом классе. Нормальный был анархист, балдежник такой, ну прям красная шапочка. Гнедой афер. Академик, блин. Можно сказать, борзой аллигатор. Умел баки забить. Классно бороду пришивал. Остап его звали. Точно, Остап Балдерис. Сначала он за стульями гонялся, потом жука одного подпольного с лимонами зашпилил, крутые бабки снял и за бугор подался, но его на границе румыны обули. Все, блин, отняли и до этого самого Рио-де-Жанейро не дали докандехать, козлы.

Пацаны с ним клевые были. Балаганов Саня и Пани-ковский. Помнится, читая эту книгу, Плиний Кнехт животик надорвал. Но арбуз, честно говоря, только у этого самого Остапа Балдериса варил. Остальным только на вассере стоять. Больше, чем на атасника, никто из них не тянул. Только гири тырить были способны да базары гнилые вести. Бакланье, одним словом. Только балду гонять способны. А он, Плиний Кнехт, не фраер, для него и бал-доха по-особенному светит. Он своего добьется. Отслюнявят ему барыги балабаны за сестерции эти, он сразу с этим воздухом на бан рванет и крылышками только мусорам помашет. Не все же ментам банковать! Не будет вам Плиний Кнехт шестеркой, сам в батары выйдет! Будет в солнечном Рио положняком жить, шикарным зарубежным прошмандовкам палки кидать, бухало только самое крутое без гамырок, шмотье от Кардена, и никаких гапонов рядом. А если ему гравюры вправят, то Плиний Кнехт их быстро в гребни захезанные произведет, никакой зоны не понадобится!

Раскатал Плиний Кнехт грибы, прикинул, как в зарубежной столице гужеваться будет с тамошними давалками, и до того у него на душе хорошо стало, словно двинулся он или ширнулея. И напрасно он в расслабуху пошел. Рядом послышался пронзительный фальцет корникулярия и, еще не открывая глаз, Плиний Кнехт поймал расклад: влипли, блин, тут на складку не уйдешь, пороть будут однозначно!

Надо сказать, что взявшись переводить думки Плиния на обычный русский язык, любой переводчик столкнется с определенными трудностями. Это вам не с латыни переводить, тут особый словарь требуется.

Автор долго думал, как ему донести мысли Плиния Кнехта до читателя и сделать их понятными и доступными. Помещать в конце произведения словарик? Пожалуй, неудобно будет читателю метаться туда и обратно по тексту. Сделать сноски на манер великого русского писателя Льва Толстого? Но такие сноски делают художественное произведение похожим на научный трактат.

Положение спас один знакомый, заглянувший однажды на огонек. Судьба к нему была немилосердна, и по молодости лет товарищ дважды чалился в зоне. Прочитав написанное, он пожал плечами и сказал: «Кому он нужен, твой перевод? Нормально написано, по-русски, только дурак не поймет». По зрелому размышлению я последовал совету этого товарища. Воровской жаргон давно вошел в нашу жизнь, и многое из сказанного будет Доступно любому взрослому читателю. А если кто-нибудь Плиния Кнехта не поймет — и слава Богу!

Митрофан Николаевич Пригода обошел председателя исполкома кругом, глядя на него с тихой ненавистью. В Древнем Риме тех, кто приносил плохие вести, бросали львам и тиграм на закуску. Ни львов, ни тигров в Бузулуцке не было, а если бы они и были, то никто бы не понял желаний Митрофана Николаевича, будь он даже не первым, а единственным секретарем райкома. Кормить хищников руководителями пусть даже районного масштаба было недопустимым. Мало ли что в плебсе говорят! Слава Богу, у нас не Рим и не арабские халифаты!

Иван Акимович понимал состояние первого секретаря, он и сам бы без особой радости отнесся к тому, кто сообщил бы ему о направленной из области комиссии. Хитроумная затея с карантином пошла прахом. Она рушилась на глазах и грозила похоронить под своими обломками создателей.

— Хто ж розумел, Николаич, иго усе воно так! повернеця? — развел руками предисполкома. — Хотелось же як краще!

— А получилось, как всегда! — ядовито сказал Пригода. — Теперь по вашей милости и коров резать приказали, и комиссию в район направили! На кой ляд мне в районе областные уши и глаза?

Иван Акимович пригорюнился. Уж он-то на своей шкуре испытал, что такое обкомовские чрезвычайки. Еще и Богу свечку поставишь, что на дворе не сороковые! Помнится, у те роки после одной комиссии все руководство соседнего Кагановического района як бик слизав.

Надо отметить, что Иван Акимович был руководителем советской закваски и перековываться в соответствии с мудрыми указаниями недавно назначенного Генерального Секретаря ЦК КПСС не спешил. Хто знает, як все воно повернеця? При перестройке — главное не спешить. Уж лучше догонять, чем заплутаться! Осторожный и мудрый был Иван Акимович, потому и просидел на своем посту добрых тридцать шесть лет. Еще з млодых хлопцив начинал, тогда дуршв на таких постах не держали.

— Титьки хлопоти от этой иностранной солдатни, — пригорюнился предисполкома. — Ни найкрайщой выгоды!

— Мыслитель! — фыркнул Пригода. — Я, что ли, их приглашал? А теперь что?

Волкодрало опять подумал, морща лоб и щурясь от старательности.

— А если в пионерлагерь отправить? — от внезапного озарения забыв ридну мову, предложил он. — Все одно он еще пустует. Учатся детишки пока еще. Когда еще заезд будет! А мы их в лагерь, пусть комиссии по городу шастают, не найдут они ни черта!

Пригода продумывал предложение председателя исполкома ощупывающе и осторожно. В румяном яблочке тоже бывает червоточинка! Предложение Волкодрало было заманчивым, и изъянов в нем видно не было. Правильно говорят: с глаз долой — из сердца вон!

• Предыдущая
• 17/41
• Следующая