Камасутра от Шивы - Солнцева Наталья - Страница 43

• Предыдущая
• 43/69
• Следующая

– Так давай… кончай… – давился смехом Шестаков. В его устах это слово прозвучало откровенной непристойностью.

Антон вспыхнул и подавил порыв разбить бутылку о голову негодяя. Нельзя поддаваться на провокации.

– У Тамары был любовник, – сказал он, глядя на хохочущего доктора. – Директор нашей фирмы. Она могла бросить тебя ради него.

Шестаков вряд ли видел директора «Фаворита» воочию, чтобы усомниться в этом наглом заявлении.

– Мне плевать, с кем она спала! Но меня бы она не бросила. Никто не сравнится со мной в постели, мудак. Моя камасутра привязывает ко мне женщин крепче, чем цепи. Они любят нас не за интеллект, не за деньги, а за ласки. Я говорю – любят! – а не делят ложе. Усек? Даже уйдя к вашему директору, Тамара продолжала бы бегать ко мне на свидания. Она уже не могла бы обойтись без того, что давал ей только я!

Его распирало от самомнения и чувства собственного величия. Он выпрямился и как будто засиял «божественным светом». Рябова передернуло. Однако в чем-то доктор был прав. Тамара продолжала жить с мужем, несмотря ни на что.

– Ты ничтожество! – злобно выпалил он, желая оскорбить Шестакова. – Секс и любовь разные вещи.

– Поверь мне, хороший секс всегда возьмет верх над душевными порывами. Впрочем, все это блажь… пустое. Главное – понимать знаки, символы, на языке которых глаголет фатум. Если хочешь знать, я предчувствовал смерть жены. Я видел маску смерти на ее лице. А она ничего не замечала! Жила, как живется. Ходила на работу, готовила свои овощи на пару, пила обезжиренный кефир… вкалывала сверх меры. Заботилась о карьере и берегла здоровье, хотя ни то, ни другое в итоге ей не понадобилось. Смешно? Нет. Скорее, грустно. Ей казалось, что она строит светлое будущее, а судьба показала ей дулю!

Для наглядности доктор скрутил фигуру из трех пальцев и показал Рябову.

– Думаешь, это просто кукиш? Такая примитивная штука – тоже знак. Это ни много ни мало – оккультный код. Мало кому известно, что фига отгоняет злых духов. Изыди!.. – воскликнул он, вытянув вперед руку с кукишем. – Прочь!..

Антон смотрел на него, как на сумасшедшего. Обычная дуля, оказывается, – оккультный код! Да он свихнулся, этот Шестаков.

– Главное в жизни – любовь…

– Как бы не так, – возразил доктор. – Любовь кого угодно погубит, даже глиняного истукана. Бедняга Голем! Съехал с катушек из-за смазливой дочки раввина! Пришлось лишить его сознания…

– Голем? Кто это?

– Вместо могучего колосса осталась кучка глиняных черепков. Понимаешь, парень? Вот что обидно. Я мечтал повторить опыт рабби Лёва…

Речь доктора стала бессвязной, сбивчивой и походила на бред. Антон в ужасе качал головой. Шестаков нес сущую ахинею, путался, сам себя опровергал и снова пускался в бредовые рассуждения. Он вскакивал, размахивал руками. Дверь на балкон была открыта, и молодому человеку казалось, что доктор ненароком выскочит и бросится вниз с четвертого этажа. Не так уж высоко, чтобы разбиться насмерть, но достаточно, чтобы покалечиться.

Когда Шестаков на самом деле вскочил и метнулся к балконной двери, Рябов не стал ему мешать.

– Я покажу тебе… вот…

С этими словами хозяин выбежал на балкон, а гость мысленно произнес: «Аминь!» Через минуту доктор вернулся в кухню с ведром засохшей коричневой глины.

– Смотри!.. Смотри!.. – лихорадочно повторял он. – Я привез это… впрочем, не важно… Чистая глина!.. Я нашел ее… впрочем, какая разница… Она годится для того, чтобы вылепить фигуру человека… небольшую… для пробы…

– Ты скульптор, да?

– Чтобы оживить Голема, кроме всего прочего, надо произнести тайную фразу… понимаешь? Всего несколько слов… или даже букв…

– Какого еще Голема? – взвился Антон.

Возбуждение доктора невольно передавалось ему. Он смотрел то в искаженное лицо Шестакова, то на глину в ведре. Происходящее было похоже на дурной розыгрыш, комедию, которую ломал перед ним этот жестокий человек, опьяненный наркотиками и алкоголем.

Доктор поманил его пальцем, будто собирался сообщить нечто глубоко личное, не предназначенное для чужих ушей. Рябов, подчиняясь необъяснимому импульсу, наклонился к нему.

– Я все испробовал, – дыша на гостя коньяком, прошептал Шестаков. – И столкнулся с непреодолимым препятствием! Я был близок к успеху… и я надеюсь получить то, что получил рабби Лёв… Я близок!.. Близок…

Глории не спалось. Но она и не бодрствовала. Проваливаясь в дрему, она оказывалась в старой синагоге… и видела седого раввина, склонившегося над Священным Писанием. Он сумел-таки проникнуть в тайну создания живых существ. В каждый канун субботы он изучал сочетания букв, переставлял их, объединял в магические комбинации.

– Если бы праведники захотели сотворить мир, они смогли бы это сделать, – пробормотал старик.

Если бы люди были праведниками! Если бы плоть не спорила с духом! Если бы разум сам себя не обманывал! Если бы то… Если бы это… Бесчисленные «если бы» разделяют божественное и человеческое.

В углу, в темноте чердака высилась безмолвная куча глиняных обломков. Все, что осталось от Голема. Само это слово буквально означает безжизненную глыбу, кусок материи.

– Ты никогда не был человеком, – молвил раввин, обратившись к бесформенной груде. – Я вдохнул в тебя звездные токи, дабы ты исполнял мою волю. Но с тобой случилась беда. Ты много возомнил о себе, впал в неистовство и вырвался на свободу… Вместо того, чтобы звонить в колокола и делать тяжелую работу, ты повадился любоваться моей дочерью! Чувства, присущие лишь мыслящим существам, погубили тебя. Не в силах противостоять им, ты взбунтовался и побежал по улицам города, убивая всех, кто попадался на твоем пути. Пришлось догнать тебя, вернуть и обратить в прах, из которого ты был сотворен…

Старик вспомнил, как Голем рухнул замертво и развалился на куски. Процедура его создания и формула, вдыхающая в него глухую полусознательную жизнь, должна быть надежно зашифрована. Вероятно, ею уже пользовались раньше и будут пытаться воспользоваться в будущем. Она состоит из двадцати трех столбцов и требует знания «алфавита 221 ворот». Правда, формулу можно значительно сократить и свести к нескольким символам…

– Я этим занимаюсь, – прошептал раввин.

Глория наблюдала за ним с мыслью, что пророки в стеклянных бутылях умеют читать недоступное во времени обычному человеку. Они могут заглянуть как назад, так и вперед. Но для того, чтобы они заговорили, тоже требуется определенное заклинание.

Во дворе залаяла Найда, и Глория очнулась. Раввин растворился в воздухе, синагога исчезла. По стенам и потолку спальни пробежали огни. За раскрытым окном моросил дождь, шумел в саду, лился в комнату влажной свежестью и запахом мокрой листвы. Раздался скрип ворот, сонный голос Санты.

– У нас гости, – спохватилась Глория, вставая и накидывая халат.

Во двор, светя фарами, медленно въехал «Туарег» Лаврова. Из него вышли двое: мужчина и женщина. Сыщик о чем-то заговорил с Сантой, жестами показывая на дом.

– Хозяйка спит, – заявил слуга. – Я отказываюсь ее будить.

Женщина стояла молча, глядя себе под ноги. Тонкая, подтянутая, в легком спортивном костюме, она казалась моложе своих лет. Глория сразу ее узнала. Это была родная сестра Паши Нефедова.

– Подождите до утра, – качал головой верный Санта. – Я размещу вас во флигеле.

Лавров не соглашался. Он настаивал, чтобы слуга доложил об их приезде хозяйке.

– Это важно, – доказывал он.

Глория отправилась умываться и одеваться. Не принимать же Пашину сестру в неглиже?..

– Я просил вас не беспокоить, – оправдывался великан, виновато разводя руками. – А они без приглашения ворвались. Я им предлагал постелить во флигеле… а они уперлись и ни в какую.

– Я разберусь, – кивнула Глория. – Иди, поставь самовар.

• Предыдущая
• 43/69
• Следующая