В тупике - Сименон Жорж - Страница 5
- Предыдущая
- 5/41
- Следующая
Глава 2
— Куда это он?
Вице-мэр едва успел произнести эти слова, как Владимир, которому Лили как раз подавала виски, был уже за порогом. Прямо перед ним остановился автобус, открылась и закрылась дверца, и машина тут же рванулась вперед, унося Владимира, усевшегося рядом с водителем.
Спустя десять минут он вышел из автобуса в Канне, все так же под дождем, пешком, покинул город и стал подниматься по наклонной улице между двух каменных оград. И вот перед ним ворота с каменными львами по обеим сторонам, усыпанная мелким гравием лужайка и, наконец, крыльцо между колонн.
На мгновение он остановился и прислушался. В большой гостиной играл граммофон. Он открыл дверь и повесил на крючок фуражку и дождевик. Из холла ему была видна гостиная. Шведка нехотя возилась с граммофоном, а рядом с ней, развалившись в кресле, ее жених, граф де Ламотт, одетый с иголочки, лениво просматривал газету. Сидевшая за столом молодая особа по имени Жожо, разведенная с мужем, но тем не менее вечно враждовавшая с ним по разным поводам, заполняла страницу за страницей своим крупным угловатым почерком.
Русский собирался было пройти мимо них. Ламотт его окликнул:
— Эй, Владимир!..
Владимир, уже в дверях, повернул к нему угрюмое лицо.
— Вы наверх?
— Да. А в чем дело?
— Скажите-ка Жанне, пусть идет сюда! Попробуем хоть что-то придумать… До смерти скучный день… Может, съездить в Ниццу или в Монте-Карло?
Владимир в ответ только поморгал разок-другой и пошел наверх.
Виллу построили еще до войны, с типичным для Лазурного берега обилием мрамора, бронзы и фресок и, вероятно, поначалу обставили с соответствующей роскошью. Но затем ее, несомненно, стали сдавать внаем каждый сезон, ковры поблекли, а мебель то переставляли, то кое-как меняли. В один прекрасный день ее купила со всем содержимым Жанна Папелье да еще привезла туда всю свою лишнюю мебель из Ниццы и Парижа.
На втором этаже Владимир прижался ухом к двери и прислушался. Ничего не услыхав, он медленно повернул ручку, толкнул створку и удивился, что Жанна сидит и смотрит прямо на него.
Она находилась в постели, непричесанная, и поднос с чаем и поджаренным хлебом стоял у нее на коленях. Занавеси были еще задернуты, и в спальне было полутемно.
— Пришел! — просто сказала она.
Вряд ли сейчас ее узнали бы сидевшие внизу гости, привыкшие видеть ее одетой. Ей было лет пятьдесят, и черты ее лица после ночного сна казались очень резкими, а ее удивительно волевой лоб казался огромным под пучком жидких волос.
— Что они там делают? — спросила Жанна, когда Владимир молча уселся у нее в ногах.
— Эдна включила граммофон… Ламотт читает… Жожо пишет…
— Ты был на яхте? Слушай, забери-ка этот поднос… По пробуждении она всегда была спокойна, в ней даже проглядывало нечто потустороннее, будто ей требовалось какое-то время, чтобы снова стать собой. Глаза ее припухли, как у Владимира.
— Больше никого внизу не видел? Похоже, что Пьер и Анна ушли, не спросясь…
Пьер был дворецким, Анна — кухаркой.
— Что с тобой такое?
— Ничего…
Однако ему было не по себе. Он представил себе, что ожидаемое им событие может произойти с минуты на минуту. Шкатулка с драгоценностями всегда стояла внутри туалетного столика. Жанна часто, вставая с постели, ее машинально открывала…
— Ламотт поговаривает о том, чтобы съездить в Ниццу или Монте-Карло, — сказал он.
— А как погода?
— Дождь.
— Ну, тогда нет уж, спасибо! Кроме того, Дезирэ не любит, когда ездят в воскресенье вечером. Поедим что найдется в холодильнике.
В спальне все было разбросано как попало. Жанна, все еще не в силах подняться, потребовала сигарету.
— Все-таки им не следовало уходить, не сказав ни слова, — проворчала она. — Слишком по-хорошему я с ними!
Вечно одна и та же комедия. Слуги делали все, что хотели. Внезапно в один прекрасный день ее охватывала слепая ярость, она всех разом выгоняла и на два-три дня переселялась в гостиницу, пока не находила других.
— Хватит разгуливать по комнате! Ты мне действуешь на нервы! Вот что, раздвинь занавески!
В спальне стало еще мрачней, так как уже темнело, и комнату охватила печаль дождливых сумерек.
— Нет! Задерни их! Зажги лампы…
Перед ним она не стеснялась своего вида, могла показаться без прикрас, и физически, и нравственно. И ей было совершенно безразлично, что она выглядела старухой, когда хмурила лоб.
— Ты мне так и не сказал, был ты на яхте или нет.
— Был.
— Элен видел?
— Да, она была там.
— Что она делала?
Жанна скребла голову ногтями, как будто сидела одна.
— Ничего не делала, — ответил Владимир.
— Ну, что ты о ней думаешь, ты-то? Он пожал плечами. Жанна внимательно вглядывалась в него, словно желая проникнуть в его мысли.
— Она про меня ничего не говорила?
— Она вообще со мной никогда не разговаривает.
— Ас кем же она разговаривает? Не со мной же! И не с моими друзьями!
— С Блини…
— И ты не знаешь, что она ему говорит? Ему было все больше не по себе. Он вспомнил, как вился дымок над яхтой и как Блини с Элен играли, будто детишки, в шестьдесят шесть.
— Не знаю… — ответил он.
— Странно все это… Она моя дочь… Приходится в это верить, раз я ее родила на свет и так записано в бумагах! А у меня к ней нет никаких чувств… Впрочем, у нее ко мне тоже! Смотрит она на меня с таким удивлением, с недоверием… Скажи, может, лучше было бы определить ей какую-нибудь ренту и пусть себе живет в другом месте?
С этими словами она спустила ноги с кровати, нащупала комнатные туфли и вышла в ванную комнату, оставив дверь открытой. В спальню постучались, кто-то крикнул: «Откройте!»
Это была Эдна, шведка.
— Впусти ее, — сказала Жанна Папелье, открывая оба крана ванны.
Тут все было по-семейному. Эдна не удивилась, застав Владимира в спальне. Она прислонилась к косяку двери ванной, так что видела с одной стороны Владимира, с другой — моющуюся Жанну.
— Граф предлагает поехать обедать в Ниццу…
— Да, Владимир мне сказал…
Все по привычке говорили «граф», даже его невеста. Они были помолвлены вот уже два года, но о браке речь и не заходила. Эдна по неделям гостила в «Мимозах», куда Ламотт иногда заезжал, потом исчезала на недели или на месяцы, жила в Париже, а может быть, ездила к родным в Швецию… И внезапно возвращалась, будто только вчера уехала, и снова влезала в свою спальню и в свой халатик…
- Предыдущая
- 5/41
- Следующая
