Ва-банк (ЛП) - Миллер Рейн - Страница 3

• Предыдущая
• 3/45
• Следующая

Никогда — это слишком долго для меня. Я могу дать ей день или два, но о никогда не может быть и речи.

А тот факт, что она до сих пор нуждается в защите от угрозы, которая может быть опасной, совершенно не изменился. Я не могу допустить, чтобы что-то случилось с женщиной, которую я люблю. Никогда.

Второй день моего существования без Брианны, и уже все приелось. Я двигался и делал что-то, но ничего не получалось. Как долго я таким буду? Должен ли я позвонить ей? Если я думал о моем положении слишком много, на меня накатывал ужас, так что я оставил это занятие. Я оставил ее в покое. Пустота внутри меня подталкивала к действию, но я знал, что было слишком рано, чтобы попытаться пойти к ней. Ей требовалось некоторое время, а я уже совершал эту ошибку ранее: надавив на нее слишком быстро и слишком сильно. Я вел себя с ней, как эгоистичный придурок.

Я припарковался на улице возле дома, в котором я вырос. Очень ухоженный газон, ровные ворота и обрезанные кустарники, как и всегда. Папа никогда бы не покинул это место. Не тот дом, где он жил с моей матерью. Мой папа придал определению «упрямый старик» новый смысл, и именно здесь он когда-нибудь обретет покой.

Я взял холодное пиво с сиденья и прошел через ворота. Черный кот вышагивал впереди меня и ждал. Это был не совсем котенок и не совсем окрепший кот. Кот-юнец, я полагаю. Он сел прямо напротив двери, повернул голову и посмотрел на меня. Ярко-зеленые глаза как бы говорили моей слишком медленной заднице поторопиться и впустить его в дом. Когда, черт возьми, папа успел завести кота?

Я позвонил в звонок, а затем открыл дверь и просунул голову в щель.

— Папа?

Кот вбежал в дом со скоростью света и все, что я мог сделать, это смотреть.

— Ты завел кота? — крикнул я и пошел на кухню. Я поставил пиво в холодильник и плюхнулся на диван.

Нажав на пульт, я повернулся к экрану. Чемпионат Европы. Гребаное совершенство. Я мог бы сосредоточиться на футболе в течение нескольких часов, благополучно выпить четыре из шести бутылок пива и немного забыть о своей девочке. И поплакаться отцу.

Я откинул голову назад и закрыл глаза. Что-то пушистое и мягкое забралось ко мне на колени. Кот вернулся.

— Хорошо, что ты здесь, и я смотрю, ты уже познакомился с Угольком? — мой отец подошел ко мне сзади.

— Зачем ты взял кота? — я не мог дождаться ответа на этот вопрос. В детстве у нас никогда не было кошек.

Папа фыркнул и сел в свое кресло.

— А я и не брал. Можно сказать, что он сам меня нашел.

— Могу себе представить, — я провел рукой вдоль гладкой шерстки Уголька. — Как только я открыл входную дверь, он прошел в дом, словно он здесь хозяин.

— Моя соседка попросила кормить его, пока она будет в отъезде, ухаживая за больной матерью. Ей пришлось переехать к маме, и кот достался мне автоматически. Хм, мы друг друга понимаем.

— Ты и твоя соседка, или ты и кот?

Мой папа многозначительно посмотрел на меня, прищурившись. Джонатан Блэкстоун по натуре своей был очень проницательным. Всегда был. Я никогда не мог скрыть ничего от него. Он всегда знал, если я пришел домой пьяный, знал, когда я начал курить или когда у меня были трудности. Я думаю, он стал таким, потому что большую часть нашей жизни был отцом-одиночкой. Моей сестрой Ханной и мной никогда не пренебрегали, несмотря на потерю нашей мамы. Его чувства стали острее, и он мог вынюхивать проблемы, как ищейка. Сейчас он делал то же самое.

— Какого черта с тобой случилось, сын?

Брианна случилась...

— Так заметно, да? — Кот начал мурлыкать у меня на коленях.

— Я знаю своего собственного ребенка и знаю, когда с ним что-то не в порядке, — отец на минуту покинул комнату, вернулся с двумя открытыми бутылками пива и протянул одну мне.

— Мексиканского пива? — он приподнял одну бровь, глядя на меня, и я задумался, выглядел ли я также, когда делал это. Брианна уже не раз акцентировала внимание на изгибе моих бровей.

— Давай. Оно еще лучше с кусочком лайма на горлышке.

Я сделал глоток и погладил своего нового черного друга.

— Дело в девушке. Брианне. Я познакомился с ней, влюбился, а теперь она меня бросила. — Коротко и ясно. Что еще можно сказать собственному отцу? Это было самым значимым и всем, о чем я мог думать. Я был болен ею, и она оставила меня.

— Оу, так вот в чем дело, — отец на мгновение притих, словно погружался во все это. Я был уверен, что он удивлен моим откровением. — Ох, парень, я уже говорил тебе, да и ни для кого уже не новость, что все твои внешние данные тебе достались от матери, царствие ей небесное. Все что тебе досталось от меня — это имя и, возможно, телосложение. И, с благословения Адониса, все, что связано с женщинами дается тебе легко.

— Я никогда не бегал за женщинами, отец.

— А я не говорил такого, в этом не было смысла. Они всегда сами бегали за тобой, — он покачал головой, погружаясь в воспоминания. — Боже, да женщины сами требовали тебя. Я был уверен, что ты посеешь свое семя и сделаешь меня дедушкой намного раньше, чем следовало бы, — он одарил меня взглядом, который подтверждал, что он потратил куда больше времени, беспокоясь на эту тему, чем ему хотелось бы. — Но этого так и не произошло... — папа затих, и взгляд его сделался очень печальным. После школы меня отправили в армию, и я покинул дом. А после этого уже не вернулся.

Папа похлопал меня по колену и потянулся за своим пивом.

— Я никогда никого не хотел, как ее, — я замолк и сосредоточился на пиве. Кто-то забил гол в игре, и я заставил себя посмотреть и погладил кота.

Некоторое время отец был терпелив, но все же задал свой вопрос.

— Что такого ты сделал, что она бросила тебя?

Даже больно было слышать этот вопрос.

— Я солгал. Это была ложь во спасение, но я все же не сказал ей правду, а она все узнала, — я аккуратно снял кота со своих колен и прошел на кухню за следующей бутылкой пива. Вместо этого принес еще две.

— Сын, зачем ты ей солгал?

Я встретился с хмурым взглядом отца и сказал то, что прежде никогда не произносил вслух. Раньше это никогда не было правдой.

— Потому что я люблю ее. Я люблю ее и не хотел делать больно, поднимая болезненные воспоминания прошлого.

— Значит, ты влюбился, — он понимающе покачал головой и окинул меня взглядом. — Да уж, все признаки на лицо. Я должен был догадаться, когда ты появился здесь и выглядел так, словно ночевал под мостом.

— Она бросила меня, папа, — я взялся за третью бутылку пива и затащил кота обратно к себе на колени.

— Ты уже это говорил, — папа отвечал сухо и продолжал смотреть на меня так, словно я вовсе не его сын, а какой-то чужой самозванец.

— Так почему же ты солгал любимой женщине? Лучше признайся, Итан.

Это мой отец и я доверил бы ему свою жизнь. Я уверен, что нет больше ни одного человека, которому я смог бы это рассказать, ну, пожалуй, кроме моей сестры. Я сделал глубокий вдох и рассказал ему все.

— Я встретил отца Брианны, Тома Беннетта, на турнире по покеру в Лас-Вегасе несколько лет назад. Мы нашли общий язык, и он неплохо играл в карты. Не так хорошо, как я, но мы подружились. Некоторое время назад он связался со мной и попросил об одолжении. Я не собирался этим заниматься. Я имею в виду, посмотри, что у меня сейчас творится на работе. Я не мог обеспечивать защиту американской студентке-модели, когда должен был организовывать VIP-безопасность для гребаной Олимпиады!

Кот вздрогнул. Папа просто приподнял бровь и устроился поудобней в своем кресле.

— Но ты это сделал, — сказал он.

— Да, я сделал. Стоило мне только взглянуть на ее фото, что он прислал мне, как во мне проснулось любопытство. Брианна подрабатывает в качестве модели, и она... так красива, — я бы хотел, чтобы ее портрет уже был в моем доме, но по условиям покупки, он останется на выставке в галерее Андерсена еще в течение шести месяцев.

• Предыдущая
• 3/45
• Следующая