Сомнения Мегрэ - Сименон Жорж - Страница 4
- Предыдущая
- 4/39
- Следующая
За одним вопросом следовал другой. Разговор зашел о технических средствах, потом о знаменитых уголовных делах, по которым Мегрэ пришлось высказывать свое мнение.
Затем неизбежно возник вопрос о методах работы комиссара, что всегда его раздражало, и он, желая разрушить сложившуюся вокруг его имени легенду, постоянно повторял, что никаких особых методов у него нет, но ему никто не верил.
Желая освободить Мегрэ, директор встал со словами:
— А теперь, если не возражаете, мы покажем вам наш музей…
Посещение музея было непременной частью любого визита подобного рода, и Мегрэ, после нового рукопожатия, еще более сильного, чем его, смог наконец вернуться к себе в кабинет.
Он вошел и в удивлении замер на пороге: в кресле, где сидел продавец игрушечных поездов, никого не было.
Кабинет был пуст, лишь где-то под потолком еще витал сигаретный дым.
Он направился к кабинету инспекторов:
— Он ушел?
— Кто?
Жанвье и Люка играли в карты, что случалось с ними раза по три в год, не считая ночных дежурств.
— Никто… Не имеет значения…
Мегрэ вышел в коридор, где старик Жозеф читал газету.
— Мой посетитель ушел?
— Не так давно. Он вышел из вашего кабинета, сказал, что ждать дольше не может, что ему непременно нужно идти в магазин, где его ждут. А что, я должен был?..
— Нет. Ничего.
Тот человек был волен уйти, поскольку никто не заставлял его приходить.
В этот самый момент Мегрэ заметил, что забыл его имя.
— Полагаю, Жозеф, вы не знаете, как его зовут?
— Признаюсь, господин комиссар, что я не посмотрел на карточку.
Мегрэ вернулся к себе, сел за стол и вновь занялся работой над рапортом, в которой не было ничего увлекательного. Отопление, похоже, сломалось, потому что батареи никогда еще не были такими обжигающими, а в трубах слышались тревожные звуки. Комиссар чуть не встал, чтобы повернуть рычажок выключателя, но у него не хватило смелости, и он протянул руку к телефону.
Мегрэ собирался позвонить в универмаг «Лувр» и узнать фамилию старшего продавца отдела игрушек. Но, если он это сделает, не спросят ли там, с чего бы это полиция заинтересовалась их сотрудником? Не причинит ли Мегрэ этим звонком вред своему посетителю? Он поработал еще немного, а потом почти машинально снял трубку.
— Вы можете соединить меня с доктором Стейнером, живущим на площади Данфер-Рошро?
Меньше чем через две минуты зазвонил телефон.
— Доктор Стейнер у аппарата.
— Простите за беспокойство, доктор… Это Мегрэ…
Да, комиссар уголовной полиции. Насколько мне известно, вы недавно принимали пациента по имени Ксавье, фамилию я запамятовал…
Врач на том конце провода, похоже, тоже не мог вспомнить.
— Он работает в отделе игрушек. Главным образом продает электрические поезда… Он якобы ходил к вам убедиться, что не сошел с ума, а затем заговорил с вами о своей жене…
— Секундочку, пожалуйста. Я должен свериться с моими карточками.
Мегрэ услышал, как он кому-то говорит:
— Мадемуазель Берта, будьте так любезны…
Должно быть, врач отошел от аппарата, потому что конца фразы комиссар не услышал. Тишина на линии длилась долго, и Мегрэ подумал, что их разъединили.
Судя по голосу, Стейнер был человеком холодным, очевидно, тщеславным и, уж во всяком случае, уверенным в собственной значимости.
— Могу я вас спросить, комиссар, по какой причине вы мне позвонили?
— Этот господин только что побывал в моем кабинете и ушел до того, как мы закончили разговор. Разговаривая с ним, я случайно порвал на мелкие кусочки карточку, на которой была записана его фамилия.
— Вы его вызывали?
— Нет.
— В чем его подозревают?
— Ни в чем. Он пришел по собственной инициативе поведать свою историю.
— Что-то случилось?
— Не думаю. Он рассказал мне о некоторых опасениях, которыми, как мне кажется, он поделился и с вами…
Только один врач из сотни бывает так мало расположен к сотрудничеству с полицией, и надо же было Мегрэ наткнуться именно на такого…
— Полагаю, — заявил Стейнер, — что профессиональная этика не позволяет мне разглашать…
— Доктор, я не прошу вас выдавать врачебную тайну. Я прошу вас просто сказать мне фамилию этого Ксавье. Я мог бы ее узнать немедленно, позвонив в универмаг «Лувр», где он работает, но подумал, что, действуя таким образом, могу повредить его репутации в глазах начальства.
— Это действительно возможно.
— Также мне известно, что он живет на авеню Шатийон, и мои люди, расспрашивая консьержек, придут к тому же результату. Таким образом мы можем причинить вашему пациенту вред, спровоцировав нежелательные сплетни и слухи.
— Понимаю.
— Так что?
— Его фамилия Мартом. Ксавье Мартон, — с неохотой ответил невропатолог.
— Когда он к вам приходил?
— Думаю, на этот вопрос я также могу ответить. Примерно три недели назад, точнее, двадцать первого декабря…
— Значит, в тот момент, когда он был очень занят из-за рождественских праздников. Полагаю, он был сильно возбужден?
— Что вы говорите?
— Послушайте, доктор, еще раз вам повторяю: я не прошу вас выдавать никакие тайны. Мы, как вы знаете, располагаем быстрыми и эффективными способами получения информации.
На том конце провода повисла тишина. Мегрэ готов был поклясться, что это осуждающая тишина. Должно быть, доктор Стейнер не любил полицию.
— Ксавье Мартон, — продолжал Мегрэ, — у меня в кабинете вел себя как совершенно нормальный человек.
Однако…
— Однако? — переспросил доктор.
— Я не психиатр и после того, как выслушал его, хотел бы узнать, имел ли я дело с человеком неуравновешенным или…
— Что вы называете «неуравновешенным»?
Мегрэ, красный от раздражения, крепко сжимал в руке трубку телефона.
— Если у вас, доктор, есть чувство ответственности и если вы так дорожите сохранением врачебной тайны, нарушить которую я вас вовсе не призываю, то хочу вас заверить, у нас тоже есть чувство ответственности. Мне неприятно думать, что я дал уйти человеку, который завтра может…
— Я тоже дал ему уйти из моего кабинета.
— То есть вы не считаете его сумасшедшим?
Вновь молчание.
- Предыдущая
- 4/39
- Следующая
