Порт туманов - Сименон Жорж - Страница 11
- Предыдущая
- 11/43
- Следующая
Тихим и неожиданно мягким голосом Мегрэ спросил:
— Если бы Жорис был жив, где бы он находился сейчас? Тут?
— Нет! Сидел бы у себя дома, в домашних тапках!
— В столовой? В спальне?
— На кухне… читал бы газету, а потом книгу по садоводству. Он пристрастился к цветам. Глядите! Поздняя осень, а у него в саду полно цветов.
Рабочие посмеивались, хотя им было немного неловко от того, что они не занимаются выращиванием цветов, а предпочитают сидеть в бистро.
— Он не ходил на охоту?
— Редко… Разве если пригласят…
— Мэр пригласит?
— Случалось и так… Когда были утки, они вместе охотились из шалаша.
Бистро так слабо освещалось, что сквозь табачный дым почти не было видно игроков в домино. Воздух от большой печки становился еще тяжелее. На улице почти темно, но из-за тумана темнота эта казалась мутной и нездоровой. По-прежнему выла сирена. Трубка Мегрэ потрескивала.
Откинувшись на стуле, с полузакрытыми глазами, он пытался собрать воедино разрозненные детали дела, которые образовывали пока бесформенную массу.
— Жорис исчез на полтора месяца, потом вернулся с раскроенным и залатанным черепом! — сказал он, не замечая, что думает вслух. — В день возвращения его ждал яд. И только на следующий день Жюли нашла записку от брата.
Мегрэ тяжело вздохнул и пробормотал, как бы подводя итог:
— В общем, его пытались убить! Потом вылечили! А потом все-таки убили! Если только…
События никак не вязались одно с другим. И Мегрэ пришла в голову странная мысль, настолько странная, что пугала.
«Если только в первый раз его пытались не убить, а просто лишить рассудка…»
Разве парижские медики не утверждали, что операция была сделана превосходным хирургом? Но неужели для того, чтобы лишить человека рассудка, нужно раскроить ему череп? И потом, как доказать, что Жорис действительно невменяем?
На Мегрэ смотрели в почтительном молчании. Только таможенник показал официантке на рюмки:
— То же самое!
Все сидели, удобно устроившись на стульях, разомлевшие от тепла и погруженные в не совсем ясные думы, которые под воздействием спиртного становились еще более смутными.
Слышно было, как проехали три машины: представители прокуратуры возвращались в Кан после приема у госпожи Гранмэзон.
Тело капитана Жориса находилось уже в морге Института судебно-медицинской экспертизы.
Никто не разговаривал. В углу, где сидели шлюзовщики, костяшки домино стучали по обшарпанному столу. И чувствовалось, что мало-помалу вопросы эти овладели портовиками, стали почти осязаемыми, просто висели в воздухе, давили на каждого из присутствующих. Лица нахмурились. Самый молодой из таможенников, разволновавшись, поднялся, пробормотал:
— Пойду домой, жена ждет…
Мегрэ протянул кисет соседу, который, набив трубку, передал его по кругу. Тогда раздался голос Делькура. Он тоже встал, чтобы бежать от этой невыносимой обстановки.
— Сколько я вам должен, Марта?
— За два круга?.. Девять франков семьдесят пять сантимов и три франка десять за вчерашнее.
Все встали. Влажный воздух проникал через закрытую дверь. Рукопожатия перед уходом. На улице, в тумане, каждый направился в свою сторону. Крик сирены перекрывал звук шагов. Мегрэ стоял неподвижно и слушал, как удаляются во всех направлениях их шаги, то тяжелые и неуверенные, то вдруг убыстряющиеся. И он понял, что в этих людях непостижимым образом поселился страх. Они боялись, все те, кто уходил, боялись всего и ничего — какой-то неясной опасности, непредсказуемой катастрофы — боялись и темноты, и света: «Что если этим не кончится?»
Мегрэ стряхнул пепел из трубки и застегнул пальто.
- Предыдущая
- 11/43
- Следующая
