Открытое окно - Пивоварчик Анджей - Страница 24
- Предыдущая
- 24/55
- Следующая
К нам подходили знакомые моего чичероне. Они прерывали его коллекционно-философские сентенции, смысла которых я, занятый обдумыванием плана допроса Кригера, уже не понимал. Чокались с Канинхеном и со мной, обнимали и целовали, и, кажется, я уже был на «ты» с половиной находившихся в кабачке Винценца Рихтера гостей.
Канинхен наливал вино, бегал на кухню за рыбой, спорил с обслуживающим персоналом, толкал незнакомых людей, не считая нужным извиняться – словом, совсем разошелся!
Не хуже любого извозчика я проклинал и желто-оранжевую «Баварскую семерку» с крестообразным штемпелем, и минуту слабости, когда черт меня дернул принять приглашение Каyинхена. Услыхав имя Посла, я потерял рассудок!
Это открытие было для меня как гром с ясного неба. Поймал меня в капкан архитектор Канинхен со всеми потрохами. И чудеса Мейсена сделали свое дело.
Куда делся Канинхен? Где он? Я беспокойно оглядывался по сторонам. Не пригвоздил ли его стилетом какой-нибудь конкурент, погоревший на торгах? Не дошло ли здесь случайно, как в Западном районе, до преступления?
Архитектор Канинхен, несмотря на внешние признаки опьянения, сохранял большее присутствие духа, чем я. Он сидел напротив и плотницким карандашом проверял длинный столбец цифр поданного ему счета.
Руди стоял рядом и считал деньги.
Было два часа ночи, когда после тысячи рукопожатий мы с Канинхеном танцующим шагом вышли на пустую площадь.
Лило как из ведра.
– Да-да, мой дорогой коллега. Плевать мне на все, – зашатался Канинхен, – на все, кроме марок!
Мы шли серединой улицы, шатаясь от левой стороны к правой и от правой к левой, направляя свои стопы в сторону длинной Постштрассе, которая должна была привести нас к «Золотому кораблю».
По пути я зашел на почту. Пока Канинхен нежно обнимал почтовый ящик, я послал в адрес НД телеграмму:
«Прости. Вернусь самолетом после полудня. Глеб».
– Да-да. Все суета, – бормотал себе под нос Канинхен. – И только одно еще чего-то стоит – это марки! Первые «Саксонии», «Баварии», «Бадены», «Турн-и-Таксисы», «Бремены»… – перечислял он тихим, полным экстаза голосом.
Затих он только у дверей погруженного в сон «Золотого корабля».
Таков был эпилог моего путешествия в ГДР по делу идентификации личности Посла. Человек, совершивший преступление, был нам всем, к сожалению, знаком и близок.
Глава 11
По мере того как самолет, на который мне удалось попасть в Берлине, приближался к Варшаве, нетерпение мое возрастало. Было ясно, что мы вступаем в новую фазу событий, которая должна завершить расследование преступления.
В то же время меня волновала мысль об НД. Мое открытие ставило НД, учитывая его дружеские отношения с доктором Кригером, по меньшей мере в двусмысленное положение…
Самолет, описав круг над аэродромом, благополучно приземлился.
Минут через пятнадцать, пройдя таможенный досмотр, я вышел из аэровокзала и, обуреваемый жаждой действий, звонил из автомата НД. Несмотря на поздний час, он еще был в лаборатории.
– Aгa, так ты уже здесь… – сказал он устало. – Я ждал твоего звонка. Спасибо за телеграмму из Мейсена, она пришла как раз вовремя. Если можешь, сейчас же приезжай.
Я понимал, что арест доктора подействовал на него как удар грома и он еще не может опомниться. Значит, в эту тяжелую минуту он нуждается в моей дружеской поддержке.
– Сейчас приеду… Послушай, а что с Кригером? – спросил я.
– Что? Ну… ничего. Знаешь, у Достоевского есть такой роман…
«Роман Достоевского? – думал я, садясь в такси. – Наверно, он имеет в виду „Преступление и наказание“. Хочет поговорить со мной… Конечно же, следует обговорить все до моей встречи с полковником, до того, как я приступлю к допросам доктора Кригера».
– Привет! Как дела? Ты что-то неважно выглядишь, – были первые слова НД, когда я вошел в кабинет. – У тебя, наверно, голова болит? – спросил он заботливо.
– Спасибо. Терпеть можно. Но ты тоже далеко не прекрасно выглядишь, – отпарировал я, заметив, что у него еще больше ввалились глаза. – Ты упомянул о «Преступлении и наказании» Достоевского…
– Нет! – сказал он, садясь за стол.
– Как нет?
– А других его произведений ты не знаешь? Ничего больше не читал? – вдруг разозлился НД.
– «Преступление и наказание», «Записки из мертвого дома», «Бедные люди», – начал перечислять я, – «Идиот»…
– Вот-вот! Именно это я и имел в виду. В ГДР ты опростоволосился. Ты же просто патентованный идиот!
Я задохнулся от гнева.
– Это… почему же?
– Почему? Он еще спрашивает! А две твои телеграммы из Мейсена, в твой отдел и мне, это что? Свидетельство твоей гениальности?
«Неужели он… выгораживает своего Олеся? – промелькнуло у меня в голове. – А может, он хочет помочь ему бежать, если уже не помог?»
Изумленный, я смотрел на его злое лицо и старался хоть что-то понять. Позиция НД в этом вопросе была совершенно для меня неприемлема. Конечно, сердца наши уступчивы, если дело касается наших товарищей, друзей юности. Но не в таких же пределах!
– Говори, что и как? И прежде всего, что общего между «Идиотом» и моей телеграммой? Где Кригер? Что с ним?
– Олесь Кригер у себя дома, и сейчас ты со мной поедешь к нему, – решительно заявил НД.
– И не подумаю! До тех пор, пока ты будешь играть со мной в прятки, я отказываюсь! Это совершенно невозможно!
– Как это невозможно? – привстал с кресла НД. – А ни за что обвинить нашего консультанта, кристально чистого человека, и заставить его просидеть двенадцать часов за решеткой – это возможно? А потом в раскаянии выслать в мой адрес дурацкую телеграмму из Мейсена со словом «прости», по-твоему, это тоже возможно?!
Разгорячившись, словно два петуха, мы стояли друг перед другом. Я не заметил, как открылась дверь и на пороге появился мой неоценимый шеф в спортивных брюках и с удочкой в руке. Очевидно, узнав о моем приезде, сотрудники НД притащили его с берега Вислы.
– О-о, кого я вижу?! Глеб?! Ты уже вернулся из заграничного вояжа? – спросил осторожно полковник.
Он протянул мне руку и одновременно мигнул НД.
– Он цел и здрав! – бесцеремонно заявил НД. – Не думайте, полковник, что после того удара на вилле он сошел с ума!
Я встал по стойке «смирно» и кратко доложил полковнику о возвращении.
– Гм… Значит, так? Вольно, можешь отдохнуть, Глеб…
Вконец сбитый с толку, с пылающим лицом, я стоял перед ними, а они принялись меня изводить.
– Ты послал обе телеграммы лично или по твоей просьбе их посылал кто-то другой? – спрашивал инквизиторским тоном полковник.
– Посылал сам лично!
– И ты утверждаешь, что, отправляя телеграммы, был в своем уме? – вторил из-за стола НД.
– Да, утверждаю!
Я переводил взгляд с одного на другого. Что им от меня надо?
– Ты, как офицер, обязан отдавать себе отчет в своих поступках, – сухо говорил полковник – Обязан заранее предвидеть последствия. Тем более, что дело об убийстве коллекционера страшно запутанное.
Я понемногу остывал. Пока оба они говорили как бы для собственного удовольствия, говорили о чем-то, что было понятно только им двоим.
Неужели слух о пирушке в честь «Баварской семерки» докатился до Варшавы? Нет. Быть этого не могло.
– На каком основании ты обвинил Кригера? – допытывался НД.
– Позвольте! Текст телеграммы был сформулирован согласно нашей договоренности. У меня есть данные, позволяющие утверждать, что Кригер является Послом и преступником, полковник, – защищался я, игнорируя вопрос НД. – Тот, кто назвал мне фамилию и адрес Кригера, не высосал этого из пальца и врать не мог, так как никогда в Варшаве не был.
– Он назвал тебе номер почтового ящика, не так ли? – прервал меня НД.
– Да… А ты откуда знаешь?
- Предыдущая
- 24/55
- Следующая
