Мегрэ в суде присяжных - Сименон Жорж - Страница 2

• Предыдущая
• 2/24
• Следующая

Долгие часы они провели вдвоем, с глазу на глаз, в его жарко натопленном кабинете на набережной Орфевр, иногда прерывая допрос, чтобы подкрепиться бутербродами и выпить кружку пива, болтая при этом, словно два приятеля.

— Послушайте, Меран…

Быть может, Мегрэ иногда переходил даже на «ты».

Здесь же между ними возвышался непроходимый барьер, и взгляд Гастона Мерана был таким же безучастным, как и взгляд комиссара.

Председатель Бернери тоже был знаком с Мегрэ и не только потому, что им не раз доводилось поболтать в коридоре. Ведь это был уже тридцатый допрос, которому один из них подвергал другого.

Но они и вида не подали, что знают друг друга. Каждый играл свою роль, словно оба они — служители одной и той же церемонии, такой же торжественной, как церковная служба.

— Это вы, господин дивизионный комиссар, вели следствие по делу, которым сейчас занят суд?

— Да, господин председатель.

— Повернитесь к господам присяжным и расскажите им все, что вы знаете.

— Двадцать восьмого февраля этого года около часу пополудни, когда я находился в своем кабинете на набережной Орфевр, мне позвонил комиссар полиции IX округа и сообщил, что на улице Манюэль, в двух шагах от улицы Мартир, только что обнаружено преступление и он туда срочно выезжает. Через несколько минут раздался звонок из прокуратуры и мне тоже предложили отправиться на место происшествия, а также послать туда специалистов из отдела опознания личности и криминалистической лаборатории.

За спиной Мегрэ послышались покашливание и шаги. Слушалось первое в этом сезоне судебное дело, и все места были заняты. Некоторым, по-видимому, даже не хватало стульев, и они стояли в глубине зала у большой двери, охраняемой полицейскими.

Председатель Бернери принадлежал к меньшинству судейских чиновников, которые, тщательно выполняя требования уголовно-процессуального кодекса, не удовлетворяются тем, что заслушивают на суде присяжных краткое изложение материалов расследования, а пытаются восстановить все в мельчайших подробностях.

— Когда вы явились на место преступления, застали ли вы там представителей прокуратуры?

— Нет. Они приехали несколько минут спустя. Меня встретили комиссар Сегрэ со своим секретарем и два инспектора квартальной полиции. Никто из них ни к чему в квартире не прикасался.

— Расскажите, что вы там обнаружили.

— Улица Манюэль, где произошли злодейские убийства, очень тихая, на ней живут состоятельные люди. Она выходит к нижней части улицы Мартир. Лом номер двадцать семь «б» находится примерно на середине улицы. Швейцарская в доме расположена не внизу, а на антресолях. Вместе с инспектором мы поднялись на третий этаж. Одна из двух выходивших на плот щадку дверей, правая, была приотворена, а на медной дощечке значилось только одно имя: мадам Фаверж.

Мегрэ знал, что для председателя Бернери любая деталь имела огромное значение, и нельзя ничего упустить, если не хочешь, чтобы тебя сухо призвали к порядку.

— В передней, освещенной, плафоном из матового стекла, я никакого беспорядка не заметил.

— Позвольте мне задать вам вопрос. Имелись ли на дверях следы взлома?

— Нет. Позднее дверь осмотрели специалисты. Замок оказался вывинченным. Установлено, что при этом не пользовались ни одним из инструментов, обычно употребляемых при взломе.

— Благодарю вас, продолжайте!

— Квартира состоит из четырех комнат и прихожей. Прямо из прихожей попадаешь в гостиную, на застекленной двери которой висят кремовые гардины. В этой гостиной, которая с помощью другой застекленной двери сообщается со столовой, я и увидел оба трупа.

— В каком точно месте они находились?

— Женщина, которую, как я узнал позднее, звали Леонтиной Фаверж, лежала на ковре головой к окну. Горло было перерезано каким-то предметом, которого в комнате не нашли, а на ковре образовалась лужа крови диаметром более пятидесяти сантиметров. Что же касается ребенка…

— Речь идет о четырехлетней Сесили Перрен, которая жила у Леонтины Фаверж, не так ли?

— Ла, господин председатель. Тело девочки лежало скрюченное на диване в стиле Людовика Пятнадцатого. Как установил врач, практикующий в этом квартале, а вслед за ним и доктор Поль, ребенку сначала сдавили горло рукой, а затем его окончательно задушили подушками.

При этих словах в зале раздались возмущенные возгласы, но стоило председателю поднять руку и пробежать глазами по рядам сидящих, как снова установилась тишина.

— После приезда представителя прокуратуры вы со своими сотрудниками оставались в квартире до самого вечера?

— Да, господин председатель.

— Расскажите же нам, что вам удалось установить. Мегрэ колебался лишь несколько секунд:

— Прежде всего, меня поразила меблировка и убранство квартиры. По документам Леонтина Фаверж значилась личностью без определенных занятий. Жила она на небольшую ренту и занималась воспитанием Сесили Перрен, мать которой, развлекавшая клиентов в кабаре, не имела времени заниматься дочерью.

Мать девочки, Жюльетту Перрен, сидевшую в первом ряду в качестве истицы, Мегрэ заметил сразу, войдя в зал. На ней было меховое манто, а волосы выкрашены в ярко-рыжий цвет.

— Теперь скажите о том, что же поразило вас в квартире потерпевшей.

— Необычная изысканность обстановки, тот особый стиль, сразу напоминающий некоторые квартиры, существовавшие до закона о проституции. В гостиной, например, было слишком много мягкой мебели, слишком много ковров, тяжелых штор, подушек, а стены увешаны гравюрами с изображением любовных сцен. Абажуры, обтянутые шелковой материей нежных тонов, висели в гостиной и в обеих спальнях, где было чересчур много зеркал. Позднее я узнал, что Леонтина Фаверж действительно в свое время использовала квартиру в качестве дома свиданий. Этому не помешало и опубликование новых законов о запрещении проституции, и она окончательно прекратила свою деятельность только после того, как ее домом стала специально заниматься бригада нравов и ей пришлось несколько раз уплатить штраф.

— Удалось вам установить ее материальное положение?

— По словам консьержки, соседей и всех, кто ее знал, у Леонтины Фаверж, по-видимому, имелись сбережения, так как расточительна она никогда не была. Урожденная Меран, сестра матери обвиняемого, она приехала в Париж восемнадцатилетней девушкой и некоторое время служила продавщицей в большом магазине. Двадцати лет она вышла замуж за некоего Фавержа, торгового агента, который спустя три года после женитьбы погиб в автомобильной катастрофе. Супруги жили тогда в Аньере[2]. После смерти мужа молодая женщина в течение нескольких лет часто бывала в пивных на улице Руаяль и на ее имя обнаружена карточка в архиве бригады нравов.

— Пытались вы что-нибудь разузнать о ее прежних знакомых? Может быть, кто-нибудь из них вспомнил о ней и решил ее ограбить?

— В своем кругу она слыла замкнутой, что среди женщин подобного рода бывает редко. Деньги она откладывала, и это помогло ей в дальнейшем обосноваться на улице Манюэль.

— Ей было шестьдесят два года, когда ее убили?

— Да. Она растолстела, но насколько можно сулить, осталась моложавой и довольно кокетливой. Судя по показаниям свидетелей, она очень привязалась к девочке, которую взяла к себе не столько от того, что ее прельстил этот скромный дополнительный доход, сколько из боязни одиночества.

— Был у нее счет в банке или в сберегательной кассе?

— Нет. Кредитным учреждениям и нотариусам она не доверяла, а хранила все свои сбережения у себя.

— Деньги найти удалось?

— Очень мало. Несколько мелких кредиток в сумочке и немного мелочи в ящике кухонного стола.

— Не обнаружили ли вы в квартире какого-нибудь тайника?

— Кажется, обнаружили. Когда Леонтина Фаверж болела, а это случалось за последние годы два или три раза, консьержка занималась ее хозяйством и следила за девочкой. На комоде в гостиной стояла китайская ваза с искусственными цветами. Однажды, чтобы отряхнуть с цветов пыль, консьержка вытащила их из вазы и увидела на дне холщовый мешочек, в котором, как ей показалось, лежали золотые монеты. Судя по весу и объему, она полагает, что их было там больше тысячи. Мы произвели опыт у меня в кабинете: положили в такой мешочек тысячу золотых. Мне кажется, предположение консьержки подтвердилось. Я поручил своим инспекторам допросить служащих различных банков. В филиале Лионского кредита припомнили женщину, по описаниям похожую на Леонтину Фаверж, которая несколько раз покупала там акции на предъявителя. Один из кассиров, некий Дюра, узнал ее по фотографии.

• Предыдущая
• 2/24
• Следующая