Последняя охота Серой Рыси - Робертс Чарльз - Страница 24

• Предыдущая
• 24/88
• Следующая

Большинство людей, очутившихся в таком же положении, подняли бы руки вверх и пошли бы ко дну, испугавшись ужасной мысли иметь своим врагом целый океан. Но Джонс был не такой человек, чтобы сдаваться. Он не мог представить себе, чтобы можно было отказаться от борьбы, даже самой безнадежной, пока в человеке остается хоть малейшая возможность бороться. Он считал, что человек не должен сдаваться до тех пор, пока не умер.

Раньше всего он подумал о том, в какую сторону надо плыть. Ночь была еще не поздняя, так как корабль пошел ко дну два часа спустя после захода солнца. Взвесив хладнокровно свое положение, он решил плыть к западу. Он надеялся, придерживаясь этого направления, скорее всего добраться до земли. В сущности все равно, в какую сторону плыть. Ведь в этом море множество островов. Необходимо лишь твердо выбрать какое-нибудь направление и не менять его. Плавая бесцельно кругами, он только выбьется из сил. Узнавать направление он мог по звездам. Джонс, кочующий журналист, знал кое-что о звездах. И этих знаний было достаточно, чтобы определить направление. Он надеялся достигнуть земли до восхода солнца. Солнечные лучи могут расплавить мозги его под непокрытым черепом и довести его до безумия от жажды. Он знал, что всякая земля в этом море населена дикими зверями или еще более дикими людьми. Но вопрос о том, что он станет делать, когда доберется до земли, решать было рано.

Не спеша, чтобы сохранить свои силы, плыл он, лежа на боку. Приближаясь к гребню какой-нибудь длинной волны и чувствуя порыв ветра, он напрягал все свои силы, чтобы скользнуть через верхушку волны и скорее попасть в более спокойное и низкое углубление. Скоро, однако, ветер, как бы удовлетворившись всеми своими проделками, начал постепенно успокаиваться, и плыть стало легче. Ураган сменился легким ветерком. Ветерок тоже быстро исчез и только изредка, как бы случайно, налетал откуда-то порывами.

Темная волнистая поверхность моря сияла фосфорическим блеском. За Джонсом тянулся длинный сверкающий след. Фосфорическое свечение моря давно уже было известно Джонсу, но теперь он гораздо внимательнее присматривался к нему, желая чем-нибудь занять свои мысли. Крошечные искры мгновенно вспыхивающего яркого света, то появлявшиеся, то исчезавшие, казались ему глазами, которые злобно и презрительно следили за всеми его движениями, как бы заранее радуясь его неминуемой гибели. Пусть себе радуются! Он не будет обращать внимания на их злорадные насмешки и обманет их, не утонет. Всю ночь, казавшуюся ему бесконечной, развлекал он себя такими фантазиями, пока звезды не погасли, пока тропическая заря не вспыхнула на горизонте.

Она осветила низкий риф, находившийся приблизительно на расстоянии двенадцати миль. Волны с шумом и грохотом разбивались, налетая на него. Вдали виднелись пальмы и подернутая пурпурово-зеленой дымкой гора.

Джонс тихо засмеялся от радости и, свернув направо, поплыл прямо к рифу. Теперь он плыл еще медленнее, сохраняя все свои силы для последней борьбы с прибоем.

Когда он находился в нескольких сотнях шагов от грохочущих и разбивающихся о камни волн, которые целыми водопадами перекатывались через рифы, он увидел, что даже такой великолепный пловец, как он, не может пристать к земле с этой стороны. Скоро он заметил мыс, вдающийся далеко в море. Немедленно поплыл он к нему. Через два часа, в течение которых лучи солнца превратились в потоки расплавленной меди, заставляя его все время смачивать себе голову, обогнул он мыс и очутился вблизи такого места, где прибой, защищенный от ветра берегом, свирепствовал не так ужасно. Выбрав большую волну и рассчитав заранее, где она должна разбиться, он вместе с нею понесся к берегу. Он почувствовал под собою дно, бросился вперед и нырнул в лагуну, вовремя избежав следующей волны, которая могла бы захватить его.

За тихой лагуной виднелся золотистый песчаный берег, освещенный солнцем и прорезанный извивающейся, как змея, речкой.

Внимательно всматриваясь в каждое дерево густой лесной чащи, медленно плыл Джонс к берегу. Несколько попугаев, кричавших на деревьях, успокоили его. Значит, поблизости нет ни людей, ни хищных зверей. Он не знал, чего может ждать в этой неведомой стране. Он не знал, принадлежит ли этот остров к Новогвинейскому архипелагу или входит в состав Зондских островов. Если он принадлежит к Новогвинейскому архипелагу, самыми большими зверями на нем могли быть дикие свиньи и змеи. Если он входит в состав Зондских островов, там могут водиться все лютые звери Малайского полуострова. И все же Джонс надеялся, что попал не в Новую Гвинею, так как никаких животных, обитающих на земном шаре, не боялся так, как дикарей новогвинейских джунглей.

Выйдя на берег у самого устья реки, он прилег и с жадностью принялся пить чистую, прозрачную, почти горячую воду.

Отыскав неподалеку тенистое место, он сел спиною к дереву, чтобы отдохнуть, и стал обдумывать свое положение, внимательно всматриваясь в чащу леса. Ему отчаянно хотелось спать. Он невероятно устал. Но он решил не спать, а прежде всего хорошенько подумать, что делать. Чувствуя, однако, что глаза слипаются помимо его воли, он поспешно вскарабкался на дерево, переплел несколько ветвей, лег на них и сразу крепко заснул.

Все жаркое время дня он спал мертвым сном и проснулся от голода и невыносимой боли, вызванной неудобным положением тела. Растерев хорошенько онемевшие члены, он осмотрел дерево. Оно ему понравилось, так как на него можно было скоро и легко взбираться. Он наломал гибких веток и сплел из них нечто вроде платформы. Покрыв ее затем тоненькими веточками и листьями, он устроил себе удобную постель. И сразу обрадовался: у него теперь есть логово. Успокоившись, он спустился на землю и отправился искать пищу.

Он скоро увидел, что пищи здесь сколько угодно. Сидя на собственном своем дереве, он мог протянуть руку к соседнему манговому и нарвать плодов. В сотне шагов от него находилась целая роща диких смоковниц. Он был уверен, что неподалеку найдет питательный дюриан, а в водах лагуны может наловить множество вкусных, сочных раковин. Наевшись плодов манго и смоковницы, он сломал себе гибкий, но крепкий сук и, выйдя из своего тенистого убежища, двинулся на взморье, словно первобытный человек, голый, но гордый сознанием своего превосходства над четвероногими. Сильный, здоровый и хорошо сложенный, он не стыдился своей наготы и беззащитности. Он, напротив, почувствовал вдруг необычайный подъем духа и готовность смело встретить любые опасности.

Весь берег, как он только теперь заметил, был усеян наносным лесом и обломками судов. Порывшись хорошенько между ними, он выбрал один обломок с острым гвоздем на конце. Это оружие лучше, чем сломанный сук. Держа в руках это удобное, по его мнению, и сравнительно легкое оружие, он окинул проницательным взором густые ряды окружающей его зелени, где скрывалось столько неведомых ему опасностей, и принялся собирать ракушки себе на ужин.

Он встретил до сих пор только нескольких мартышек нескольких попугаев и стаю розовых фламинго. Обломки судов на берегу совсем не тронуты. А ведь они могли бы заинтересовать даже самого глупого дикаря. И Джонс решил, что местность эта необитаема. А о присутствии больших зверей он узнает только после захода солнца, когда они придут к реке на водопой.

Ему недолго пришлось их ждать. Не успело солнце спуститься за деревья, как в чаще раздался топот тяжелых копыт, и к реке примчалось стадо буйволов. Все они собрались у реки в нескольких сотнях шагов от дерева Джонса, так что трудно было определить, к какой породе они принадлежат.

— Раз здесь водятся такие животные, — с некоторым смущением пробормотал Джонс, — я могу ждать всякую минуту появления леопардов, а быть может, и тигров. Надо смотреть в оба.

И он решил смастерить на следующий день что-нибудь вроде копья или дротика. Ведь копьем можно защищаться на расстоянии, а дубиной только вблизи. Как сокрушался он, что с ним нет ни двуствольного ружья его, ни револьверов, погибших во время кораблекрушения! Отказавшись от бесплодных сожалений, он стал мечтать о том, как хорошо было бы приготовить лук и стрелы. Смастерить было бы нетрудно, если бы он мог достать нож. Но и эти мечты, как мечты о ружье и револьверах, не привели ни к чему. Он махнул рукой, засмеялся и, пожав плечами, стал внимательно рассматривать свои длинные жилистые руки и мускулы обнаженного тела. Он невольно содрогнулся при мысли, что он теперь находится на той же ступени, на которой находился когда-то первобытный человек. И он дал себе клятву доказать своим четвероногим противникам, что сильнее их волей и умом.

• Предыдущая
• 24/88
• Следующая