Кабачок нью-фаундлендцев - Сименон Жорж - Страница 12

• Предыдущая
• 12/23
• Следующая

Все было очень просто, как обычно во время очной ставки. На этот раз она происходила в маленькой комнате при тюрьме. Комиссар Жирар из Гавра, который вел следствие, сидел в единственном кресле. Мегрэ облокотился на черный гранитный камин. На стенах висели различные графики, официальные объявления, литография президента республики.

Свет падал на Гастона Бюзье, обутого в желтые ботинки.

— Введите радиста.

Дверь отворилась. Вошел Пьер Ле Кленш. Его не предупредили об очной ставке, и по его нахмуренному лицу было видно, что он страдает и ждет новых испытаний. Он увидел Бюзье, но не обратил на него никакого внимания и огляделся вокруг, словно не зная, к кому повернуться. А любовник Адели рассматривал его с головы до ног, презрительно надув губы.

Одежда Ле Кленша была потрепана, цвет лица серый. Он не пытался держаться вызывающе или скрыть свою подавленность и был печален, как большое животное.

— Вы узнаете этого человека?

Он пристально посмотрел на Бюзье:

— Нет. Кто это?

— Посмотрите на него внимательно, сверху донизу.

Ле Кленш повиновался и, как только взгляд его остановился на обуви, поднял голову.

— Ну?

— Да.

— Что значит «да»?

— Понимаю, что вы хотите сказать. Желтые ботинки…

— Вот именно! — взорвался вдруг Гастон Бюзье, который до сих пор молчал, злобно поглядывая вокруг. — Повтори же, что я ухлопал твоего капитана. Ну?

Глаза всех устремились на радиста, а он опустил голову и устало махнул рукой.

— Говорите.

— Может быть, это и не те ботинки.

— Ха-ха! — торжествующе захохотал Бюзье. — Вот ты и струсил.

— Вы не знаете убийцу Фаллю?

— Не знаю. Нет.

— Вам известно, что это любовник некой Адели, с которой вы знакомы. Он сам признался, что находился поблизости от траулера в то время, когда было совершено преступление. Так вот, на нем были тогда желтые ботинки.

Тем временем Бюзье вызывающе глядел на Ле Кленша, весь дрожа от бешенства.

— Да, пусть он скажет. Но пусть постарается сказать правду, не то, клянусь, я…

— Помолчите вы! Ну так что же, Ле Кленш? Тот провел рукой по лбу, и лицо его буквально сморщилось от страдания.

— Не знаю! Пошел он к черту!

— Вы видели, как человек в желтых ботинках бросился на Фаллю?

— Я забыл.

— Вы это сказали на первом допросе. Не так давно. Вы продолжаете это утверждать?

— Да нет же. Я видел человека в желтых ботинках… Вот и все. Я не знаю, он ли убийца.

По мере того как продолжался допрос, Гастон Бюзье, который тоже немного струхнул после ночи, проведенной в участке, становился все более самоуверенным. Теперь он покачивался с ноги на ногу, засунув руку в карман брюк.

— Замечаете, как он сдрейфил? Он не смеет повторить свои лживые утверждения.

— Отвечайте мне, Ле Кленш. Пока что мы уверены в присутствии возле траулера двух людей в момент убийства капитана. Во-первых, вас. Во-вторых, Бюзье. Сначала вы обвиняли его, теперь отказываетесь. Значит, там был еще третий? В таком случае вы не могли не видеть этого человека. Кто же он?

Молчание. Пьер Ле Кленш упорно глядел в пол.

Мегрэ стоял все так же, опершись на камин, и не принимал участия в допросе, а только наблюдал за обоими мужчинами.

— Повторяю свой вопрос: был ли на набережной кто-то третий?

— Не знаю, — вздохнул совсем убитый Ле Кленш.

— Это значит, что вы хотите сказать «да»? Ле Кленш пожал плечами, что означало: «Если вам так хочется…»

— Так кто же?

— Было совершенно темно.

— Тогда скажите мне, почему вы утверждали, что убийца был в желтых ботинках. Не для того ли, чтобы отвести подозрение от настоящего виновника, которого вы знаете?

Молодой человек стиснул руками голову.

— Больше не могу! — простонал он.

— Отвечайте.

— Нет… Делайте что хотите.

— Введите следующего свидетеля.

Дверь отворилась, вошла Адель. Вид у нее был подчеркнуто самоуверенный. Она окинула взглядом собравшихся, стараясь понять, что произошло. Особенно внимательно посмотрела на радиста: его подавленность, казалось, ее удивила.

— Полагаю, Ле Кленш, что вы узнаете женщину, которую капитан Фаллю прятал у себя в каюте в течение всего плавания.

Ле Кленш холодно посмотрел на нее, несмотря на то что губы Адели уже приоткрылись в приветливой улыбке.

— Это она.

— В общем, на борту судна вы трое вертелись вокруг нее: капитан, главный механик и вы. Капитан знал, что вы его обманываете? Он ревновал, не так ли? Потому-то он и не разговаривал с вами все три месяца.

— Нет.

— Как! Значит, есть и другая причина?

Тут радист покраснел, не зная, куда девать глаза, и чересчур быстро пролепетал:

— То есть, может быть, и не из-за этого. Не знаю.

— Была какая-нибудь другая причина ненависти или недоверия между вами?

— Я… Нет, не было… Вы правы. Он ревновал.

— Какое чувство заставило вас стать любовником Адели? Вы любили ее?

— Нет, — сухо ответил он. Женщина затараторила:

— Вот спасибо! Ты очень любезен!.. А вертелся ты вокруг меня до самого последнего дня. Это правда? Правда, как и то, что на суше тебя, конечно, ждала другая.

Гастон Бюзье демонстративно посвистывал, заложив пальцы за проймы жилета.

— Скажите-ка мне вот еще что, Ле Кленш: когда вы снова поднялись на борт, после того как при вас убили капитана, Адель была заперта в каюте?

— Да, заперта.

— Значит, она не могла убить?

— Нет. Не могла, клянусь вам. Ле Кленш нервничал, но комиссар Жирар веско продолжал:

— Бюзье утверждает, что вы не убивали. Вы сначала обвиняли его, а теперь отказываетесь. Напрашивается еще одна гипотеза: может быть, вы сообщники.

— Нет уж, увольте! — взорвался Бюзье с яростным презрением. — Если я решу совершить преступление, то не в компании с таким…

— Достаточно. Вы оба могли убить из ревности, потому что оба состояли любовниками Адели. Бюзье язвительно засмеялся.

— Чтобы я ревновал? Да еще к кому!

— Хотите сделать еще какие-нибудь заявления? Сначала вы, Ле Кленш.

— Нет.

— Бюзье?

— Я настаиваю на том, что я невиновен, и требую, чтобы меня освободили.

— А вы?

— Мне… — Она провела по губам жирной помадой. — Мне… — Посмотрелась в зеркало. — Мне совсем нечего сказать. Все мужчины ничего не стоят. Вы слышали, что говорил этот мальчишка, из-за которого я, вероятно, могла бы наделать глупостей? Нечего на меня так смотреть, Гастон!.. Впрочем, если хотите знать мое мнение, во всей этой истории с судном есть вещи, которых мы не знаем. Как только выяснилось, что на борту женщина, вы решили, что это все объясняет. А если дело не в этом?

— А в чем?

— Почем мне знать! Я не работаю в полиции.

Она заправила волосы под красную соломенную шляпку. Мегрэ заметил, что Пьер Ле Кленш отвернулся. Оба комиссара переглянулись. Жирар объявил:

— Ле Кленш вернется к себе в камеру. А вы оба подождите в приемной. Через пятнадцать минут я скажу, свободны вы или нет.

Полицейские остались одни. Оба были озабочены.

— Вы хотите предложить следователю отпустить их на свободу? — спросил Мегрэ.

— Да. Я думаю, так будет лучше всего. Может быть, они и замешаны в этой истории. А все-таки есть и другие элементы, которые от нас ускользают.

— Черт побери!

— Алло!.. Дайте Дворец правосудия в Гавре, мадемуазель… Алло!.. Да, прокуратуру…

Пока комиссар Жирар разговаривал со следователем, из коридора донесся шум. Мегрэ бросился туда и увидел, что Ле Кленш лежит на полу и отбивается от трех полицейских.

Он дошел до крайней степени возбуждения. Налитые кровью глаза готовы были выскочить из орбит. Изо рта текла слюна. Но его держали со всех сторон, и он не мог шевельнуться.

— Что случилось?

— Ему не надели наручники, потому что он всегда был спокойный. И вот, проходя по коридору, он попытался выхватить револьвер из кобуры на поясе. Ему это удалось. Он хотел покончить самоубийством. Но я помешал ему выстрелить.

• Предыдущая
• 12/23
• Следующая