Леди Сьюзан (сборник) - Остин Джейн - Страница 38

• Предыдущая
• 38/48
• Следующая

Дядя Эльфриды приходился отцом Фредерику; иными словами, они были двоюродными братом и сестрой по отцовской линии.

Поскольку они родились в один день и воспитывались в одной школе, не было ничего удивительного в том, что во взглядах, кои они бросали друг на друга, читалось нечто большее, нежели вежливый интерес. Они испытывали взаимную искреннюю любовь, но оба были полны решимости не нарушать правил приличия и не открывать своих чувств ни предмету любви, ни кому бы то ни было.

Оба были чрезвычайно красивы и настолько похожи, что далеко не каждый мог различить их. Да что там, даже ближайшие друзья не могли найти в них никаких отличий, кроме тех, что крылись в форме лица, цвете глаз, длине носа и оттенке кожи.

У Эльфриды была близкая подруга, которой, находясь с визитом у тетушки, она написала следующее письмо:

«Мисс Дрюммон

Дорогая Шарлотта,

Я была бы весьма тебе признательна, если бы ты купила мне, во время пребывания у миссис Вильямсон, новую модную шляпку, которая была бы к лицу твоей

Э. Фолькнор».

Шарлотта, отличавшаяся желанием угодить всем и вся, как только вернулась в деревню, купила подруге столь желанную шляпку и тем закончила данное маленькое приключение, к большому удовольствию обеих сторон.

По возвращении Шарлотты в Чудоягодди (ее отец был священником в этой милой деревушке) ее с огромной радостью встретили Фредерик и Эльфрида, по очереди прижали к своей груди и предложили совершить прогулку в тополиной роще, начинающейся у домика священника и заканчивающейся у зеленого газона, испещренного разнообразными разноцветными цветами и орошаемого журчащим ручьем, добравшимся сюда по подземному каналу из самой долины Темпе[53].

В этой роще они оставались не более каких-то девяти часов, когда неожиданно их всех приятно удивил звук восхитительнейшего голоса, напевавшего следующий куплет:

Не успела песенка закончиться, как из-за поворота показались две молодые элегантные дамы, идущие под руку; заметив наших героев, они мгновенно свернули на другую тропинку и скрылись из виду.

Поскольку Эльфрида и ее спутники успели разглядеть незнакомок достаточно хорошо, чтобы понять, что это не две мисс Гринз, а также не миссис Джексон с дочерью, то они не смогли сдержать изумления при виде сих дам; однако, вспомнив наконец, что на днях некое семейство сняло дом неподалеку от рощи, они поспешили к себе, намереваясь как можно скорее познакомиться с двумя такими милыми и достойными девушками, явно входящими в состав этого семейства.

Преисполненные решимости так и поступить, они тем же вечером отправились засвидетельствовать свое почтение миссис Фицрой и двум ее дочерям. Когда их проводили в элегантную гостиную, украшенную гирляндами из искусственных цветов, Эльфрида и ее спутники были поражены располагающей наружностью и прекрасной внешностью старшей из юных дам, Джезалинды; но не успели они посидеть и нескольких минут, как ум и чары, блиставшие в речи любезной Ребекки, так восхитили их, что все они в едином порыве вскочили со своих мест и воскликнули:

«Милая и очаровательная прекрасная дама! Несмотря на ваше отталкивающее косоглазие, сальные локоны и горбатость, настолько пугающие, что ни в сказке сказать, ни пером описать, я не могу сдержаться и не выразить свой восторг очаровательными качествами вашего ума, совершенно искупающими весь тот ужас, который, должно быть, ваше первое появление всегда вызывает у неподготовленного посетителя. Ваши размышления, столь благородно изложенные по поводу различных высоких качеств индийской и английской кисеи, а также справедливое предпочтение, отдаваемое первой, возбудили во мне восхищение, выразить которое я смогу вполне адекватно лишь в том случае, если уверю вас, что оно почти равняется тому, каковое я испытываю к себе».

Затем, склонившись в глубоком реверансе перед любезной и сконфуженной Ребеккой, они покинули комнату и поспешили к себе домой.

С этого времени дружба между семействами Фицроев, Дрюммонов и Фолькноров крепла с каждым днем, пока наконец не достигла такого уровня, что они не стеснялись выкидывать друг друга в окошко по малейшему поводу.

Во время этой счастливой идиллии старшая мисс Фицрой сбежала с кучером, а любезная Ребекка получила предложение руки и сердца от капитана Роджера из Бакингемшира.

Миссис Фицрой не дала согласия на этот союз, оправдывая свой отказ нежным возрастом влюбленных: ведь Ребекке тогда исполнилось всего тридцать шесть годков, а капитану Роджеру было немногим менее шестидесяти трех. Чтобы подсластить пилюлю, было решено, что им следует немного подождать – пока они не постареют.

А тем временем родители Фредерика предложили родителям Эльфриды заключить союз между их детьми, и поскольку те приняли это предложение с радостью, то были закуплены свадебные наряды и осталось только назначить дату знаменательного события.

Что же касается очаровательной Шарлотты, то поскольку тетушка назойливо докучала ей приглашениями посетить ее еще разок, она наконец согласилась, в результате чего отправилась пешком к миссис Фицрой, дабы попрощаться с любезной Ребеккой, – последнюю Шарлотта обнаружила в окружении пудры, помад и пластырей, с помощью коих та напрасно пыталась исправить природную простоту своего лица.

– Я пришла, любезная Ребекка, дабы попрощаться с вами на две недели, которые мне суждено провести у тетушки. Поверьте, эта разлука для меня болезненна, но она так же необходима, как и дело, которым вы сейчас заняты.

– По правде сказать, милочка, – отвечала Ребекка, – в последнее время меня преследует мысль (возможно, и беспричинная) о том, что цвет кожи у меня намного менее прекрасен, нежели черты лица, а потому, как видите, я стала пользоваться белой и красной краской, которые по любому другому случаю я бы с презрением отвергла, так как ненавижу искусственность.

Шарлотта, прекрасно понявшая суть сказанного подругой, была слишком благонравна и любезна, чтобы отказать ей в том, чего, как она знала, желает Ребекка, а именно услышать комплимент, и они расстались лучшими друзьями на свете.

С тяжелым сердцем и полными слез глазами Шарлотта поднялась в прелестный экипаж, умчавший ее прочь от друзей и дома; но в каком бы горе она ни пребывала, она и не догадывалась о том, каким странным и необычным образом вернется.

Когда она въехала в Лондон, где располагалось жилище миссис Вильямсон, форейтор, чья глупость не могла не вызывать изумления, снова и снова безо всякого стыда повторял, что поскольку образования он не получал, то ему совершенно неизвестно, в какую часть города следует править.

Шарлотта, чей нрав, как мы уже упоминали, требовал от нее угождать всем и каждому, с величайшей снисходительностью и доброжелательностью сообщила ему, что править следует на улицу Портлент-плейс, что он и сделал, и вскоре Шарлотта оказалась в объятиях любящей тетушки.

Не успели они сесть, как обычно, проявляя величайшую любовь друг к другу, в одно кресло, как дверь неожиданно отворилась и у ног очаровательной Шарлотты – отчасти намеренно, отчасти вследствие общей слабости организма – оказался пожилой джентльмен с землистым лицом, одетый в старый розовый сюртук; сей господин немедленно объявил о своих чувствах к ней и в чрезвычайно трогательной манере стал умолять о снисхождении.

Не в силах решиться сделать несчастной даже одну-единственную душу, Шарлотта согласилась стать его женой, после чего джентльмен покинул комнату и в ней снова стало тихо.

• Предыдущая
• 38/48
• Следующая