Такое вот кино (СИ) - Риз Екатерина - Страница 36

• Предыдущая
• 36/68
• Следующая

— Садись в машину!

Она посеменила к двери с другой стороны.

По дороге в Яблоневку Сашку всё-таки развезло. Алкоголь, резкий скачок адреналина, потеря крови — он перестал насмешничать, съехал по сидению, положил голову мне на плечо и затих. Я обняла его, хоть и злилась жутко на его безответственность и готовность ввязаться в глупую драку. Погладила по щеке, потом поменяла бинт. Кровь никак не хотела останавливаться, и меня это беспокоило. Моя бы воля, я бы плюнула на Яблоневку и поехала в Красный крест, говорят, там у нас самые лучшие в городе врачи работают. Но Емельянов отказался наотрез, заверив меня, что на нем всё, как на собаке заживёт, переспорить я его не смогла. Разговаривать мне ни с кем не хотелось; злость, страх и возбуждение отступали, и мне захотелось поплакать, чтобы выплеснуть переизбыток эмоций. Но мне даже отмолчаться не удалось. Дашка постоянно спрашивала дорогу, вставляла несколько едких словечек, и мы с ней продолжали пререкаться.

— Коль, а ты как?

— Я? — звучно хмыкнули с переднего сидения. — Да чего мне будет? Девочки, может, шампанского?

— Давай, — сразу согласилась Дашка, а я тут же встрепенулась.

— Ты за рулём!

— Да тут гаишников уже нет.

— Машину веди. И не надо на меня смотреть, — воскликнула я, когда она обернулась, — смотри на дорогу.

— Так шампанское-то открывать?

— Открывай, — согласилась Ленка, и первой взяла у него бутылку, когда Николай ловко её откупорил, почти ничего не пролив. Ленка глотнула из горла и предложила мне. Я поначалу отказаться хотела, а потом решила, что с моими натянутыми нервами надо что-то делать. Сделала несколько глотков, сморщилась, почувствовав, как пузырьки в нос ударили. Потом спросила:

— Саш, хочешь шампанского?

— А водки нет?

Вот за что его жалеть? Алкоголик и задира.

— Извини, не запаслись.

— Плохо. Не хочу я шипучку.

По Яблоневке мы проехали, как по пустыне. Из-за высоких заборов ни звука, ни лучика электрического света не проникало. Остановились у ворот, мне пришлось выйти, чтобы открыть их, и Дашка аккуратно въехала во двор. Из автомобиля Емельянов сам выбрался, правда, уже не бравировал, а держался за больную головушку, а ещё за ребра с правой стороны. Но о гостеприимстве не забыл, расшаркался, как столетний старик, рукой махнул и пробубнил что-то вроде:

— Будьте, в общем…

Я следом за ним на крыльцо поднялась, и обернулась, услышав легкий присвист.

— Ничего домик.

— Сань, а ты устроился!.. Молодец. — Ленка на крыльцо легко взбежала, Емельянова дружески по плечу стукнула, а тот заметно присел. Ленка тут же руки убрала и повинилась: — Прости.

Только Дашка ничего не сказала, осмотрелась, руки на груди сложила, и замерла, ожидая, когда её в дом пригласят.

Оказавшись в родных стенах, Емельянов кулем свалился на диван, пристроил голову на подушке и, наконец, вздохнул с облегчением. Я же ходила по дому и свет везде включала.

— Дом, милый дом, — пробормотал Сашка с дивана.

— Есть чего поесть?

— Кухня там. — Я указала направление.

Дашка скинула с ног туфли и босиком прошлась по паркету, ступала мягко, как кошка. Остановилась перед диваном, облокотилась на спинку и на Сашку сверху взглянула, изучающе.

— Больно тебе?

— Сама попробуй, узнаешь.

Она виновато улыбнулась.

— Кто же знал, что он такой придурок? Казался милым.

— Ага. — Емельянов носом шмыгнул, глаза открыл и на сестру мою посмотрел. Та улыбнулась, ещё более виновато.

— Прости.

— Прощу, если сделаешь доброе дело.

— Какое?

— Выключи свет, у меня глаза болят.

Я Дашку опередила, и светильник над диваном выключила. И сестру решительно потеснила, наклонилась к любимому.

— Может, вызовем «скорую»? Вдруг ребро сломано?

— Не сломано. Я знаю, когда сломано.

Я осуждающе качнула головой.

— Боюсь спросить, что ещё ты хорошо знаешь. — На сестру я не смотрела, но чувствовала её взгляд, и когда она от дивана отошла, ощутила себя едва ли не победительницей. Я продолжала хлопотать над любимым, пригладила его волосы, наклонилась ниже, чтобы поцеловать, и шептала ему, что всё будет хорошо, но не могла отмахнуться от того, что присутствие сестры в этом доме мне не нравится.

Ленка из кухни выглянула и поинтересовалась:

— Салат сделать? Есть кто-нибудь хочет?

— Я хочу, — отозвался Сашка. — И выпить. У меня всё лицо болит… Даже уши.

Я глаза закатила, но говорить ничего не стала и даже помогла любимому принять сидячее положение.

За «салатом» мы просидели ещё около часа. Я скрипела зубами, но силилась улыбаться. Едва дождалась, когда Емельянов окончательно обессилит, и тогда, не слушая вялых возражений, повела его в спальню. То есть, его Николай повёл, а я шла следом и внимательно приглядывалась, за какие части тела Емельянов хватается особенно часто. Пообещала себе, что завтра настою на вызове врача. Была больше, чем уверена, что Сашка наутро подняться с постели не сможет. Гостям я разрешила занимать свободные комнаты, и мне, честно, было всё равно, кто где и с кем устроится. Помогла любимому раздеться, осторожно сняла с него чистую футболку, которую сама же на него надела минут сорок назад, Сашка немного взвыл, когда пришлось поднять правую руку, а я поморщилась, словно это была моя боль.

— О-ой, — протяжно выдохнул он, когда повалился на подушки.

— Не надо было с ними драться, — не утерпела я. — Ты один, а их вон сколько.

— Я не дрался, Тань. Это они со мной дрались.

— Убью Дашку завтра, — зловеще пообещала я. Стащила с Емельянова джинсы, носки, и накрыла его одеялом. Он лежал и признаков жизни не подавал. Я же смахнула с его заклеенного пластырем лба волосы. — Саш.

Он не ответил, только вопросительно угукнул. А я в растерянности замерла, не зная, что сказать. Эмоции переполняли, и слова в голове крутились только те, которые Емельянов вряд ли готов сейчас от меня услышать. Не в том он состоянии.

— Ничего, — пробормотала я. — Спи.

Вечер выдался очень тяжёлым, и уснула я крепким, но беспокойным сном. Усталость была неимоверная, и больше психологическая, когда я легла и закрыла глаза, меня словно каменной плитой придавило, и только гул в ушах. И пока не заснула, всё прислушивалась к Сашкиному дыханию, но он не хрипел и не задыхался, как я себя запугать пыталась. В конце концов, повернулась на бок, придвинулась к нему ближе, и положила ладонь на его руку. Обнять не решилась, боясь, что причиню боль или разбужу. И тогда уже заснула. А наутро, открыв глаза, только удивилась, отчего так плохо себя чувствую. Голова раскалывалась, во рту сушь, а из мыслей лишь одна: пить хочу. Сашка спал, повернувшись ко мне спиной и загородившись локтём от солнечного света. И поэтому я, когда с постели поднялась, первым делом шторы задёрнула. Потом прошлёпала босиком из комнаты. Зевала, спускаясь по лестнице. В гостиной увидела грязную посуду на журнальном столике, нахмурилась, прошла на кухню и достала из холодильника бутылку минеральной воды. Крышку открутила и стала пить прямо из горла. Голову повернула, привлеченная неясным шорохом, и поперхнулась, увидев Дашку. Закашлялась и головой помотала.

— Боже мой… Я и забыла, что ты тут.

— И тебе с добрым утром.

Дашка сидела за столом, в Сашкиной рубашке, в которой, по всей видимости, спала, мотала ногой и грела руки о чашку с чаем. Я осторожно перевела дыхание, пытаясь справиться с приступом недовольства, глядя на её голые ноги.

— Чего тебе не спится?

Она плечами пожала.

— Не спится. На новом месте плохо сплю, ты же знаешь.

Я еще попила, подумала, и не стала убирать бутылку обратно в холодильник, решив прихватить её в спальню.

— Как твой?

— Не знаю пока, он спит.

Дашка лениво улыбнулась.

— А он ничего, смелый.

— Дурак он. Знал бы тебя получше, не стал бы связываться.

Дашка презрительно скривилась в ответ на мои слова, но всерьёз их не приняла, судя по наплевательскому выражению лица.

• Предыдущая
• 36/68
• Следующая