Целого Мира Мало (СИ) - "Алекс Д" - Страница 17

• Предыдущая
• 17/98
• Следующая

Ладно, я признаюсь. Черт возьми, для меня это так же неприятно, как сходить по маленькому против ветра. У меня есть один пунктик. Всего один. Я боюсь летать. Стоит мне услышать, как ровный голос улыбчивой стюардессы заявляет, что пора пристегнуть ремни, у меня начинается мигрень, поджилки трясутся и потеют ладони. Я боролся, я честно боролся с этим страхом. Я часто летал, но так не переборол свой страх. Особенно жутко бывает, когда самолет набирает высоту. Я слышал, что падения чаще всего происходят во время взлетов. Я — везучий сукин сын, но от смерти не застрахован. Да и, вообще, не люблю терять почву под ногами. На земле спокойнее. Я часто гоняю по ночному городу, преступно сильно превышая скорость и нарушая правила, но быстрая езда не пугает меня, наоборот, наполняет кровь адреналином, который с каждым годом все сложнее выработать. Я очень скуп на эмоции. Я могу загореться только тем, что сулит мне выгоду. Несколько минут назад я был на подъеме. Скоро я женюсь в третий раз, и все опять идет по плану. Я заберусь на самую вершину, больше нечего желать. Я был полон энтузиазма, пока не поднялся по трапу, пока не пристегнул ремень. Теперь остался только горький привкус во рту, и бьющая прямо в виски головная боль. И я почти уверен, что эта девчонка без труда догадалась о моем состоянии. Черт бы побрал этих женщин и их проницательность. Пусть позлорадствует. Думает, что я не вижу, как ее раздуло от удовольствия, что я сижу тут, вжавшись в спинку кресла, и почти дрожу от страха, а она и Кирилл хохочут, как умалишенные. Недолго ей смеяться осталось. Я сам об этом позабочусь. Я отрываю взгляд от окна. Лучше не смотреть. Тупо гляжу в потолок. Эти двое болтают о всякой ерунде и продолжают хихикать. Черт с ними. Главное, пережить перелет. Уже скоро, совсем скоро снижение и все закончиться. Я справился с внезапным приступом тошноты, и повернул голову. Динара наклонившись к Киру, что-то шептала ему на ухо, он загадочно улыбался. И я подумал, что никогда не видел ребенка таким умиротворенным, расслабленным и довольным жизнью.

С тех пор, как умерла Лиза.

Я попытался восстановить в памяти ее образ, но не смог. Картинка расплывалась. Я просто не хотел, не хочу помнить о ней.

Лиза — перевернутая страница, нет, вырванная страница из книги моей жизни, так же, как и Лина.

Но зеленых глаз Лины мне не забыть, не забыть и ее хриплого прокуренного голоса и пепельных волос.

Она была первой ступенью, а Инга станет последней.

Я старею. Мне пора остановиться, да и стремиться больше не к чему. Я уже царь горы. Я смотрю на тяжелые каштановые волосы Динары, они закрывают ее лицо, обращенное к Киру. Искусственный свет отбрасывает огненные блики, заставляет сверкать эту роскошную гриву. Зачем, интересно, она все время прячет свои волшебные волосы в уродливый конский хвост? Не каждой женщине дано подобное сокровище. Как глупо с ее стороны скрывать его. Хотя… что еще можно ожидать от этой ненормальной? Не могу поверить, что она не передумала. Я был почти уверен, что девчонка не явится в аэропорт к условленному времени. У нее был шанс избежать беды. И она им не воспользовалась. Что же движет этой несмышленой дурочкой? Неужели только любовь к моему пасынку? Поставить на себе крест ради чужого ребенка? Дурость и полнейший бред. Или она надеется, что я передумаю, насчет выходных и наивно полагает, что заполучила более выгодное место работы?

Почему меня это интересует?

И почему я до сих пор смотрю на нее, точнее на ее волосы, шелковым водопадом рассыпавшиеся по плечам. Она явно ощутила мое пристальное внимание, и подняла голову. Выражение покоя и радости стерлось с внезапно побледневшего лица. Глаза за линзами немодных очков показались мне огромными, ранимыми и беспомощными, как у испуганного кролика. Не уступающие в яркости ее волосам, голубые бездонные глаза чистого насыщенного цвета. Очки — это тоже, что и конский хвост — попытка скрыться. От кого она прячется.? Возможно, какая-то личная трагедия, только мне нет дел до ее комплексов, и разочарований, которые их вызвали. Но ее глаза мне тоже нравятся. И ресницы, длинные черные, загнутые кверху, но у меня они все равно круче. Я, вообще, идеал красоты, к которому нужно стремиться, которому нужно подражать. И я сам сделал себя. Я не боюсь своего совершенства, я умею им пользоваться. Но еще я знаю, что на эту замухрышку мое обаяние не действует, и только потому, что я не хочу ей нравится. Она для меня пустое место, с ней не нужно притворяться, изображать из себя супермачо или еще кого-то в этом роде. Я думаю, что помучить эту малышку будет очень забавно. Я еще не продумал план действий, но уже уверен, что он повергнет ее в шок. Не люблю я притворства и наигранной благодетели. Пусть смотрит на меня своими осуждающими глазами оскорбленной невинности. Меня не проведешь. И не таких видали. Все одинаковы. Ради своей выгоды готовы перешагнуть через других. Это в крови каждого и каждой. Просто нужно время и обстоятельства. Она поймет, что не многим отличается от меня. Все мы слеплены из одного теста. Идеалы, конечно, у всех разные, но итог один. Она просто еще слишком молода и мало понимает в жизни. Они и Кирилл удивительно похожи. Особенно сейчас, когда сидят рядом. Эти глаза, искренние, неподкупные, честные и пугливые, когда наталкиваются на меня. Я напрягаю их обоих, потому что во мне они видят воплощение темной стороны, а она есть в душе каждого, у кого-то более выраженная, у кого-то менее. И только лицемеры прячут истинные желания и помыслы. Сейчас мир для них окрашен во все цвета радуги, а я знаю, что жизнь — черно-серая. Розовым может быть только детство. Только Я ДАВНО ЗАБЫЛ, каким оно было у меня. Но в последнее время я становлюсь таким преступно меланхоличным, склонным к ностальгии. Я становлюсь меняюсь. Как там у Вики Ивченко…

Удивительная штука жизнь. Кажется, еще вчера мне было двадцать, и я был голодным студентом, который даже в лютые морозы носил демисезонное залатанное на локтях пальто и красовки с протертой подошвой, в которые забивался снег. Был ли я тогда таким же ожесточенным. Может, именно бедность и лишила меня чувствительности и романтизма. Я никогда не хотел быть героем, летчиком или космонавтом, не увлекался умными книжками про мораль и не смотрел мелодрам. Мои мечты были слишком прозаичны. Хорошая еда, жилье и деньги, много денег. И еще власть. Я жаждал руководить, управлять людьми, быть в центре внимания. И у меня все получилось. А, значит, я по-своему, герой. Не проявлять слабости, не идти на поводу эмоций, научиться блокировать разум от ненужных сантиментов, не испытывать жалости и благородных порывов. Но почему же вместо безмерного счастья и довольства жизнью, я ощущаю пустоту в душе, которая с каждым днем становится шире. Неужели я что-то пропустил? Не успел натворить маленьких шалостей и глупостей, не наигрался, не побыл сумасбродным и легкомысленным. И почему именно сейчас я начинаю задумываться над этими вопросами, которые рождаются в моем холодном сердце. Неужели я начинаю сомневаться в правильности выбранного пути? Возможно, я очень близко нахожусь с логическим завершением своей бурной жизни? Разве не перед смертью рождаются подобные мысли?

И буду ли я доволен собой, находясь на краю бездны?

Если самолет внезапно потеряет управление и ринется вниз, как подстреленный голубь, о чем я буду думать в этот момент?

Боже, спаси меня. Я, похоже, лишился ума из-за страха. Но ничего скоро самолет успешно приземлиться и я снова стану нормальным успешным и невозмутимым человеком без слабостей.

— Все хорошо, Влад. Мы приземляемся. — неожиданно доносится до меня тихий голосочек новой няни Кирилла. Я слегка удивлен ее чуткостью. Или она такая проницательная или я слишком прозрачен. Но вместо благодарности я чувствую лишь раздражение. Не нужно мне ее сочувствие, ее поддержка и понимание. Для этих целей у нее есть Кирилл. Вот им пусть и занимается. Я бросаю на нее убийственный взгляд и отворачиваюсь. Пошла к черту.

• Предыдущая
• 17/98
• Следующая