Выход в свет. Внешние связи (СИ) - Хол Блэки - Страница 52

• Предыдущая
• 52/197
• Следующая

Вечером Аффа сказала мне:

— Если до сих пор общаешься с Мелёшиным, перестану тебя уважать.

Я оторвалась от конспектов:

— С сегодняшнего дня — только на околоучебные темы. Знаешь, что его машину раскурочили?

— Слышала, но не видела, — присела на кровать соседка. — Кто бы ни сотворил это, он перестарался. Слишком опасно. Как бы не стало хуже.

Аффа предостерегала верно. На любое действие всегда найдется противодействие, и кто знает, каким будет следующий ход в отместку за изуродованную машину висората?

Помимо тревожного будущего меня пугала быстрота и оперативность, с коей опознали машину Мэла и сделали угрожающее предупреждение. Яснее ясного, что ему отомстил кто-то из района, причем мастерски и неуловимо, ведь "Мастодонта" вывели из строя днем, в довольно оживленном месте рядом с трассой.

Эх, наведаться бы в район невидящих и передать Тёме пламенный привет и хорошую затрещину. Я уверилась в том, что парень причастен — прямо или косвенно — к погрому танка. Но как пробраться в квартал, если улицы регулярно прочесывает первый отдел?

— Эвка, ты уснула, что ли? — Растормошила меня девушка. — Помнишь мою столичную тетку?

Я наморщила лоб, вспоминая.

— Та, которая приходится непонятной родственницей по отцу. Завтра после экзамена поеду к ней с ночевкой. Маразматическая карга брызжет слюной на три метра, когда ругается. Бр-р! Зато удумала на старости лет наваять мемуары и предложила мне подработать стенографисткой. Представляешь, какой бред сидит в шизоидальной голове, потеющей под изъеденным молью париком? Она пообещала оплачивать мои муки. Негусто, но сносно.

Я засмеялась:

— Порядочная у тебя родственница. Другая сыграла бы на семейных связях и призвала к бескорыстной помощи. А твоя карга — честная и деловая тетка. Стенографию знаешь?

— Как-нибудь справлюсь, — махнула Аффа. — Удачи завтра на экзамене.

Что и говорить, удача мне не помешает. Я отвратительно подготовилась к встрече со Стопятнадцатым и предчувствовала, что утону завтра. Более половины билетов знала слабо, а добрую четверть вообще не выучила.

Не хочу думать. Ни о чем и ни о ком. Потому что устала. Буду думать о себе. Буду спать.

Как и следовало ожидать, экзамен по теории заклинаний вышел провальным. Я путалась, блеяла, запиналась и чувствовала себя предательницей по отношению к Генриху Генриховичу, который внимал неразборчивому лепету с ласковой укоризной во взоре.

Как бы декан не вытягивал мое безнадежное фиаско, выше тройки не получилось. И то ладно, — вздохнула я облегченно. А ведь стоило чуть-чуть постараться, могла бы и на четверку натянуть, — пожурила себя и тут же успокоилась. Куда нам рваться? Все звезды с неба не собрать.

Одно радовало: заслуженный трояк я получила одной из первых, и, растолкав локтями толпу, подслушивающую у дверей аудитории, побежала на работу, чувствуя, как начинает щекотно посасывать под ложечкой с каждым шагом, приближающим меня к архиву.

По дороге старалась лишний раз не вертеть головой по сторонам, чтобы случайно не встретиться с Мелёшиным, который не спешил занимать с утра очередь на экзамен. Наверняка выспится, вылежится, сделает потягушечки и приедет к обеду на новой машине. Что это я опять думаю о нем? Мне о деле ПД-ПР нужно думать, то есть о том, как пробраться к нему, не вызвав подозрений.

Как и предполагалось, архив пустовал. Начальник сипло поздоровался, кивнув, и, будто само собой разумеющееся, поручил сортировку поступивших дополнительных материалов к имеющимся в наличии делам.

А если перепутаю папки или неправильно заполню карточки? От оказанного доверия у меня вспотели ладони, а когда взгляд упал на поступившее дополнение к манящему делу ПД-ПР, датированное периодом последних двух лет, на нервной почве зачесались руки, уши, глаза и нос.

На подгибающихся ногах я подошла к стеллажу 122-Л, словно к волшебному сундуку со сказочными сокровищами, и, встав на носочки, вытянула с предпоследней полки толстую папку с завязками, на которой было выведено аккуратными печатными буквами: "Дело ПД-ПР. Пополняемое". Донесла до стола и, затаив дыхание, бережно развязала.

Перед тем, как приступить к изучению, я замерила навскидку высоту папки и определила, что ее высота более восьми сантиметров или все десять будет — глазомер-то у меня слабоват.

Оказалось дело как дело. Началось тридцать лет назад, регулярно дополнялось брошюрованными кадастрами, отпечатываемыми в 50 экз. под патронажем Первого департамента, и представляло гигантский перечень злодейств, совершенных анонимными мастерами раритетов, а также опознавательные признаки, по которым следовало вычислять преступника в толпе и сообщать о своих подозрениях куда следует.

Выяснилось, что в реестр производителей вис-измененных предметов включено великое множество безымянных умельцев. Оно и понятно: сколько бы общество ни стремилось к совершенству, всегда найдутся желающие обойти правила и запреты.

Дело отдаленно напоминало атлас раритетов. На каждом листе слева шли изображения личных знаков и клейм неизвестных мастеров, а справа перечислялись незаконно изготовленные раритеты, сопровождаемые мелкими картинками, и давались краткие уточнения: годы наибольшей активности и степень опасности для обывателей, ранжируемая от единицы до пяти. Изредка под изображениями стоял красный штамп: "Личность установлена" и рядом ссылка на другие дела, имевшие гриф "сос".

Пролистывая страницы, я разглядывала клейма таинственных умельцев вне закона: фигурки, символы, вензеля, абстрактные знаки, загогулины, кривые и ломаные. А сколько опасных вещей создали виртуозы-нелегалы за прошедшие годы! При чтении волосы встали дыбом и не желали ложиться обратно: в противозаконной среде пышно процветало фальшивомонетчество, изготовление поддельных удостоверений личности, усовершенствованного оружия, дефенсоров, оборудования для запрещенных иллюзий и — подумать только! — суррогатов щитов неприкосновенности.

В общем, проглядывала я пополняемое дело ПД-ПР, листала пожелтевшие страницы, и всё без толку. Нигде не нашла пометку: "Папене обратиться туда-то и к тому-то, дни приема с понедельника по пятницу, вход со двора". Даже зевать начала, устав от мельтешения значков и угрожающих штампиков: "Особо опасен!" или "Не пытаться обезвредить самостоятельно!". Непонятно, кого следовало бояться — то ли отпетых производителей, то ли созданные ими вещицы.

Скоро начальник выплывает из брошюровочной и потребует отчет о проделанной работе, а у меня процесс застопорился на первом же деле, которое именуется ПД-ПР.

Протерев глаза, я еще раз широко зевнула, напустив кислород в оголодавший мозг, призывая извилины очнуться от спячки. Стоп. Прислушавшись к себе, прокрутила в памяти последние скучные полчаса и натолкнулась на нечто смутно знакомое, зазвеневшее тревожным тоненьким звоночком. Не успела голова заработать, а руки уже принялись лихорадочно перелистывать назад.

Я листала, листала, чуть странички не порвала от нетерпения, и наконец нашла обеспокоившее. Черный трезубец. Скромное и эстетичное клеймо.

Сглотнула, и в пересохшем горле засаднило. Срочно читаем и вникаем, пока от волнения строчки не заплясали перед глазами.

"Личность: не установлена".

"Личный номер в реестре изготовителей: отсутствует".

"Активность". Составители указали дату пятнадцатилетней давности и после прочерка — пусто. Значит, "трезубец" активен и не пойман.

"Степень опасности: 5". Самая высокая!

"Примечание: О появлении новых вис-предметов с фактами установленного авторства немедленно сообщать в органы контроля по месту проживания".

"Факты авторской принадлежности". Ниже следовал перечень выявленных и арестованных улучшенных вещей, изготовленных таинственным "трезубцем". Списочек растянулся аж на три страницы. Если учесть, что согласно статистике число раритетов с опознанным авторством составляло около тридцати процентов, то реальное количество вис-предметов, к которому приложил руку "трезубец", впечатляло.

• Предыдущая
• 52/197
• Следующая