Выход в свет. Внешние связи (СИ) - Хол Блэки - Страница 48

• Предыдущая
• 48/197
• Следующая

— На какие развлекушки? — не поняла Аффа.

— На разные. Нет, ну, каков хамелеон! — продолжила я разоряться. — Овечка божья в волчьей шкуре.

— Неужели Мелёшин настучал? — спросила недоверчиво соседка. — Он ведь тоже приложил руку к драке.

— Не просто приложил, а начал ее. А теперь сделал, как ему угодно, и вывернул шкурку наизнанку. Знакомый почерк, не находишь?

Разговор прервал Радик с кастрюлькой под боком. Я познакомила его с Аффой, а девушке сделала знак, чтобы она лишний раз не откровенничала при парнишке. Юноша поначалу вел себя стеснительно, но быстро освоился.

Из-за лени мы не стали заниматься варкой-готовкой. На скорую руку соорудили бутерброды с сыром и остатками паштета, который принесла Аффа, а после напились чаю с карамельками.

Приход Радика и поздний перекус погасили напряжение, оставив тлеющие угольки недовольства. Если поначалу у меня тряслись руки закатать в коврик всё, что попадется под руку, то теперь я поутихла и успокоилась.

Когда девушка ушла в пищеблок за очередным чайником, Радик сказал:

— Строгая у тебя соседка и красивая.

— Почему ты решил, что строгая? — спросила я удивленно. — Не замечала.

— Она себя не балует, и зверюга у нее такая же. Дисциплинированная и знает меру.

Как же я успела забыть про внутриутробную живность каждого индивидуума?

— Ну, так скажи комплимент в глаза. То есть про красоту. Сделай приятное человеку.

— Не могу, — заробел парнишка. — Вдруг поднимет на смех?

— Ошибаешься, — взялась я за просветительскую деятельность. — Любой девушке польстит похвала. К тому же Аффа учится на твоем факультете, на третьем курсе.

— Молодец, — отозвался уважительно Радик. — А ты съездила, куда хотела?

— Съездила, — сказала я, разгрызая с шумом вдруг надоевшую карамельку.

— Значит, не зря выпал "орел"?

— Не зря, — вздохнула и сложила фантик самолетиком. Пустила его, и он сразу рухнул как подкошенный. Также и в отношениях с Мэлом. Не успеешь расправить крылышки, как полет обрывается, не начавшись толком.

Когда поздний ужин завершился, и гости разошлись, я долго ворочалась в постели без сна. Мелёшин сказал, надо жить проще, но у меня не получалось. Мысли пыхтели разогнавшимся паровозом и мешали спать, хотя на часах давно перевалило за полночь.

Повернулась на левый бок. Зря я высказала претензии Мэлу по поводу роя мух и, тем самым, показала свою слабость. Ведь он не давал мне обещаний и клятв, и даже в симпатии признался неохотно, словно не был уверен, а я завалила его обвинениями, на которые не имела прав.

Теперь на правый бок. Тогда каким образом воспринимать порывы нежности, перемежающиеся с откровенным пренебрежением? Их быстрая смена запутывает меня и заставляет искать скрытый смысл на пустом месте.

Опять повернулась лицом к голубому дереву. Всё-таки Мелёшин преследовал какую-то цель, заманивая в поездку с особой настойчивостью и не погнушавшись шантажом, и вряд ли действительной причиной явилось желание поехать со мной.

Повозилась и развернулась к стене. Обидно, что Мелёшин не посчитал нужным знакомить меня с многочисленным друзьями и приятелями, в том числе и с болтушкой Мирой, которая приходилась ему непонятно кем — то ли родственницей, то ли одной из бывших. К тому же равнодушно забыл обо мне.

Опять развернулась на левый бок. Клуб закрыли, и по вине Мэла, не иначе. Он сдержал обещание, данное Севолоду, и рассказал родителю об инциденте, но почему-то переврал события того вечера, а потом со спокойной совестью собрался на загородное развлечение. Подобное малодушие выходило за рамки моего понимания, наверное, потому что казалось дикостью и в последнюю очередь ассоциировалось с Мелёшиным.

Поворочавшись, я вперила глаза в потолок. И все же Мэл оказался прав. Не нужно заглядывать в далекое будущее, чтобы начать расстраиваться заранее. Достаточно одного дня, чтобы пошатнуть уверенность в другом человеке. В том, который засел в голове как опухоль.

Ну, когда же удастся уснуть?

А наутро — больная голова. Пульсирующая боль в висках сказалась на настроении, и без того не блестящем.

На консультации по матмоделированию процессов я просидела вареной амебой и после звонка поплелась в медпункт к Клариссе Марковне с мольбой о помощи. Фельдшерица сперва осмотрела всевозможные слизистые и покровы, прежде чем наделить спасительной таблеточкой для больной головы, зафиксировала самочувствие в медицинской карточке и вытолкала взашей.

На консультации у Стопятнадцатого я давила в бок невыспавшемуся Капе и выглядывала с галерки виновника моих злоключений. Увы, Мелёшин не объявился, видимо, отсыпался, оторвавшись на полную катушку в отличном танцинге.

На меня накатило разочарование. Убегая вчера от Мэла, я интуитивно ждала, что он догонит, остановит и объяснит, а потом раскается в свинском поведении. И в общежитии, когда ворочалась не в силах заснуть, до последней минуты надеялась, что он объявится, чтобы поговорить. Постучит в окно и попросит впустить для оправдательного разговора. Наивная.

На большом перерыве я заглянула в туалет. Взялась за ручку кабинки, чтобы выйти, как вдруг услышала дробный цокот и голоса, один из которых принадлежал Эльзушке. Следовало бы выскочить из укрытия с громким криком, чтобы у разговаривающих девиц приключилось заикание, а потом феерично удалиться, но я выбрала другой вариант и притаилась, потому что в обрывке разговора проскользнула фамилия Мелёшина.

Простучав, каблуки остановились у окна. Поплыл сигаретный дым, и пришлось зажать рот, чтобы не раскашляться. То-то будет позору, если меня обнаружат подслушивающей и ославят на весь институт.

— …Мэл не успел ответить, — поведал тихий голосок с придыханием. Такими голосками обычно нашептывают на ухо сплетни в темном углу, озираясь по сторонам. Эх, кабы посмотреть, кто говорит, да вдруг выдам себя ненароком?

— И что дальше? — отозвалась нетерпеливо Эльзушка.

— А ничего. Дегонский создал aireа candi[16] и окатил им себя.

— Разве такое бывает?

— Значит, бывает. Не удержал, видно. Говорят, страшный смерч создал.

Эльзушка засмеялась:

— Если говорят, что страшный, делим на сто, и на деле получается плюгавенький циклончик.

— Можешь не верить, — обиделась невидимая собеседница. — В общем, Дегонского своим же заклинанием отбросило к дереву и сильно ударило. А потом секунданты оформили как надо: отбуксировали за ограду, вызвали скорую и вовремя смотались.

— Кто за Мэлом был?

— Пестрый… Макес, — вспомнил голосок.

— Надо полагать, — отозвалась задумчиво Эльзушка. — А за Дегонским?

— Такой высокий и некрасивый, с четвертого курса.

Собеседница не ответила. Видно, затянулась сигаретой и смотрела в окно.

— А Изка что?

— Изка? — удивилась незнакомка. — Цветет и пахнет. Нашла ухажера не из наших, какого-то делового, вдвое старше.

— А Мэл что?

— Почем мне знать о Мэле? — ответил раздраженно голосок.

— Ну, подробности димикаты[17] тебе известны, — сказала Эльза с усмешкой. — Хотя кроме секундантов никого не допускают. Откуда?

— У меня свои проверенные источники, — пояснила горделиво информаторша. — Говорят, чтобы напоследок уесть Изку, Мэл примчался вчера на цертаму с каким-то чучелом.

— С каким чучелом? — спросила заинтересованно Эльзушка, и мне почудилось, выпустила коготки, принявшись точить их об оконный косяк. А чучелом-то назвали меня. Чучелом, которое привезли на край леса, чтобы позлить Изку. Блондинку, которой накануне всё объяснили.

— Не знаю, но их видели вместе. А Изка вчера как раз не поехала. Ну, Мэл увидел, что прискакал впустую, и у него сразу пропал интерес. Зато сегодня почти отыгрался.

Молот с грохотом ударил по наковальне, и наступило озарение. Вот почему меня настойчиво уговаривали поехать на зимнюю забаву! Чтобы использовать в качестве разменной пешки при выяснении своих ферзекоролевских отношений.

• Предыдущая
• 48/197
• Следующая