Нераздельные (ЛП) - Шустерман Нил - Страница 42

• Предыдущая
• 42/83
• Следующая

— Ну что, очнулся, сучонок? — говорит мужчина со спутанными волосами и суровым лицом. — Или угостить еще?

— Пошел на хрен! — выплевывает Старки. И тут же получает жестокую четвертую оплеуху, на этот раз тыльной стороной ладони. Хорошо хоть отупляющее действие транка еще не совсем прошло, не то бы мало не показалось. Впрочем, он достаточно пришел в себя, чтобы ощутить на лице кровь. Кольцо на пальце мужчины разрезало Старки щеку.

— Не знаю, кто ты такой, но ты покойник, понял?! — Старки старается четко выговаривать слова. — Мои ребята найдут тебя, прикончат и вздернут за шкирку, чтобы другим кретинам неповадно было!

— Да что ты! — веселится мужик. Он нагл и самоуверен. Видимо, Старки ждут серьезные неприятности. Надо осмотреться и оценить положение.

Он где-то в лесу. Холодно. Все вокруг тонет в серых и синих тенях. Похоже, скоро рассвет. Его связали, но рот не заткнули, значит, им надо, чтобы он мог говорить. Наверно, собираются торговаться. Правда, мужик, который его ударил, явно зол на него. Причем очень сильно.

— Отпусти меня, и будем считать, что ничего не произошло, — предлагает Старки. Он знает, что из его предложения ничего не выйдет, но реакция противника позволит ему определить масштабы опасности.

Реакция следует немедленно — мужик пинает Старки в ребра, и тот чувствует, что по крайней мере два из них треснули. Старки валится на бок, воя от боли, которую не может заглушить остаточный транк. Вот масштабы и определены. Они примерно соответствуют размерам его гроба.

— Поосторожней там! — шипит кто-то в темноте. Это даже не голос, скорее призрачный свистящий шепот. Старки различает смутный контур плеча — остальная фигура скрыта за деревом. — Чем он целее, тем ценнее.

Мужик отступает, но не похоже, чтобы его злоба хоть чуть-чуть утихла. Он не так уж высок, не слишком мускулист, но гнев восполняет недостаток физической силы. Несмотря на боль в боку Старки пытается не поддаться панике. Еще не придумана та ловушка, из которой он бы не выбрался. Он сумел уйти от юнокопов, пришедших, чтобы забрать его из дому, и убил одного из них. Он скрылся с Кладбища, хотя для этого ему понадобилось раздробить собственную кисть. Вывод? Он вывернется из любого положения, надо только мыслить нестандартно и изобрести нечто совершенно невероятное.

— Дай я укокошу его! — рычит мужик — явно силовой элемент в этой группе, скорее всего, наемный головорез. — Грохнуть — и дело с концом.

— Придерживайся плана, — сипит голос во тьме. — Для нас он важнее живой.

Старки пытается вычислить, далеко ли до убежища. Становится светлее — значит, сейчас утро. Его забрали среди ночи. Возможно, от аистят его отделяют часы, а возможно, он всего в нескольких шагах за воротами старой электростанции, которую они называют своим домом. Станция расположена на берегу Миссисипи. Старки прислушивается, нет ли поблизости реки, но соображает, что течение у нее такое медленное, что даже если бы она была у него прямо за спиной, он ничего бы не услышал. Зато он ощущает запах воды. Старки глубоко вдыхает: в воздухе нет присущей Миссисипи вони гниющей органики и химических отходов. Загнанная вглубь души паника вновь выныривает на поверхность.

И все это происходит в тот самый день, когда он собирался свершить самую свою блистательную атаку!

— Чего вам надо? — спрашивает он.

Наконец, второй член банды выходит из-за дерева. А вон и третий, поменьше ростом, держится в сторонке. У него что-то в руке. Наверно, какое-то оружие. У мужика-головореза морда не закрыта, но на остальных двух черные вязаные маски-балаклавы.

— Проси пощады! — произносит третий бандит таким же свистящим шепотом, каким говорил другой похититель в маске.

— Не дождетесь! — высокомерно заявляет Старки. Наступает тишина. Поскольку руки парня связаны за спиной, ему приходится здорово поизвиваться, чтобы сесть прямо. — Но, уверен, мы сможем договориться.

— Мы знаем, кто ты такой, — отвечает головорез. — За тебя назначена награда — живого или мертвого. Я предпочитаю мертвого.

Так вот оно что. Они собираются сдать его властям за вознаграждение. Но тогда могли бы не будить — просто доставили бы куда надо в спящем виде. Значит, ожидают от него предложения получше; а с хлопателями за спиной у Старки ресурсов предостаточно.

— Называйте вашу цену, — произносит Старки. — Я заплачу больше, чем Инспекция.

Головорез вспыхивает:

— Думаешь, все на свете меряется деньгами? Нам не нужны ни твои, ни юнокопские.

Этого Старки не ожидал.

Головорез смотрит на второго бандита, словно спрашивая разрешения. Второй, который явно здесь за командира, кивает. Старки кажется, что это женщина, но тени пока еще слишком густы, чтобы определить точно.

Головорез обращается к Старки:

— Бирманская Да-Зей платит лучше, причем не только бабками. Она платит почетом. И продвижением по службе.

Страх, до сих пор лишь покусывавший Старки, теперь глубоко вонзает свои зубы. Кровь стынет в жилах, словно они внезапно обледенели.

— Что за шутки!..

Но торжественное молчание свидетельствует, что это не шутки. Есть черный рынок, а есть Да-Зей.

Старки пытается сглотнуть застрявший в пересохшей глотке ком.

— Окей, окей… Мы сможем договориться… Не надо Да-Зей, давайте договоримся! — Похоже, он все-таки молит о пощаде.

— Поздно! — рявкает головорез.

— Нет, — слышен шелест. — Пусть говорит.

Старки знает: это будет самый потрясающий фокус с исчезновением в его жизни — если его удастся провернуть.

— Я могу делать вам поставки, — предлагает он.

— Как-нибудь обойдемся! — отрезает бандит.

— Я не простые поставки имею в виду. Если вы меня отпустите, я обязуюсь обеспечивать вас расплетами для продажи в Да-Зей. Они подкидыши, сбежавшие от расплетения, так что их никто не хватится. Вообразите только — стабильный приток товара, и не какого-то там бросового. Я буду поставлять вам отборных аистят. Самых сильных, самых здоровых, самых сообразительных. Долгосрочный договор, а? Вы заслужите у Да-Зей уважение, которого так жаждете.

Вся троица несколько секунд пялится на него в молчании. Затем головорез произносит:

— Правда? Ты пожертвуешь другими аистятами, чтобы спасти собственную шкуру?

Старки кивает, ни секунды не колеблясь.

— А что непонятного? Без меня им не выжить. Они нуждаются во мне больше, чем друг в друге.

И снова воцаряется тяжелое молчание, пока бандиты обдумывают его предложение. Жаль Старки не может как следует разглядеть их глаза. И неплохо было бы увидеть выражение на физиономиях, скрытых балаклавами.

— И сколько же ты нам дашь? — спрашивает второй бандит, вернее бандитка, все тем же бесцветным шепотом.

— А сколько вам надо? — Старки выдавливает улыбку. — Десять процентов хватит? Ну, вроде как десятина. Точно, они станут нашими десятинами!

Старки чувствует — дело сдвинулось. Что же касается логистики, ее они разработают позже. Главное вырваться, а там видно будет. С последствиями всегда можно управиться, если не так, то иначе. Сначала надо сбежать.

— И ты сможешь так с ними поступить? — говорит третий. В его шепоте пробиваются едва заметные округлые интонации. Голос кажется Старки смутно знакомым, но узнавание маячит где-то на задворках ума, так что он пока не отдает себе в нем отчета.

— Смогу, потому что это правильно! — веско произносит он. — Идея войны превыше любого из ее солдат. А я и есть идея! — Он отводит взгляд в сторону. — Но вам этого не понять.

Женщина, которая до этого только шептала, внезапно говорит во весь голос:

— Мы понимаем гораздо больше, чем ты думаешь!

Старки узнает ее еще до того, как она срывает с себя маску.

— Бэм?!

Та поворачивается к третьему:

— Ну что, Дживан, все ясно?

Дживан тоже стаскивает балаклаву и отвечает, продолжая крутить в пальцах непонятный маленький предмет:

— Да, все ясно.

Его предали! Постепенно, по мере укоренения в мозгу Старки этой мысли, страх его уступает место злобе. Он натягивает веревки. Ему, конечно, удастся в конце концов избавиться от пут, но это займет некоторое время. А времени у него нет! Ему надо высвободиться сейчас, чтобы разорвать изменников в мелкие клочья.

• Предыдущая
• 42/83
• Следующая