Нераздельные (ЛП) - Шустерман Нил - Страница 10

• Предыдущая
• 10/83
• Следующая

— Может, им и нет дела, — восклицает Бэм, — зато тебе должно быть! Это же твои дорогие аистята!

Старки слегка уязвлен, но старается этого не показывать.

— Наши, — поправляет он.

— Если ты заботишься о них на самом деле, а не только на словах, ты обязан защитить их от себя самих! И друг от друга.

Но Старки знает, что в действительности скрывается за словами Бэм: «Если ты болеешь душой об аистятах, прекрати нападать на заготовительные лагеря».

— Сколько наших погибло в последней операции? — спрашивает он.

Бэм передергивает плечами.

— Откуда мне знать?

— Оттуда, что ты знаешь. — Старки просто констатирует факт. Ему известно, что она собирает все данные — чтобы использовать их против него. Или, может, чтобы изводить себя саму.

Бэм несколько мгновений выдерживает его взгляд, но потом маска напускного неведения спадает.

— Семеро, — цедит она.

— А сколько аистят примкнуло к нам?

Бэм явно не хочется отвечать, но Старки ждет, и она нехотя выплевывает:

— Девяносто три.

— Девяносто три… И двести семьдесят пять не-аистят освобождены из лагерного ада. Думаю, это стоит семи жизней, которые мы потеряли?

Бэм не отвечает.

— Так стоит или нет? — настаивает он.

Наконец Бэм отводит взгляд, смотрит в окошко, видит внизу сотни детей…

— Стоит, — бурчит она.

— Так из-за чего мы спорим, спрашивается?

— Мы не спорим, — произносит Бэм и поворачивается, чтобы уйти. — Никто и никогда не спорит с тобой, Мейсон. Смысла нет.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ РЕКЛАМА

Мы живем в страшные времена. Хлопатели терроризируют наши жилые кварталы, беглые расплеты убивают невинных, хулиганствующие беспризорники грозят кровавым мятежом. На государственном и местных уровнях обсуждаются различные меры по обузданию не поддающихся исправлению подростков, но этих мер явно недостаточно. Нам требуется всеохватная национальная политика, направленная на то, чтобы искоренить зло прежде, чем в завтрашней прессе появятся трагические заголовки.

Закон о приоритете общего блага над правами родителей, или просто Билль о приоритете, нацелен именно на это. Он забирает у плохих родителей право распоряжаться судьбой их детей и отдает его в руки Инспекции по делам молодежи, которая, таким образом, получает возможность выявлять и направлять на расплетение наиболее опасных подростков.

Пишите вашим представителям в Конгрессе и сенаторам! Скажите им, что поддерживаете Билль о приоритете. Пока не будет принят этот закон, вашим семьям не знать покоя!

— Спонсор: «Граждане за общее благо»

Когда солнце начинает клониться к горизонту и на пол ложатся длинные тени, Старки нисходит из своего кабинета, чтобы пообщаться с массами. Одни ребята здороваются с ним; другие, слишком напуганные, боятся даже взглянуть в его сторону. Старки без помех движется сквозь толпу. Никто не суется к нему со своими проблемами. В этом еще одно отличие управленческого стиля Старки от Коннора в бытность того начальником Кладбища. Коннора постоянно грузили всякой повседневной чепухой: то унитазы забились, то медикаментов не хватает, и прочее в том же духе. Подчиненные Старки не отваживаются тратить зря драгоценное время их командира. Есть проблема — живи с ней или решай ее сам. Не надоедай вождю всякой ерундой. Его дело — война.

Ужин запаздывает на четверть часа, поэтому Старки наведывается на полевую кухню, где Хэйден Апчерч и его команда обливаются потом, перетаскивая огромные банки с тушенкой.

— Приветствую тебя, о могучий вождь! — изрекает Хэйден.

— Где ужин?

— Мы ожидали подвоза продуктов от нашей «опереточной клаки[8]», но они, похоже, на этот раз прислали только вооружение, никакой еды. Так что сегодня придется довольствоваться тушенкой! — Хэйден выдает свою реплику с весьма довольной миной.

— Чего лыбишься? Тушенка — это же такая гадость!

— Тушишь… э-э, шутишь? А я от нее тушусь… то есть тащусь. Какой еще продукт можно жрать и холодным, и горячим? Тушенка — это же просто туши свет!

Самое отвратное в Хэйдене то, что Старки никогда не удается понять, где кончается его обычная ирония и начинается прямое неуважение к начальству. Одно время Хэйден представлял собой немалую проблему: он отказался работать на Старки, которому требовались его компьютерные навыки. Но позже Хэйден, кажется, смирился и помогал вождю аистят в выборе целей и разработке стратегии. Теперь он разжалован обратно на кухню и отлично справляется с этой работой, хотя и не без доли едкого шутовства. Старки, вообще-то, не доверяет Хэйдену, но куда денешься, если этот парень — единственный, кто может обеспечить регулярную кормежку для шестисот ртов три раза в день. Хэйден Апчерч — необходимое зло.

— Чтоб ужин был на столе через десять минут, иначе я найду тебе замену.

— Ультиматум принят, — роняет Хэйден и возвращается к работе.

Старки находит Бэм в оружейной — она вынимает припасы из ящиков без опознавательных знаков, доставленных на грузовиках тоже без опознавательных знаков. Их благодетели не скупятся, когда дело касается вооружения по последнему слову техники.

— Что там нам прислали? — осведомляется Старки.

— Смотри сам. Штурмовые винтовки, автоматы… И целую кучу Глоков. Должно быть, решили, что для детей поменьше пистолеты — как раз то, что надо. — Ее голос так и сочится желчью, и сарказм у нее куда мрачнее, чем у Хэйдена.

— Считаешь, было бы лучше, если бы они оказались во враждебной обстановке безоружными?

Она не отвечает на вопрос, но когда ее помощники уходят на ужин, Бэм говорит:

— Тебя не мучает, что нас финансируют и вооружают те же люди, что покровительствуют хлопателям?

Старки закатывает глаза. У него на этот счет никогда не было ни малейших угрызений. Дареному коню в зубы не смотрят.

— Да ладно тебе. Мы же не собираемся взрывать себя, — произносит он.

— Пока нет. Но кто знает, чего эти типы потребуют от нас за свои благодеяния?

— Тебе не приходило в голову, что чем больше они дают нам, тем меньше остается для хлопателей?

— Какое великолепное оправдание! — горько смеется Бэм. — «Мейсон Старки: спасу мир от хлопателей за приемлемую цену!»

Она уходит на ужин, оставляя Старки кипеть от бешенства — за нею все-таки осталось последнее слово! Несмотря на весь свой авторитет, после стычек с Бэм Старки частенько чувствует себя приниженным. Она, конечно, весьма ценный кадр, всегда следует за ним в кильватере, обеспечивая гладкое течение дел. Но уж больно часто она стала нарушать субординацию — настолько часто, что с этим нельзя больше мириться. Старки понимает, что Бэм необходима ему для атаки на следующий лагерь. Но после операции… о, тогда, возможно, многое изменится! У него сколько угодно аистят, которые достойно справятся с работой Бэм. Аистят, на которых он может положиться, которые не станут ему перечить и огрызаться.

Следующий лагерь, на который они нападут — заведение очень солидное. Огромное количество охраны. Мощнейшее вооружение. Кто сможет предсказать, вернется ли Бэм из боя живой?

Бездействие. Оно лишает Коннора воли, притупляет чувства и замедляет реакцию. Вытягивает из него энергию капля за каплей. Задача, стоящая перед ним, так велика, что он не знает, как к ней подступиться. Теперь, когда принтер в их руках, нужен план действий, но… Сонин подвал — словно черная дыра, затягивающая их обратно в сонную одурь безопасного существования. Риса вернулась к обязанностям медика: лечит травмы физические и душевные, порою становясь жилеткой для тех ребят, которым необходимо выплакаться — что, кстати, необходимо всем, даже тем, кто плакаться не хочет. Коннор чинит все, что под руку попадется, — и время летит незаметно. Так легче — заниматься всякой ерундой, оттягивая принятие решений. Потому что тогда нужно будет выйти из убежища, а мир снаружи — настоящее минное поле; один неверный шаг — и все кончено. Так что в отношении принтера прогресса нет.

• Предыдущая
• 10/83
• Следующая