Календарь антирелигиозника на 1941 год - Михневич Д. Е. - Страница 15

Статуэтка древнеегипетского бога Анубиса

Икона христианского «святого» Христофора

Каждый здравомыслящий человек понимает, что никаких «чудес» иконы не могут делать, что они — творения рук человека, сделаны из самых обычных досок и самыми обыкновенными красками. На иконах богомазы нередко по заказу рисовали изображения помещиков, капиталистов, их жен и любовниц. На иконах изображали князей и царей, чтобы внушить в народе почтение к ним. Лишь предрассудки, суеверия и многовековый поповский обман мешают верующему человеку видеть, что, поклоняясь иконам, он поклоняется раскрашенным доскам.

При советской власти контрреволюционные элементы не раз подстраивали всякие «чудеса» с иконами («обретения», «обновления», «явления» и т. п.), чтобы использовать мнимые «чудеса» в подлых целях.

На клиросе стоит дьячок Отлукавин и держит между вытянутыми, жирными пальцами огрызенное гусиное перо. Маленький лоб его собрался в морщины, на носу играют пятна всех цветов, начиная с розового и кончая темносиним. Перед ним на рыжем переплете Цветной Триоди[12] лежат две бумажки. На одной из них написано «о здравии», на другой — «за упокой», и под обоими заглавиями по ряду имен… Около клироса стоит маленькая старушонка с озабоченным лицом и с котомкой на спине. Она задумалась.

— Дальше кого? — спрашивает дьячок, лениво почесывая за ухом. — Скорее, убогая, думай, а то мне некогда. Сейчас часы читать[13] стану.

— Сейчас, батюшка… Ну, пиши… О здравии рабов божиих: Андрея и Дарьи со чады… Митрия, опять Андрея, Антипа, Марьи…

— Постой, не шибко… не за зайцем скачешь, успеешь.

— Написал Марию? Ну, теперя Кирилла, Гордея, младенца новопреставленного Герасима, Пантелея… Записал усопшего Пантелея?

— Постой… Пантелей помер?

— Помер… — вздыхает старуха.

— Так как же ты велишь о здравии записывать? — сердится дьячок, зачеркивая Пантелея и перенося его на другую бумажку. — Вот тоже еще… Ты говори толком, а не путай. Кого еще за упокой?

— За упокой? Сейчас… постой… Ну, пиши… Ивана, Авдотью, еще Дарью, Егора… Запиши… воина Захара… Как пошел на службу в четвертом годе, так с той поры и не слыхать…

— Стало-быть, он помер?

— А кто ж его знает! Может, помер, а может и жив… Ты пиши…

— Куда же я его запишу? Ежели, скажем, помер, то за упокой, коли жив, то о здравии… Пойми вот вашего брата!

— Гм!.. Ты, родименький, его на обе записочки запиши, а там видно будет. Да ему все равно, как его ни записывай: непутящий человек… пропащий… Записал? Таперя за упокой Марка, Левонтия, Арину… ну, и Кузьму с Анной… болящую Федосью…

— Болящую-то Федосью за упокой? Тю!

— Это меня-то за упокой? Ошалел, что ли?

— Тьфу! Ты, кочерыжка, меня запутала! Не померла еще, так и говори, что не померла, а нечего в за упокой лезть! Путаешь тут! Изволь вот теперь Федосью херить и в другое место писать… всю бумагу изгадил! Ну, слушай, я тебе прочту… О здравии Андрея, Дарьи со чады, паки Андрея, Антипия, Марии, Кирилла, новопреставленного младенца Гер… Постой, как же сюда этот Герасим попал? Новопреставленный, и вдруг — о здравии! Нет, запутала ты меня, убогая! Бог с тобой, совсем запутала!

Дьячок крутит головой, зачеркивает Герасима и переносит его в заупокойный отдел.

— Слушай! О здравии Марии, Кирилла, воина Захарии… Кого еще?

— Авдотью записал?

— Авдотью? Гм!.. Авдотью… Евдокию… — пересматривает дьячок обе бумажки. — Помню, записывал ее, а теперь шут ее знает… никак не найдешь… Вот она! За упокой записана!

— Авдотью-то за упокой? — удивляется старуха. — Году еще нет, как замуж вышла, а ты на нее уж смерть накликаешь! Сам вот, сердешный, путаешь, а на меня злобишься. Ты с молитвой пиши, а коли будешь в сердце злобу иметь, то бесу радость. Это тебя бес хороводит да путает…

— Постой, не мешай…

Дьячок хмурится и, подумав, медленно зачеркивает на заупокойном листе Авдотью. Перо на букве «д» взвизгивает и дает большую кляксу. Дьячок конфузится и чешет затылок.

— Авдотью, стало-быть, долой отсюда… — бормочет он смущенно: — а записать ее туда… Так? Постой… Ежели ее туда, то будет о здравии, ежели же сюда, то за упокой… Совсем запутала баба! И этот еще воин Захария встрял сюда… Шут его принес… Ничего не разберу! Надо сызнова…

Дьячок лезет в шкапчик и достает оттуда осьмушку чистой бумаги.

— Выкинь Захарию, коли так… — говорит старуха. — Уж бог с ним, выкинь…

— Молчи!

Дьячок макает медленно перо и списывает с обеих бумажек имена на новый листок.

— Я их всех гуртом запишу, — говорит он: — а ты неси к отцу дьякону… Пущай дьякон разберет, кто здесь живой, кто мертвый; он в семинарии обучался, а я этих самых делов… хоть убей, ничего не понимаю.

Старуха берет бумажку, подает дьячку старинные полторы копейки и семенит к алтарю.

Захворали у еврея корова и коза. Прибежал он к раввину за советом. А раввин и говорит:

— Прими меня в долю, а уж я смерти прикажу, чтоб она твоей коровы и козы не трогала.

Еврей так и сделал, принял раввина в компаньоны. Однако корова и коза все же издохли. Прибежал к раввину и рассказывает. А раввин и говорит:

— Что же поделаешь! Смерть-то я, конечно, взбучу за то, что меня не послушалась, а ты мне половину шкур все-таки давай — ведь мы с тобой на паях…

«Крестовый поход, это был такой поход, когда к физической силе прибавлялась вера в то, что сотни лет тому назад пытками заставляли людей считать святым», — писал В. И. Ленин (т. XXIII, стр. 58). «Крестовыми походами» назывались грабительские войны, которые вела католическая церковь, обещая всем участникам прощение грехов за участие в этих войнах. Первый крестовый поход начался в 1096 г. Он был предпринят под видом завоевания «гроба господня» с целью захватить арабские страны на Востоке. По дороге в Палестину крестоносцы все на своем пути грабили и уничтожали. Десятки тысяч плохо вооруженных крестьян, отправленных в поход церковными князьями и помещиками, гибли от голода и жажды или были истреблены местным населением, сопротивлявшимся крестоносцам.

В 1099 г. крестоносцы взяли Иерусалим, вырезали все население, а город разграбили и сожгли.

В 1147 г. церковь объявила новый крестовый поход. Закончился он почти полным истреблением крестоносцев. Третий поход, в 1189 г., потерпел неудачу из-за раздоров между руководителями. Четвертый поход, предпринятый папой Иннокентием III по наущению и в интересах венецианских купцов, окончился захватом и разграблением богатейшего христианского города Константинополя. Во время пятого похода император Фридрих II ненадолго захватил Иерусалим. В 1249 г. французский король начал шестой поход — в Египет. Он попал в плен. Франция была разорена громадным выкупом за короля. Последний (седьмой) поход, начатый английским королем Эдуардом I, также был неудачен. Вскоре египетские султаны вытеснили европейцев со всего Востока.