Гребаный саксаул (СИ) - Герман Сергей Эдуардович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/24
• Следующая

Атоян направился к печке, присел перед ней на корточки, провёл по полу белым платком. Специально для этого случая захватил, сука!

-Кунем рехет! Грязь. Мой заново, салабон!

Полы были чистыми. Мишка их только что вымыл и перемывать не хотел. Машина ждала. Двигатель работал. Водитель нервничал.

Ара шагнул к Мишке. Ударил его по затылку ладошкой. Шапка упала на пол и медленно покатилась под стол.

Мишка упёрся- «Не буду». Ара вошёл в азарт. Не замахиваясь, ударил по лицу. Опять- «Не буду».

Атоян почувствовал вкус крови. Он распалялся всё больше и больше. Теперь ударил уже кулаком. У Мишки в голове, что-то щёлкнуло и он, сколько было силы заехал кулаком в нос. Стёкла очков вылетели. Они повисли на одной дужке. Атоян побелел как стена, завизжал, кинулся на Колесникова.

В это время зашёл занервничавший водитель, схватил ару за руки, крикнул Мишке:

-Бегом в машину!

Ара вырвался, догнал машину, подпрыгнул. Удар пришелся вскользь Мишкиному лицу. Но сам Атоян тоже не удержался на ногах, подскользнулся и въехал лицом в лужу.

Расстроенный Мишка приехав в роту, прибежал ко мне.

-Что делать?

Я рассмеялся, только и сказал,

-Ты охренел. салабон.

Мне армяне, мягко говоря, тоже не нравились поэтому я сказал:

-А что ты хотел, Мишаня? Это долг русского солдата, воевать и умирать. Помнишь как писал поэт?

На наших глазах умирают товарищи,

По-русски рубаху рванув на груди.

-Но ты не переживай. Ответить конечно же придётся, но насмерть забить не дам.

Мишка повеселел. Было видно, что на душе у него стало полегче.

На другой день старшина снова поставил его дневальным на горку, Атоян остался дежурным.

Вместе с Мишкой стали думать, как найти выход из этой ситуации.

Я пошел к старшине и попросился в наряд вместо Атояна, он согласился. Но тут заболел кто-то из сержантов, идущих в наряд по роте. Мне пришлось его подменить . Я подумал и сказал Мишке, что может так будет даже лучше.

-В наряде ара один, а здесь их толпа.

Мишка на горке встретил встретил Леху Туландая, повара с роты охраны. Он был дед. Лёха поинтересовался настроением. Мишка выложил ему всё как есть.

Леха был любитель подраться. Он сказал:

-Не ссы, пусть только пальцем тронет. Скажешь, если у армян есть претензии, пусть направят их мне. Они- армяне, а я- бандера.

Мишка уже настроился на драку. На лице застыла печать обречённости.

Придя на КПП он увидел, что Атоян сидит за столом. Его лицо было хмурым и осунувшимся. Под обоими глазами чернели синяки. В воздухе висел острый запах корвалола.

Атоян спросил усталым голосом:

-Что ты вчера от меня хотел?

-Я был прав,– произнес Колесников,– Поэтому, если ещё раз ударишь меня, я тебя убью. Ночью уснёшь, а я вылью тебе на морду кастрюлю с кипятком.

-Я тебя зарежу – крикнул ара. Вскочил. Хлопнул дверью.

На следующий день, наряд сменили. Мишка шёл в роту как на Голгофу. Вышел из автопарка. Прошёл мимо аккумуляторной станции. Мимо штаба...Столовой. Свернул в роту. Сел на табуретку. Взялся за голову. Горячие южане уже же собрали свой армянский консилиум- Саркисян, Меликстян, Лёва Хачатрян, Гарик Давтян и сержант Мангасарян. Орали, что-то требовали.

-Вай! Мерет кунем!...Мерет кунем- причитал Саркисян.

-Биляд!-Сердито кричал Мангасарян.- Ибунамат!

Атоян трагически им что-то пояснял, опустив голову.

Мишку я увидел в роте. Он подошел ко мне сияя от радости. Конфликт был исчерпан. И слава богу, потому что у меня назревали свои заморочки.

* * *

Каждый день в роте дотемна засиживался замполит, лейтенант Аюпов. Рисовал газету, чтобы не попасть в немилость к Покровскому.

Лейтенант был нормальным парнем, таким же как мы, без офицерского гонора. После отбоя я заходил к нему в кабинет, пили чай и говорили с ним о жизни.

-Представляешь? - Говорил замполит, принюхиваясь к баночке с краской.- Эти два придурка Саломатин и Сафонов остались в роте. Оба в наряде, роты нет. Кто-то на полётах, кто-то на выезде.

Саломатин был из Одессы, его закадычный дружок Сафронов с Кустаная. Были они совсем зелёные, но дурковали по страшному.

-Ну-ка понюхай краску. Она не на спирту?

-Вам товарищ лейтенант спирт скоро уже будет в компоте мерещиться!

-Это да,- соглашается со мной лейтенант. Довела меня уже ваша рота, скоро ночевать здесь буду.

Замполиту действительно можно только посочувствовать. Хуже чем ему только командиру роты. По моему мнению долгое общение с солдатами- срочниками ведёт к деградации личности. Кажется это называется профессиональная деформация, это когда хозяин становится похож на свою собаку.

В роте четыре взвода, командуют которыми прапорщики- Степанцов, Носов, Давлетов, Мартынов. Прапорщики такие же отмороженные, как и личный состав. Каждый месяц те и другие залетают на бытовой почве. Потом комбат дерёт всех нещадно, как помойных котов. Невзирая на срок службы, пол и вероисповедание.

Течение моих мыслей прерывает Аюпов.

-Ты слушаешь меня или нет?

-Слушаю, товарищ лейтенант!

-Так вот... Саломатин вернулся из бани, взял чистое белье и переодевается в кубрике транспортного взвода. В это время Сафронов стоит на тумбочке и кричит ему- Юран иди сюда!

Тот отвечает на весь коридор,- я переодеваюсь, подожди!

Дневальный опять орет, - иди быстрей. Водку принесли, надо занычить!

А Саломатин уже разделся догола, стоит на полу босиком. Но услышав про водку, рванул к нему.

В это время, дневальный кричит, - рота смирно!-Тишина.

Саломатин не успев затормозить вылетает в коридор и видит перед собой подбоченившегося комбата.

Подполковник смотрит на Саломатина, который в чём мама родила застыл перед тумбочкой дневального и спрашивает таким уксусным голосом:

«Что вы делаете в таком виде возле дневального?»

Саломатин начинает что-то блеять, дескать из бани. Тот не слушает, опять:

«Что в таком виде делаете перед тумбочкой дневального, товарищ солдат»? И так раза три. Потом сделал для себя какой то вывод, побагровел и говорит Саломатину:

-Найдите вашим пристрастиям лучшее применение. Развернулся и вышел, обдав всех своим негодованием.

На следующий день, на построении, комбат, словно Райкин расписал эту историю в красках. Весь батальон лежал.

Аюпов выждал, когда я просмеюсь и вытру слёзы.

-Ты не знаешь самого главного. Потом комбат вызывает начальника санчасти и говорит:

-Капитан Ким, приказываю вам прочитать личному составу лекцию о половом воздержании.

Начальник медсанчасти батальона капитан Ким был одним из самых образованных офицеров части. Он не только выписывал толстые медицинские журналы, но и читал их. Периодически в клубе читал лекции о страшных последствиях сифилиса и гонорейной инфекции.

Слова - хламидии, трихомонады, цитомонады, итомегаловирус, герпес, , золотистый стафилококк в его устах звучали как поэзия.

После полуночи Аюпов садился в свой «москвич-412» и уезжал домой.

Машина у него старая, дребезжащая. Но замполит был страшно горд.

Однажды он пробил колесо. Странно, что он никого не заставил ставить запаску, а самостоятельно поставил домкрат и поменял колесо.

Я в это время курил рядом и давал ценные советы.

Что нас сближало? Может быть общие взгляды? Или какой-то молодой здоровый цинизм, помогающий превозмогать официальное враньё.

Меня назначили в патруль. За всю службу я ни разу не был в увольнении.

Предстоящую прогулку по городу воспринимаю как праздник. Мы идём по городу. Навстречу идут двое срочников, младший сержант и рядовой. Они не в парадках, как мы, а в обычном, выгоревшем на солнце, застиранном хебе. Солдаты глазеют по сторонам, не спеша рассматривают здания, оборачиваются вслед проходящим женщинам. Старший патруля говорит:

-Внимание!..Это наши. Самовольщики. Вот с них и начнём. Наша задача, развести их на пиво.

• Предыдущая
• 20/24
• Следующая